– Не обязательно. Хотя Фардия это любит, – улыбнулась Миллита.
– А разве она не выше нас по иерархии, – задумчиво спросила Иллиана, – учитывая, что на нее переносится статус царя?
Миллита покачала головой.
– Статус у мираев – сложная штука. Царь – главнее своих сыновей. Но его сайяхасси – не может быть главнее царевичей. А значит, не может быть и главнее нас, ведь на нас распространяются их статусы.
– Голову сломать можно, – фыркнула Иллиана и отвернулась от двух сайяхасси, которые будто принципиально не смотрели в их сторону.
– Можно, – усмехнулась Миллита. – Но лучше не надо.
Девушки улыбнулись друг другу и посмотрели вдаль, на бескрайние просторы Шейсары.
– Миллита, – через несколько мгновений молчания вдруг проговорила Иллиана. – А у царя Аджансара есть царица? Я никогда не слышала о ней.
– Царица? – вскинула брови девушка. – Конечно, нет. Как ты могла о ней слышать? Нариссия Эннариш умерла при родах. Это произошло более сорока лет назад, и с тех пор царь так и не нашел себе новую жену.
– При родах? – нахмурилась Иллиана. – А разве мать Торриена не отошла в мир иной так же?
Миллита кивнула и странно взглянула на нее.
– Все верно, – проговорила она. – Говорят, что царь очень любил и свою жену, и свою первую сайяхасси. И, потеряв обеих, решил больше не жениться. Впрочем, это могут быть просто слухи. Мираи – довольно хладнокровные существа… хотя иногда и кажется иначе.
Она сделала короткую паузу и слегка покраснела, через секунду продолжив:
– А что тебя удивляет? Только не говори мне, что ты не знаешь об этой проблеме.
– О какой проблеме? – переспросила Иллиана, догадываясь, что ответ ей не понравится. На спине вдруг выступила холодная испарина. Дурное предчувствие резануло.
Миллита глубоко вздохнула и посмотрела вдаль.
– Что ж… боюсь, ты будешь сильно удивлена…
И спустя небольшую паузу продолжила:
– У мираев есть определенная проблема с деторождением.
Иллиана побледнела.
– Какая именно?
– Я начну немного с другой стороны, – проговорила Миллита. – Дело в том, что яд мираев – это то, что перешло к ним от змей много веков назад. Однако этот яд обладает особенными свойствами. Говорят, что во времена Иль-Хайят это и вовсе было особенным веществом, которое становилось ядом лишь для врагов. А в мирное время секрет, выделяемый клыками, служил афродизиаком для их пар. И не более того.
– Афродизиаком? – вспыхнула Иллиана, вспоминая то, что видела вчера в купальнях.
– Да, – кивнула Миллита. – Это вещество и сейчас приобретает такие свойства, когда мирай или мирайя находятся в эротическом возбуждении. Однако во всех остальных случаях их яд – это действительно яд.
– Но я не понимаю, как это связано с деторождением? – решила вернуться к первоначальной теме Иллиана, чувствуя, что разговор об эротическом возбуждении заставляет ее думать о Торриене и его клыках. Что совсем уже выходит за всякие рамки.
– Прямым образом, – ответила хасси наследника. – Когда происходит зачатие ребенка от мирая, будущая мать испытывает на себе действие яда. Если беременной оказывается нагиня, то ее яд отравляет ребенка, а яд ребенка отравляет ее саму. Однако младенцы оказываются сильнее защищены в утробе матери, и они, как правило, справляются с отравой. А матери – нет.
– Что? – округлила глаза Иллиана. – То есть беременность у мираев всегда заканчивается смертью матери?
– Не всегда, – покачала головой Миллита. – Примерно в половине случаев. Иногда – реже.
– Какой кошмар, – не верила своим ушам девушка. – А что же тогда случается, если сайяхасси беременеет от мирая?
Миллита слегка сжала губы.
– У человеческой девушки выжить, как ни странно, чуть больше шансов. Смерть наступает примерно у одной матери из трех.
– Да это же… это… – У Иллианы не хватало слов. Но она постаралась взять себя в руки. – А почему у людей больше шансов выжить? Разве мы можем лучше справиться с ядом, чем мирайи?
– Нет, – покачала головой новая знакомая. – Просто на нагов практически не действуют лекарства. Их кровь отторгает любые недостаточно сильные составы, нейтрализуя их. Их невозможно вылечить, в отличие от нас. Хотя… – Она сделала небольшую паузу и глубокомысленно произнесла: – При этом их и значительно сложнее отравить. Сложнее, чем нас с тобой, например. Мираи ужасно живучи. Как я и сказала, лекарства на них не действуют, но это не требуется, потому что они почти не болеют. Их кровь уничтожает большинство токсинов. И здесь судьба словно сыграла с ними злую шутку. Мираев не берет практически никакой из известных ядов. – Она сделала короткую паузу и мрачно закончила: – Кроме их собственного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да уж, очень забавно… То есть человеческие девушки выживают чаще, потому что их лечат? – приподняла бровь Иллиана, озвучив догадку.
– Именно, – с абсолютно серьезным лицом кивнула Миллита. – Мираи очень ответственно подходят к вопросу зачатия и деторождения, и над тем, чтобы спасти каждую отдельную мать, каждый раз борются сотни врачей. Людей спасти иногда удается с помощью антидота. Но мирайи выживают, только если их природная устойчивость к ядам особенно сильна, потому что существующий сейчас антидот уничтожается в их организме еще до того, как успевает сработать.
– Просто замечательно, – с раздражением выдохнула Иллиана.
Миллита вопросительно посмотрела на нее.
– Чего ты расстраиваешься? Конечно, это очень грустная ситуация, но мы, к счастью, не сайяхасси. Нам это не грозит. У простых хасси, как мы с тобой, слишком мало шансов выносить младенца. Поэтому мираи ограждают нас от таких неприятностей. Мне каждый день дают пить специальный отвар трав, от которого я становлюсь не способна зачать. Тебе тоже должны его давать.
– Да, конечно, – громко сглотнула Иллиана. – Я же хасси, конечно, дают.
И еле слышно фыркнула, стиснув зубы.
Миллита улыбнулась, не заметив перемены в настроении своей собеседницы.
Они проболтали до самого обеда. Время пролетело незаметно, и Иллиана была рада, что нашла, с кем поговорить в этом огромном, не слишком гостеприимном замке. Ближе к полудню девушки, наконец, распрощались, и Иллиана направилась к себе в комнаты, чтобы покушать.
Около часу дня Герхарсия принесла обед. На этот раз она вела себя идеально. Как говорится, тише змеи, мягче чешуи. И не скажешь, что это та самая служанка, которая не умеет держать язык за зубами. Лишь в самом конце, перед уходом, она вдруг бросила:
– Царевич Торриен просил передать тебе эту записку.
Положила на стол и удалилась восвояси.
Иллиана едва дождалась, когда за той захлопнется дверь. Подскочила к столику и схватила маленький черный листок, сложенный пополам. На нем золотыми буквами уже знакомым девушке почерком было написано:
«Мое сокровище. Прости, что не смогу прийти после обеда, как обещал. Случилось нечто неотложное, требующее моего немедленного вмешательства. Очень надеюсь, что смогу навестить тебя вечером, пока еще ты не легла спать…»
И внизу неожиданная приписка:
«Скучай».
Иллиана резко выдохнула, представив, как улыбались мягкие губы царевича в момент, когда его рука выводила это прощание.
Девушка не смогла не улыбнуться в ответ, хотя после новостей, которые ей рассказала сегодня Миллита, признаться, радоваться совершенно не хотелось.
Иллиана отложила послание и спокойно пообедала. Торопиться все равно было некуда. А через некоторое время прямо к ней на стол вдруг забралась неизвестно откуда взявшаяся Шелиссхелисса.
– Ой, привет, – проговорила девушка, отставляя столовые приборы. – Где ты была? Я не видела тебя, когда пришла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Гуляла. Цветами любовалас-с-сь, архитектурой. И вовсе не гонялас-с-сь за разноцветными птичками, – прошипела змейка, и ее желтоватые глаза хитро сверкнули.
Иллиана прищурилась.
– Сдается мне, – проговорила она, – что ты меня обманываешь!
– Ну что ты! – фыркнула змея, и даже ее мордочка будто бы вытянулась. – А как ты провела утро?