вырвалось у мамы.
— Пообещал, что брат исцелится. Полностью. И взял с меня обещание служить, — тихо ответил Филип. — Я обязался, и держу слово.
— В чем заключается служение? — Боб произнес слово так, будто выплюнул его.
Филип не услышал.
— Я послал подальше врачей с их лечебными протоколами, схемами, капельницами, советами. Забрал брата из столичной больницы и перевез сюда. Доктора предрекали провал, были уверены, что скоро я вернусь с поджатым хвостом. Говорили, лучше сдать Богдана в специализированную клинику, потому что ухаживать за такими больными, не имея сноровки, невозможно.
Он посмотрел на маму.
— Догадываюсь, что и вы прошли через это. Но не отступили. Не сдался и я. — Братья поглядели друг на друга и улыбнулись одинаковыми улыбками. — Мы справились на отлично. Уже через несколько дней Богдан начал двигать пальцами, потом — правой рукой. Выздоровление стремительно набирало обороты: брат сумел повернуть голову, сжать пальцы в кулак, согнуть ногу в колене, заговорил. Все происходило шаг за шагом, день за днем, неуклонно, без срывов. Доктора, время от времени приезжавшие осматривать Богдана, разводили руками: такого быть не могло. Темп выздоровления, последовательность восстановления — все шло вразрез с представлениями современной медицины. Чудо, восклицали они, и я не спорил. В отличие от врачей, я точно знал: именно оно, никакая не случайность. А еще мы с братом знали, кто его сотворил.
— Тот, кому вы служите, — взволнованно сказала мама. — Вы понимаете, кто это? Он противопоставляет себя Господу, следовательно…
— Господин. Так мы зовем его. Знаем его волю, она открылась Богдану, когда он был в коме, когда был заперт в своем теле — немой, недвижимый, но путешествующий на крыльях разума.
При этих словах я почувствовал, как сжалось мое сердце.
Богдан цепко глянул на меня.
— Брат и сейчас слышит его голос, когда Господин пожелает обратиться к нам. На самом деле все просто: люди приезжают в отель «Бриллиантовый берег», вручают себя Господину. Наши постояльцы ставят подпись, как я когда-то должен был расписаться и тем самым дать разрешение отпустить брата, позволить ему умереть. Мы ловцы и проводники, наша задача — сохранять отель привлекательным, желанным, поддерживать порядок внутри, следить, чтобы поток гостей не иссякал, чтобы они совершали то, что требуется Господину. «Бриллиантовый берег» вроде переправы с одной стороны бытия на другую, а мы присматриваем за ней. В общем-то, это все.
— Переправа? Больше похоже на воронку, в которую засасывает людские жизни и души, — заметила мама.
— Вы заплатили непомерную цену: сотни людей, сотни человеческих душ за одного Богдана! — воскликнул Боб.
— Интересно, что думает на этот счет госпожа Лазич? — мягко поинтересовался Филип. — Думаю, она не колебалась бы, предложи ей кто-то способ исцелить сына.
Мама собралась ответить, но Богдан не дал.
— Не нужно преувеличивать, делать из нас убийц. Знаю, что вы скажете: страдают невинные дети, старики, хорошие люди. Но не всякий человек попадает в «Бриллиантовый берег». Я приведу пример, многое прояснится.
Богдан взглянул поочередно на меня и Катарину.
— Вы оба видели призрак молодой красивой женщины в зеленом вечернем платье, в волосах у нее была золотая заколка в виде бабочки.
Катарина кивнула, я прикрыл глаза.
— Это Мария.
— Твоя невеста? — пораженно спросила Катарина.
— Бывшая невеста, — поправил Богдан. — Она бросила меня сразу после аварии. Доктора сказали ей, если я и выберусь из комы, то останусь глубоким инвалидом.
— Помню, ты говорил. Мария вскоре начала встречаться с твоим другом.
— Но история на этом не закончилась. Отношения их не заладились. Мария осталась у разбитого корыта, но вдруг подоспела весть, что я жив, здоров и процветаю. Мария сообразила, что просчиталась. Такие люди — корыстные, алчные — думают и чувствуют одним местом: кошельком. Узнав, что я по-прежнему одинок, Мария явилась в отель — хватило совести! — и начала меня обхаживать. К тому моменту я знал ей цену, прекрасно видел, чего она добивается, устраивая этот цирк: лживые слова, лицемерные ужимки, наигранные слезы. Мария говорила, все, чего она хочет, — вечно оставаться подле меня. Что ж, ее желание сбылось. Но подумайте: будь Мария порядочной, искренней, стала бы вести себя подобным образом? Нет сил жить с больным человеком — уйди, это, по крайней мере, честно, я ее понимал. Не всякий справится с таким грузом. Но притворяться, что любишь, втираться в доверие, лгать ради денег, вдобавок проделывать это с человеком, который едва выжил! Не будь в ней этой гнили, не приехала бы, не угодила, как вы говорите, в воронку. Мария сделала выбор.
Богдан раскраснелся: случившееся по сей день задевало его за живое.
— Здесь нет лишних, безгрешных и непорочных. Даже если вести речь о тех, кого вы успели узнать, кто не должен ответить за содеянное? Эгоистичная, наглая Анастасия, виновная в смерти сестры Данки? Отец Милана, который постоянно изменял жене, а в итоге завел вторую семью с ее лучшей подругой, той, что пользовалась алой помадой? Сам Милан, который, что бы ни говорил, был косвенно повинен в смерти друга? Омар не просто так бросился через дорогу: Милан наговорил ему гадостей, и мальчик в слезах рванулся прочь. Список можно продолжить, но основная мысль, думаю, ясна. «Бриллиантовый берег» показывает людям, насколько они черны.
— Это подмена понятий! — Боб сжал челюсти. — Каждый не без греха. Есть ли безгрешные люди на свете?
— Позвольте, я подытожу, — проговорил Филип. — Мы, ловцы, ставим сети широко, в основном, с помощью Сети. Прошу прощения за игру слов, но реклама в Интернете — наиболее действенный способ. Однако приезжают не все повально, как вы понимаете. Каким образом идет отбор? Нас не касается.
— Есть гости, которые нужны Господину по определенным причинам; есть люди с червоточиной (этим в любом случае не избежать было встречи с ним); есть и те, кому не повезло оказаться не в том месте не в то время. Всегда есть те, кому не везет, верно, Боб? — улыбнулся Богдан.
Боб скрипнул зубами. Я спросил себя, как мне мог нравиться Богдан? На вид красивый, деликатный, интеллигентный, вон и Катарина повелась. А на деле — если и есть в ком гнильца и червоточина, так в нем!
— Впрочем, как ты справедливо заметил, безгрешных нет, каждому найдется, за что ответить. Филип, прости, я перебил тебя.
— Выражаясь канцелярским языком, мы оформляем тех, кто оказался в отеле. Но и давших обещание, поставивших подпись, Господин забирает не сразу, у большинства впереди годы, порой десятилетия, прежде чем пробьет час и души их вернутся сюда.
«У Сары не было десятилетий. Даже одного года не было. Как и у Милана», — подумал я.
— Хотя бывает по-разному, — прочтя мои мысли, сказал Филип. — Но не нашего ума