Я улыбнулась. У меня все-таки получилось расслабиться. Несмотря на запертую дверь и зарешеченное окно, я не чувствовала себя заключенной. Возможно, потому, что так часто посещала Остров в своих видениях.
— Однако здесь здорово… — прошептала я. — Детей не клеймят.
— Ага, если бы нас не заперли, Остров походил бы на землю обетованную. Но с твоей стороны очень мило проявлять теплые чувства к месту, где нас встретили вооруженные люди и шустро бросили в темницу.
Я рассмеялась:
— Когда-то Зак называл меня наивной.
— Не хотелось бы соглашаться с твоим братом.
У нас обоих кружились головы не только от усталости, но и от облегчения пополам со страхом. Все получилось: мы добрались до Острова, который считался не больше чем слухом, мечтой, фантазией. Но здесь снова оказались в тюрьме. Я осознавала, что мои губы все еще сухие и растрескавшиеся, но когда Кип повернулся ко мне лицом, откинул волосы с лба и положил ладонь на затылок, я поняла, что не в силах отказать себе в утешении. Его губы тоже пересохли, а на руке набухли грубые мозоли от весла, но я не чувствовала ничего, кроме нашего поцелуя. Хотя, вернее, чувствовала, но что-то вроде удовлетворения. Мои израненные уста до боли прижимались к его, но эта боль была приятной. Поцелуй пробудил во мне те же страх и ощущение безопасного крова, которые я испытала, ступив на Остров.
* * * * *
Впервые я услышала о Дудочнике от детей.
Я проснулась, разбуженная громкими криками: ребята играли у нас под окнами и громко спорили, кому достанется его роль. Поначалу мне показалось, что это такая игра типа пряток, в которые нас с Заком никогда не принимали в деревне. Но один из стражей, открыв дверь, сообщил, что нас отведут к Дудочнику.
— Он что, на дудке играет? — спросил Кип.
— Нет, просто прозвище такое. Именно он решит, что с вами делать и можете ли вы остаться здесь, — пояснил долговязый.
Вернув нам мешок — уже без ножа — он и еще трое повели нас по узкой тропе прочь от башни к центральному пику острова. Стражники по-прежнему были вооружены мечами, но держались более дружелюбно. Подъем показался мне довольно тяжелым, но я успокоилась, заметив, что Кип совсем не сбивается с дыхания на крутом марше. Кип вообще очень сильно изменился с нашего побега: его кожа потеряла не только бледность, но и мягкую восковую текстуру. И хотя он так и остался худым, но стал более жилистым и сильным. Он все еще неловко справлялся с действиями, для которых требовалось две руки, но я надеялась, что со временем пройдет и это, и амнезия.
Долговязый представился Оуэном. Любопытство в нем победило прежнюю сдержанность.
— Что нового в Синедрионе? Слышали какие-нибудь вести из восточных поселений?
Повернувшись, я разделила с Кипом понимающую улыбку. Мы знали так мало и так много.
— К сожалению, рассказчики из нас никакие.
— Слишком долго находились в бегах, чтобы следить за новостями? Или жили в глухомани?
Я поежилась, представив, как нелепо прозвучит истина, и наконец просто ответила:
— Мы сидели под землей. Долгое время. Я — несколько лет, а Кип, гляди, и того дольше. Наверное.
Оуэн изогнул брови:
— Лучше вам придумать историю поскладнее. Дудочник не любит, когда его водят за нос.
— Да нет никакой истории, — ответила я. — Вернее, она есть, но мы ее не знаем. Почти не знаем.
— Уж в моем-то случае точно, — добавил Кип.
Оуэн остановился, как мне показалось, чтобы надавить на нас, но тут он повернулся к возвышающейся над тропой скале и раздвинул свисающие до земли ветви глицинии. Показался проем, высеченный прямо в горной породе и прикрытый ржавой железной дверью, практически сливающейся со скальным песчаником. Другой охранник достал связку, выбрал два ключа, отомкнул замок; двое стражей потянули на себя дверь, обнажив узкий коридор и крутые ступеньки, ведущие в темноту. Я стиснула зубы при мысли, что придется войти в замкнутое пространство — туннель был таким узким, что стены касались плеч Оуэна. Но Кип уже вошел за ним, и у меня не оставалось выбора. Мужчина за мной запер дверь раньше, чем Оуэн успел подпалить факел, вынув его из держателя в стене. Поднимаясь, я поначалу считала ступеньки, но сбилась, когда Кип споткнулся, и вырвавшееся у него ругательство эхом раскатилось по каменным сводам. В крутом и длинном туннеле мне приходилось прилагать усилия, чтобы просто дышать. Наконец тени от факелов исчезли, стало светлее и раздались голоса, приветствующие Оуэна. Тот замер перед нами темной фигурой, освещенной дневным светом, а затем, прежде чем выйти наружу, обернулся:
— Он ждет вас. Но тщательно обдумывайте каждое слово и не скрывайте то, что ему следует знать. Дудочник не такой как ты, — он указал на меня, — но вполне в состоянии определить, когда его хотят одурачить.
Перед мысленным взором мелькнула Исповедница. Воспоминания о допросах в камере пугали даже сильнее, чем вооруженные конвоиры. Неужели все повторится: другая тюрьма, другая Исповедница?
Выйдя на свет, я несколько секунд щурилась от яркого солнца. Море позади нас скрывалось за кратером, что обрамлял город подобно чаше. Лестница, по которой мы поднялись, была выдолблена прямо в скале, составляющей естественную парапетную стену с бойницами. Сейчас мы находились на полпути по внутренней стороне кальдеры Острова.
Шагнув вперед, я впервые увидела город. Вернее, впервые увидела наяву. Все было настолько знакомо: от озера в самой глубине кратера до выстроенных на его берегу домов и бледно-серой цитадели, которая часто приходила ко мне в видениях.
Оуэн со своими людьми скрылся в темном туннеле, и их место заняли две женщины и мужчина, также одетые в синее. Они безмолвно окружили нас и повели по узкой центральной дороге, проходящей через весь город. Кип глазел по сторонам. Мне пришлось напомнить себе, что ему все здесь в новинку. Несколько раз приходилось подталкивать его вперед, когда он застывал, беззастенчиво озираясь. Вот у нас над головой какой-то человек с третьим глазом посреди лба развешивает выстиранное белье для сушки, высунувшись из окна; вот женщина без рук и ног устроилась в дверном проеме, ловко скручивая одними губами самокрутку. Взрослые носили на лицах клейма, но частенько встречались дети с чистыми лбами. Встречный народ не обращал на Кипа никакого внимания, а вот меня рассматривали. Наш эскорт казался настроенным не слишком воинственно — никто ни разу не достал меч из ножен. Стражники так быстро поднимались, что нам приходилось едва ли не бежать, чтобы поспевать за ними. Я даже радовалась, что мы иной раз замедляли ход из-за толпы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});