разговор с мамой останется в моей памяти навсегда.
В этот же миг неподвижная картинка пришла в движение.
Катарина подбежала ко мне. Боб нокаутировал Филипа, тот потерял сознание. Богдан пришел в себя, стараясь подняться с пола.
Я старался не смотреть на тело мамы, чтобы не потерять самообладания. Мне нельзя быть слабым. Я не могу ее подвести.
— Зажигалка, — прохрипел Боб, оглядываясь.
Катарина тоже стала озираться в поисках, но повезло Богдану, который успел поднялся на одно колено и заметил, что серебряное сердечко лежит в метре от него. Бегич потянулся за зажигалкой и едва не схватил, но Катарина, проследив за его взглядом, опередила Богдана.
— Она у меня!
— Придурки! Глупцы!
Боб подошел к нему, взял за плечи, встряхнул.
— Не рыпайся, понял?
Катарина присела возле меня, вложила зажигалку мне в ладонь, отведя руку таким образом, чтобы она перевешивалась через ручку кресла. Буклет она держала над полом.
— Сделать это за тебя? — тихо спросила она.
Я смотрел, не моргая.
— Нет? Ты сможешь сам?
Я знал, что смогу, и мне не надо было долго сосредотачиваться, бороться с неуверенностью и страхом не справиться. Удивительно, невероятно, но я чувствовал пальцы правой руки!
Отвечая на вопрос, я моргнул. Катарина поднесла буклет ближе, и я сделал то, что другие люди делают раз за разом, вовсе об этом не задумываясь: нажал на кнопочку. Без затруднений, свободно, непринужденно!
И в тот же миг вспыхнуло пламя.
— Горит! — восторженно проговорила Катарина, глядя на буклет, который держала.
Но горел не только он. В ту же секунду вспыхнули все буклеты, которые находились в архиве. Загорелись разом, одновременно.
Я надеялся на это, но не был уверен.
Общее и частное, вы уловили мою мысль?
Сейчас, сейчас… Попробую пояснить.
Когда Катарина сказала, сжечь буклет невозможно, я подумал, что это не просто стопка бумаги, чернила, фотографии, а нечто большее. Много-много буклетов связываются в общий договор, понимаете? Каждый буклет — часть договора, как рука или нога — часть организма. Повреди что-то одно — и нанесешь урон всему! Уничтожение частного влечет за собой гибель общего.
Будто зачарованный, смотрел я, как разгорается пламя, слушал его довольное урчание и потрескивание. Мне и в голову не пришло, что совсем скоро мы будем с трех сторон окружены стеной огня.
К счастью, это поняли Боб и Катарина.
— Бежим отсюда! — крикнул он.
Катарина покатила меня к выходу. Боб подхватил на руки маму. Богдан поволок к двери брата, который начал приходить в себя и застонал.
Боб захлопнул за нами железную дверь архива, чтобы не дать пламени распространиться.
— Вызывайте пожарных! — кричали они с Катариной.
Но запирать огонь в комнате было бесполезно. Ведь буклеты имелись у каждого постояльца, лежали в каждом номере. Кто-то сумел вовремя заметить загоревшуюся книжицу, но большинство пропустило этот момент, поэтому вскоре пламя вспыхнуло во всех концах «Бриллиантового берега».
Отовсюду раздавались голоса, слышался топот ног, вопросы, испуганные возгласы, крики. Хаос и суматоха, люди бежали, сбивая друг друга с ног, волоча за собой детей. Мы тоже мчались куда-то, Катарина и Боб обращались ко мне, но я едва их слышал.
Я будто был не здесь, меня все это не волновало, не занимало. Раз за разом прокручивал я в голове воспоминания о том, как рыжее пламя весело хрустело, перепрыгивая с полки на полку, пожирая буклеты, обнуляя договоры, уничтожая расписки.
Воронки больше нет! Все пленники свободны — и живые, ни о чем не подозревающие, и мертвые. Сара свободна. И Милан.
Но главное — мама. Она сможет пойти дальше, подняться выше — к животворному золотому свету; и, прикрыв глаза, я видел, как она улыбается мне на прощание.
Эпилог. Спустя полгода
Подходя к ресторану, Катарина увидела за окном Боба, сидящего за столиком. Она не опаздывала, это он пришел раньше. Перед Бобом стояла чашка кофе, и он как раз делал глоток, когда заметил Катарину.
Она улыбнулась, помахала ему, и Боб улыбнулся в ответ. Его лицо озарилось радостью — клишированный оборот, Катарина ни за что не написала бы такого в своих текстах, но слова были очень точными, точнее не скажешь. Боб был счастлив видеть ее, и от осознания этого факта сердце Катарины забилось чаще (еще одна избитая фраза, но что поделать, если банальности столь верны?)
Когда-то Богдан ассоциировался у Катарины с чувством полета, с небом и воздушным пространством, Боб же виделся похожим на земную твердь, почву под ногами. Очень скоро многое поменялось, она увидела Богдана иным: вместо неба и воздуха — шаткость и ужас бездны. Боб же по-прежнему оставался надежным, как земля.
Заблуждение Катарины было недолгим, она понимала: Боб давно готов принять это и забыть, но самой ей не удавалось примириться с собою, ведь был же момент, когда она сделала выбор в пользу Богдана.
Ни Боб, ни Давид не сердились на нее, не понимали даже, какие претензии к ней можно предъявлять. Когда она попыталась сжечь буклет, когда Богдан, явившись к ней ночью, рассказал всю правду, Катарина была в ужасе. К ее чести, она не сомневалась ни секунды: возможность стать соучастницей, такой, как Ольга, получив за это статус, богатство, брак с Богданом, вызывала страх и отвращение.
Катарина понимала: необходимо связаться с Бобом, рассказать, предупредить, но не могла этого сделать. Богдан подозревал, что, вопреки демонстрируемому пониманию и поддержке, она сомневается и может повести себя непредсказуемо, поэтому не оставлял ее в одиночестве.
Когда позвонил Боб, Богдан был рядом, руководил, говорил, что делать: повесить трубку, пообещать перезвонить, а после выдать сказочку про ключ. Катарина была напугана, растеряна, однако понимала: если Бегичи сочтут, что она на их стороне, что выполняет их указания, это пригодится, даст шанс на спасение.
Катарина решила выжидать, действуя по обстоятельствам, и в конце концов все получилось как надо. Боб и Давид восхищались ее выдержкой, были признательны и благодарны, но сама она долго не могла простить себя, совестилась, поэтому они с Бобом держались на расстоянии друг от друга, общались лишь изредка, по необходимости. Лишь перед Новым годом стали сближаться, постепенно сужая круги.
Сейчас она приехала погостить в Сараево, где теперь жили Боб и Давид. Боб продолжал работать на Давида, был его помощником, компаньоном.
Отметив Рождество с мамой, Катарина побыла пару дней у отца и Мии. Теперь они встречались куда чаще, чем прежде, и даже мама смирилась, перестала возражать против их встреч.
Недавно мать с отцом впервые за много лет поговорили и умудрились не поругаться. Катарина полагала, свою роль здесь сыграло то, что у Хелены завязались серьезные отношения с интеллигентным бездетным вдовцом, который останавливался в ее гостевом