– Нет, не знаю.
– Знаешь. И почему отказалась от участия в постановке? Я думала, ты в восторге от роли.
– Я тебе говорила, что не хочу играть в этом спектакле, но ты не слушала. А еще я не хочу ехать кататься на лыжах в конце месяца.
После короткой паузы мать сказала:
– Я забыла об этой поездке. А почему не хочешь?
– Просто не хочу и все.
– Шарлотта тоже решила не ехать?
– Я не знаю. Какое это имеет значение? Я не хочу ехать. Конец истории.
– Папа уже оплатил поездку?
– Нет еще.
– Хорошо. Нам нужно поговорить.
– Я не передумаю.
– Я не говорю, что ты должна передумать, но тебя явно что-то беспокоит.
– Ничего меня не беспокоит, говорю же…
– Пейдж, прекрати кричать на меня.
– Я не кричу!
– Кричишь.
– Все, я вешаю трубку. Не надо за мной приезжать. Я собираюсь остаться здесь, где мне рады. – Она повесила трубку и пошла в ванную, чтобы Шарлотта не услышала, как она плачет.
Это просто кошмар. Жизнь разваливается на части, и ничто не помогает исправить ситуацию. Пейдж ненавидела себя за слабость, за то, что не в состоянии противостоять дармитам, за то, что цепляется к матери, испытывает отвращение к отцу, за желание ударить Джоша и двойняшек, лишь бы они заткнулись. Бабушка единственная, кто мог понять Пейдж, но с ней трудно общаться, да и вообще у нее забот полон рот, поскольку после ухода отца бабушка заботится обо всех.
– Пейдж, я слышала, как ты говорила по телефону, – сказала из-за двери Шарлотта. – Не плачь. Все будет хорошо.
Пейдж отмотала себе кусок туалетной бумаги, вытерла глаза и отперла дверь, запуская подругу внутрь.
– Прости, что разбудила тебя, – хрипло сказала Пейдж. – Мать на меня накинулась. Как будто это я виновата, что отец ее бросил. Как я могу быть виновата, если ко мне это не имеет никакого отношения?
– Это она так сказала? – с тревогой спросила Шарлотта.
Пейдж покачала головой.
– Ну, не совсем так. То есть я половину времени вообще не понимаю, что она говорит. И не уверена, что она сама понимает. – Она судорожно вздохнула, шмыгнула носом и призналась: – Я в ужасе от того, что тетя Ханна возвращается в Лондон. Тогда все свалится на меня, а это несправедливо. Я не хочу вариться во всем этом, вступаться за маму, нападать на отца… Это он вывернул наши жизни наизнанку, поэтому он и должен все исправить.
– Почему бы тебе не сказать ему это? – предложила Шарлотта.
Пейдж осторожно взглянула на подругу.
– Позвони или напиши ему и скажи, что у тебя своя жизнь и ты не хочешь заниматься всей этой фигней. Нет, нет, вот что ты должна сделать. Ты должна рассказать ему, что происходит в школе, пусть разбирается.
– Я не хочу с ним разговаривать и уж точно не хочу говорить об этом.
– Но тебе нужно с кем-то поговорить, Пейдж, потому что происходящее тебя напрягает.
– А тебя бы не напрягало?
– Разумеется, но я уверена, что рассказала бы обо всем маме.
– Даже если бы понимала, что все станет еще хуже и что она может забрать твой телефон и компьютер?
Шарлотта вздрогнула. Идея явно привела ее в ужас.
– Она бы так ни за что не поступила. Я бы ей не позволила!
– Я бы тоже не позволила своей маме, но она в итоге что-нибудь придумала бы.
– И что ты собираешься делать? Так и будешь терпеть? Фото просто неприличное, а как ты помнишь, Джули сказала, что над ней измывались полгода. Ты серьезно позволишь третировать себя шесть месяцев?
– Нет. Я не знаю. – Глаза Пейдж были полны безысходности, когда она взглянула на Шарлотту. – Сегодня ничего не было. Может, им надоело и они переключились на кого-то другого?
Шарлотта пожала плечами.
– Давай надеяться, что ты права, поскольку ты не можешь вечно прогуливать школу, а моя мама говорит, что завтра мне пора пойти на уроки.
– Если ты будешь рядом, так плохо не будет. Я просто не захотела быть там сегодня в одиночку, дико боюсь, что они собираются меня побить.
– Пока что никакого физического насилия не было, – заметила Шарлотта, – то есть по-настоящему не было, не думаю, что они осмелятся. Посмотри на это вот с какой стороны, ведь если у тебя появятся синяки и ссадины, то мама и учителя захотят узнать, откуда они взялись.
Пейдж рассеянно покивала. Она все еще думала о дедушке, о том, как легко было разговаривать с ним. Жаль, что его нет рядом, чтобы спросить, как же лучше всего поступить.
– Я придумала, что делать, – заявила Шарлотта. – Если в выходные я встречусь с Лиамом, а я думаю, что встречусь, то расскажу ему, что происходит. По крайней мере, он сможет убедить Оливера, что ты ничего такого не делала.
Пейдж идея категорически не понравилась.
– В итоге я буду выглядеть несчастной жертвой, которая не может за себя постоять. Круто.
– Но кому-то нужно за тебя вступиться, если сама не можешь.
– Смогу, – огрызнулась Пейдж. – Я поговорю с кем-нибудь, но не прямо сейчас, ладно? Давай подождем и посмотрим, может, они перестанут, ведь такое возможно.
– Миссис Мур? Это Ричард Прайс. Вам удобно говорить?
– Да, – заверила его Дженна. Ей отчаянно хотелось, чтобы она не была знакома с этим человеком, но при этом она испытывала облегчение, что они все-таки знакомы.
– Пара моментов. Я поговорил с Шоном Барроузом, аудитором, о котором говорил вчера, и он счастлив помочь вам.
– Да, я позвонила ему около часа назад. Мы договорились, что он приедет сюда завтра в десять.
– Отлично. Надеюсь, это не займет много времени, а как только у нас сложится цельная картина того, что происходит в компании, мы сможем решить, как поступить дальше.
– Разумеется. – Почему этот мужчина заставлял ее чувствовать себя такой жалкой, стыдиться, что она давным-давно не поняла, что задумал муж? Дженна не сомневалась, Ричард ничего такого не подразумевал, но тем не менее именно так она себя чувствовала, даже когда просто вспоминала о нем, а уж тем более беседовала.
– Второе, – продолжил Ричард Прайс, – было ли у вас время прочитать черновик письма вашему мужу, который я составил? Я прислал его сегодня по электронной почте.
Дженна сглотнула.
– Да, я прочла.
– Посылаем? Что думаете?
– Думаю, да. – Одному богу известно, как отреагирует Джек, но ясно одно – не обрадуется. Однако она не могла разобраться с мужем сама, Ханна уехала, а Джеку нужно знать, что есть кому ее поддержать.
– Хорошо. Я так понимаю, адрес у нас есть, так что письмо уйдет с вечерней почтой. Надеюсь, удастся разрешить все без суда.
– Спасибо, – пробормотала она. – Вы так… – Ей хотелось сказать «вы так добры», но слова застряли в горле.
– Я сообщу, если ваш супруг со мной свяжется, – сказал Ричард. – И вы тоже сообщите, если он свяжется с вами.
Заверив, что она непременно сообщит, Дженна повесила трубку и посмотрела на Бену.
– Ричард? – спросила Бена.
Дженна кивнула.
– Такого человека хорошо иметь в рядах своих сторонников.
Это так, но Дженне вообще не хотелось делить окружающих на сторонников и противников.
– Ты же знаешь, что я не смогу пока заплатить тебе…
– Даже не говори, – перебила Бена. – Я здесь ради тебя, вот и все. Что за разговоры о деньгах между друзьями.
Улыбаясь, несмотря на комок в горле, Дженна прошептала слова благодарности, а потом глубоко вздохнула и произнесла:
– Джек явно хотел, чтобы мы узнали о его деяниях, иначе не дал бы нам пароль от своего компьютера.
Бена разделяла эту точку зрения.
– Он, наверное, удивляется, почему мы ему ничего не предъявляем.
– Или думает, что мы еще не потрудились просмотреть его файлы.
– Как бы то ни было, он явно не планировал рассказывать мне сам. Оставил возможность самой это обнаружить, а заодно и компанию в подарок.
Выражение лица Бены демонстрировало ее отвращение.
Дженна встала, чтобы пустить в офис Пончика, и сказала:
– Знаю, звучит бредово, потому что Ричард куда моложе папы, но он мне чем-то напомнил его.