Мои руки крепче сжали руль, пока костяшки пальцев не побелели.
— Он мне тоже нравится, — сказала я пустой машине.
Чёрт.
Иногда мне приходилось говорить вслух самое очевидное, прежде чем я сама в это верила. Но правда была в том, что Ванн мне нравился. Он мне действительно нравился.
Но что с того? Я не была влюблена с тех пор... с тех пор, как перестала встречаться. Влюбленности никогда так не преследовали меня. Они никогда не заставляли меня спать с ними.
Они никогда ещё так глубоко не заползали мне под кожу, когда всё, о чём я могла думать, были они.
Стоило ли пытаться что-то сделать с Ванном?
Что, если я просто... пойду на это?
Раньше я была спонтанной. Раньше я была дикой, безрассудной и беззаботной.
И это привело меня к неприятностям. Когда я отказалась от этого образа жизни, я пообещала себе, что больше никогда ничего не буду делать бессистемно. Я бы никогда не прыгнула во что-нибудь, не оценив, насколько глубока вода. Я бы никогда не стала рисковать, не зная, сможет ли это удержать меня. Я бы никогда не стала просто действовать и надеяться, что всё получится.
Больше никогда.
"Бьянка" была самым близким к неисчислимому риску из того, что я делала за последние шесть лет, но я взвешивала свои варианты почти столько же времени. Даже если окончательное решение было в некотором роде навязано мне, это был внутренний разговор в течение многих лет.
А как насчёт Ванна? Конечно, мне не понадобится ещё шесть лет, чтобы решить, хочу ли я рискнуть с ним или нет.
Он был опасен — самый большой риск.
Но стоил ли он того?
Мой разум сказал "нет". Мой разум вспомнил последствия моей прошлой жизни. Мой разум знал, как сильно люди могут ранить, как легко они могут уничтожить.
Моё сердце утверждало совсем другое.
Просто в нём было что-то такое, чего мне хотелось больше. Я ничего не могла с собой поделать. Ванн Делайн был другим. И я хотела узнать о нём всё.
Включая то, каким он был на самом деле в постели.
ГЛАВА 18
После этого Ванн был повсюду. Или, может быть, я не замечала его раньше. Может быть, он и был в моей жизни какое-то время, но я была так сосредоточена на выживании, что не обращала на него внимания.
Как бы то ни было, сейчас он был здесь.
Когда Вера и Киллиан вернулись из свадебного путешествия, он встречал их в аэропорту. Когда я присоединялась к Молли на занятиях по велотреку три раза в неделю по утрам, он был там. Когда я пошла в магазин органических продуктов рядом с моим домом, он был там. Опять выбирал апельсины.
И что самое худшее? Игнорировать этого человека было невозможно. Не тогда, когда он выглядел таким восхитительно счастливым, увидев свою сестру. Или так восхитительно вспотел после часа средневековых пыток ног и задницы. И особенно не тогда, когда он тщательно выбирал свои апельсины, поднося каждый к носу и нюхая их, чтобы убедиться, что возьмёт хороший.
Поверьте мне, я старалась не обращать на него внимания. И притворялась, что я его не видела. Но это было невозможно. Он был повсюду.
Но больше всего он был в моих костях, в самой моей крови.
Потому что даже когда я его не видела, я думала о нём.
Я думала о нём утром, когда просыпалась намного раньше, чем хотела. Я думала о нём во время подготовки, когда мне приходилось быть жёсткой с сотрудниками или принимать трудное решение. Я думала о нём, когда возвращалась домой в одинокую кровать и пустую квартиру. Я подумала о нём, когда получила сообщение в приложении для онлайн-знакомств, с которым Кайа познакомила меня год назад и которым я никогда не пользовалась, и это был не он.
Я не могла перестать думать о нём.
Единственный раз, когда мне удалось подумать о чём-то другом, был тот момент, когда я планировала блюда для нашего скорого открытого меню бранча. Тогда, и только тогда, я могла обернуть свои мысли вокруг жареной спаржи, завёрнутой в тонкие ломтики благородных томатов и сочное прошутто. Он не мог проникнуть в моё яйцо-пашот на закваске с голландским соусом шрирача и приправой для рогаликов. Он также не мог приблизиться к моей версии крок-мадам с грейпфрутовым желе, хрустящей свиной грудинкой, сливочным конте и слишком лёгким яйцом на булочке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обычная французская еда была единственным, что сейчас спасало мою жизнь. Как в личном, так и в профессиональном плане.
Я взглянула на "Сайкл Лайф", когда переходила улицу перед ним. В настоящее время "Лилу" выполняла кое-какие работы на стоянке, поэтому я была вынуждена припарковать свою машину ближе к магазину Ванна, чем к ресторану, в котором мне нужно было одолжить салат.
Весь салат ромэн в настоящее время был конфискован, поскольку общенациональные вспышки кишечной палочки потрясли пищевую промышленность. Люди болели как сумасшедшие, и весь ромэн прошёл через проверку.
Поскольку мы быстро выбросили весь наш салат, я в настоящее время охотилась за заменителями. К счастью, из-за канцелярской ошибки и охоты Уайетта за лучшим шеф-поваром нежели Бенни, который допустил эту канцелярскую ошибку, они заказали неприличное количество салата. Которым он любезно предложил поделиться со мной по низкой, очень низкой цене моей бессмертной души.
Когда я отказалась продавать ему свои нефизические части тела, он сказал:
— Хорошо, тогда просто вернись и снова стань моим шеф-поваром, чтобы я не застрял с таким количеством грёбанного салата. Я подумываю о том, чтобы сжечь его.
Когда я сказала:
— Так много, да?
Он ответил небрежно:
— Может быть, вместо этого я подожгу Бенни.
Что заставило меня броситься туда в надежде, что я смогу забрать немного ужасного салата из рук Уайетта и спасти Бенни от сожжения на костре.
Я также проверяла "Сайкл Лайф", чтобы посмотреть, можно ли где-нибудь увидеть Ванна, сохраняя при этом незаметность и поглядывая исподтишка.
В принципе, я смотрела куда угодно, но не туда, куда шла. И это была трагедия. Потому что в одну секунду я играла роль супершпиона, когда небрежно шла по тротуару в лабутенах Мэри Джейнс, которые я обычно никогда не надевала на работу, и в сарафане, который развевался во всех лучших местах. И в следующую секунду мои руки дико взметнулись в воздух, когда я полностью потеряла опору.
Я была почти уверена, что даже закричала.
Потому что никто не мог упасть так, как я только что упала, моё платье задралось через голову, мои колени с глухим стуком ударились о тротуар, а вскоре за ними последовали мои ладони, обещая кровавое убийство.
Это была вина Молли. Из-за моего сумасшедшего графика мы встретились за завтраком, чтобы обсудить наш маркетинговый план. А потом новости о ромэне пришли в виде панического сообщения от Блейза, заставив меня заскочить в "Бьянку" вместо того, чтобы сначала пойти домой переодеться. Теперь я была в "Лилу", ну, почти в "Лилу", и моя временная шкала сокращалась.
И я подвернула лодыжку.
Чёрт, как больно!
Я осторожно поднялась со своего распростёртого положения и попыталась двинуть лодыжкой. Она не сдвинулась с места.
— Какого чёрта?
Попытка номер два встать не стала лучше. Я оглянулась и увидела глупо заострённый каблук моей туфли, застрявший в вырезе на крышке люка, через который я только что прошла
Дёргать ногу сильнее оказалось бесполезно. Я хорошо и по-настоящему застряла.
Мне пришлось бы расстегнуть туфлю, чтобы вытащить её. Но для этого мне пришлось бы встать. Ого! Вот что я заслужила за то, что не переоделась.
И если я в ближайшее время не разберусь с ситуацией с салатом, мне придётся готовить в этих ужасных туфлях.
Что, возможно, всё было бы прекрасно, если бы они сейчас не бесили меня до чёртиков!
— Сукин сын, — прошипела я в землю, медленно поднимаясь на свободную ногу. — Сукин сын!
Я зарычала, когда снова начала переворачиваться.