Мы с Кипом переглянулись, и я заговорила первой:
— Думаешь, мне было легче? Хоть я и задержалась в деревне дольше других омег, меня все равно в конце концов выслали. Я знаю, что такое облава. Может, вы обращаетесь с похищенными мягче, но мне известно, что они чувствуют.
— Ты не согласна с нашими методами. У нас еще будет время, чтобы все обсудить. Но сейчас мне бы хотелось выслушать твою историю. И твою тоже, — кивнул он Кипу. — Посмотрим. — Дудочник потянулся через небольшой стол и одним пальцем откинул волосы с моего лба, а затем обвел клеймо. — Ты как будто знакома с жизнью омеги, но у тебя несколько иная судьба. Тавро обычно изготавливается, чтобы клеймить младенцев, самое большее, годовалых детей. Но твоя метка почти не растянулась и еще относительно свежа. Тебя, видимо, заклеймили подростком.
Я оттолкнула его руку, но он вперился в меня пытливым взглядом.
— Меня выслали в тринадцатилетнем возрасте.
Он снова улыбнулся:
— Тринадцать? Для провидцев в порядке вещей долго скрывать свою сущность, иные держатся даже несколько лет. Но я ни разу не слыхал о таком долгом сроке. Выдающееся достижение. Девчонка, одурачившая всех.
— Не всех, — поправила я, подумав о Заке и его неусыпном внимании.
Дудочник быстро повернулся к Кипу:
— А тебе как удалось?
— Что?
На этот раз Дудочник дотронулся до лба Кипа:
— Так долго избегать клеймения. Ты не провидец, тебе, как и мне, не удалось бы скрывать свою природу. — Он повел левым плечом, косясь на пустой рукав Кипа. — Так что меня интересует, как тебе удалось полжизни проходить с чистым лбом?
Я потянулась к своей метке, Кип зеркально повторил это движение. Я повернулась к нему, и из горла вырвался не то смех, не то стон.
— Все это время, — промолвила я. — Все это время мы каждую ночь ломали головы, пытаясь найти хоть какую-нибудь подсказку о твоем прошлом. А все буквально было на лбу у тебя написано. Мы недоумки.
— Говори за себя. В конце концов, это ты у нас провидица. — Несмотря на шутливый тон, он не убрал руки от лица.
Мне показалось, что в ту минуту его посетило то же воспоминание, что и меня: как на третью ночь после нашего побега из Уиндхема, когда мы устроились на уступе над рекой, я проснулась с криком, а Кип схватил меня, чтобы утешить и заставить замолкнуть. «Все хорошо. Тс-с. Все хорошо», — прошептал тогда он и притиснулся ко мне лбом. Я словно заново почувствовала его клеймо, прижатое к моему в темноте. Такое же по размеру.
Кип продолжил:
— Не такое уж большое дело, но ведь это не вполне обычно, так? Ну, должно же быть хоть что-то, от чего можно плясать. Может, они…
— Подозреваю, ты знаешь о своем прошлом не больше моего. Возможно, даже меньше, — прервал его Дудочник.
— Мое прошлое началось несколько месяцев назад, когда я встретил Касс.— Не успел Дудочник закатить глаза, как Кип договорил: — Это не сентиментальная чушь. Я говорю буквально. До этого я ничего не помню, кроме кое-каких расплывчатых образов о резервуарах.
Нам пришлось долго рассказывать о камерах сохранения, зале с резервуарами, нашем бегстве. Мне очень хотелось подробно поведать об увиденном в комнате с баками, но одновременно я сомневалась, стоит ли посвящать Дудочника в мое прошлое. Мы с Кипом тараторили, перебивая друг друга, но тут же замолкали, едва разговор сворачивал опасно близко к теме моего близнеца. В конечном счете я рассказала обо всем, ни разу не упомянув Зака.
Дудочник велел набросать карты, схемы камер, описать оборудование и освещение, начертить примерный маршрут нашего побега. Я опасалась, что Кипа расстроит мое описание трубок и баков, но ему, казалось, пришлось по нраву слушать свою историю и кивать в подтверждение, когда я останавливалась на различных деталях.
Я рассказала об Исповеднице, но было очевидно, что Дудочник о ней уже слышал.
— Великолепный экземпляр, судя по всему. Жаль, что мы не заполучили ее раньше Синедриона.
— Поверь, тебе не захотелось бы иметь ее на своей стороне.
— Возможно. Но убежден, что видеть ее на стороне альф я точно не желаю, вот в чем загвоздка.
Я описала момент, когда сумела проникнуть в ее разум и увидела огромный зал, увитый проводами, а в ответ получила яростную злобу.
— Может, это какой-то закоулок зала с резервуарами?
— Нет, это совершенно другое помещение. — Я воссоздала картинку у себя в голове: извилистые жилы проводов, обвивавшие металлические ящики вдоль стен. Это ни на что не походило. И дикий гнев в ответ — быстрый, резкий, как удар кинжала. Я понимала, что для Исповедницы это помещение очень важно.
Когда мы в своем повествовании добрались до побега из Нью-Хобарта и клетки, висящей посреди топей, Дудочник только кивнул.
— Ты не удивлен? — спросил Кип.
— Хотелось бы, но один из наших кораблей вернулся пару дней назад и принес это известие.
— Твои люди были в тех краях?
Совпадение казалось маловероятным, учитывая обширные болота, где мы мельком видели лишь конных солдат.
Дудочник покачал головой:
— Нет, наши разведчики совершали рейд к северу от Нью-Хобарта. — Меня затошнило, когда он сделал паузу: я знала, что за этим последует. — По двум селениям и еще по одному, ближе к побережью. Они заметили конный патруль. В каждом поселке кого-нибудь высекли. Альфы даже не озаботились придумать обвинение, лишь проверили регистрационные записи, чтобы не схватить близнеца какого-нибудь шишки. Уверен, экзекуция послужила акцией устрашения. — Должно быть, он увидел наш испуг и без обиняков заявил: — Наверняка представление предназначалось для вас. Я не собираюсь вас благостно обманывать, чтобы успокоить совесть, но до нас дошли слухи о восстании в Нью-Хобарте, вспыхнувшем, когда Синедрион решил изолировать город. — Я подумала о Нине и Эльзе. — Ничего серьезного: пара брошенных камней и шествие по улицам с криками, но все равно такое считается беспрецедентным. В общем, есть много причин, по которым Синедрион творит беспредел, преподнося людям урок на будущее.
Я вспомнила небольшое селение, где мы с Кипом тайком танцевали за амбаром под музыку бардов. Неужели клетка болтается на виселице и там? Кровь в венах заледенела и текла, словно царапая их полую поверхность изнутри. Мне хотелось взять Кипа за руку, но я не могла себе позволить даже такого утешения. На лице Кипа отразился ужас, какого я не видела, даже когда мы бежали от огня или сражались с водами рифа. Мы смогли продолжить, лишь когда Дудочник попросил. Я едва себя слышала — в голове, заглушая слова, скрежетала цепь на виселице.
Когда мы описывали наше путешествие на Остров, Дудочник слушал особенно внимательно. Услышав, что мы шли на лодке две ночи и два дня, кивнул:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});