бы не смогла.
– Ты этого не сделала!
– Вообще-то сделала.
Из моих глаз начинают литься слезы отчаяния, попытки собрать вещи забыты.
– Да что ты сможешь сделать! Там целая армия, Темра. Как ты могла забыть об этом?
– Мы не собираемся бороться с ними. Мы проведем переговоры и, если понадобится, отсидимся в стенах замка, пока у Рависа не кончатся продовольствие и деньги. Тогда он вернется домой. Вот так мы всех спасаем. Я могу охранять стены. Дежурить по ночам, чтобы убедиться, что никто не проскользнет внутрь.
На этот раз я даже не могу подобрать слова. То, что она говорит, просто нелепо. Это полнейшая глупость, и наши родители сейчас переворачиваются в могилах от того, как плохо я справляюсь с защитой сестры.
– Ты тоже можешь помочь, – добавляет Темра. – Используй свой дар.
– Нет, – почти кричу я.
Я почти так же удивлена этой вспышкой гнева, как и Темра.
– Мой дар слишком опасен. Что, если я наделю людей Скиро магическим оружием, а потом Скиро пожадничает и решит, что хочет больше власти? Изготовление оружия для власть имущих никогда не приносило ничего хорошего. Я не могу этого сделать. Однажды я чуть не уничтожила весь мир. Я не могу сделать это снова. Достаточно того, что несколько людей Рависа носят мое оружие.
– Тогда не создавай оружие, способное разрушить мир. Просто сделай клинки, которые дадут нам преимущество, такие, какие ты делала для Рависа. Если распространится слух, что Скиро помогает волшебный кузнец, на его Территорию прибудет еще больше людей. Мы можем собрать силы, чтобы выступить против Рависа в будущем. Оставшись, мы можем сделать что-то действительно хорошее.
– А если Равис снова схватит меня? Если он поймает тебя и причинит тебе боль, чтобы заставить меня создать для него больше оружия и сделать его по-настоящему неудержимым?
– Я скорее покончу с собой, чем позволю ему так со мной обращаться.
– Темра! – говорю я в ужасе. – Ты не можешь так говорить.
– Я знаю, но это самый худший сценарий. До этого не дойдет, Зива. Мы вытащим тебя из замка, если ситуация станет критичной.
– Ты хочешь спасти мир. Ты пристрастилась к острым ощущениям и приключениям, и это может тебя убить.
– Тогда по крайней мере перед смертью я поживу и умру, защищая то, во что верю.
– Ты такая фантазерка. Думаешь о посмертной славе. Как ты дошла до этого?
Она решительно смотрит на меня:
– Моя сестра воспитала меня так, чтобы я была самостоятельным человеком. Она научила меня любить себя такой, какая я есть, и бороться за то, что мне дорого. Я горжусь тем, какой стала.
Не говоря больше ни слова, выхожу из комнаты. Что я могу ответить?
* * *
По моей просьбе слуга проводит меня в мои собственные комнаты, и я быстро запираюсь внутри.
Но по какой-то причине не чувствую себя лучше.
Я так жаждала этого. Пространство, в котором смогу быть совершенно одна. Место, где я смогу почувствовать себя самой собой и не беспокоиться ни о ком другом.
Вместо этого я чувствую себя очень плохо.
Чувствую себя эгоисткой.
Здесь одиноко, а не уединенно.
Является ли мое желание держаться подальше от Рависа эгоистичным? Является ли моя потребность защитить мир от того, что я могу сделать, просто оправданием, которое я даю, чтобы скрыть свою истинную трусость, как и предположила Темра?
Я не такая храбрая, как она. Я убегаю от неприятностей и прячусь, пока они не проходят. Мне нравится чувствовать себя в безопасности. Я жажду чувствовать себя в безопасности.
Что я должна делать, когда моя младшая сестра намеренно подвергает себя опасности? Я не могу ее контролировать. Не могу заставить ее понять, что чувствую.
– Но я не брошу ее, – говорю я вслух. – Я обещаю, мама и папа. Я никогда не оставлю ее.
Что бы со мной ни случилось.
За ужином я нахожу Петрика и Келлина сидящими вместе и разговаривающими, как они обычно делали в дороге.
– Ты стал таким важным, – говорит Келлин. – Посмотри на себя, раздаешь принцу советы, организуешь собрания.
– Я же не могу вернуться в библиотеку, учитывая все, что происходит, – говорит Петрик. – Кроме того, посмотри на себя! Бросаешься навстречу опасности, хотя тебе за это даже не платят. Будь осторожен, кто-то может решить, что у тебя есть сердце.
Я ставлю на стол свой поднос со сливочно-томатным супом и хлебом на закваске и сажусь напротив этих двоих.
– Что не так? – спрашивает Келлин.
– Темра.
– Что с ней? – спрашивает Петрик.
– Она присоединилась к личной охране Скиро, и она полна решимости остаться до прибытия Рависа. Она собирается покончить с собой!
– Она вступила в гвардию? – говорит Петрик, становясь таким же хмурым, как и я. Он смотрит поверх моей головы, пристально глядя на что-то позади меня. Я поворачиваюсь и вижу, как Темра садится среди группы мужчин и женщин, одетых как стражники. Наверное, новые друзья. Ей всегда так хорошо удавалось расположить к себе людей.
– Как мне убедить ее уйти? – спрашиваю я.
– Погоди, уйти? – спрашивает Келлин. – Почему ты хочешь уйти?
– Чтобы Равис снова не поймал меня!
Неужели никто не помнит, что случилось в прошлый раз?
– Прямо сейчас сюда идет армия с оружием, которое сделала я!
– Но под конец Равис уже не хотел тебя возвращать, – говорит Келлин. – Он хотел твоей смерти. Не то чтобы это было лучше…
– Он может передумать! Я слишком опасна, чтобы оставаться здесь. Не лучше ли мне уйти?
– Нет! – кричат оба юноши одновременно.
– Я вам не верю, но это не имеет значения, – вздыхаю я. – Я бы никогда не оставила Темру одну.
Кажется, это успокаивает Келлина.
– Хорошо. Мы не можем бросить этих людей.
И все же у меня остается чувство, что именно я подвергаю их самой большой опасности. Оба парня уставились на меня, как будто пытаются прочесть мои мысли.
Хотя с момента последних слов Келлина прошло уже довольно много времени, я решаю подшутить:
– С каких это пор ты заботишься о других людях?
Я готова на все что угодно, лишь бы отвлечься от своих мыслей.
Келлин и глазом не ведет:
– Почему все говорят обо мне так, как будто я какое-то чудовище?
– Ты не чудовище. Просто обычно во всем ищешь выгоду, – говорит Петрик.
– Сейчас тоже! Если мы не остановим Рависа здесь, то его никто не остановит, когда он будет разрушать Чадру, а я вообще-то тут живу.
– Зива, – говорит Петрик, как будто ему только что пришла в голову идея, – как думаешь, ты могла бы…
Мое настроение резко меняется.