не слышала, слышал ее мой сын, который пришел со сжатыми кулаками в кармане и сказал: теперь Фурер навеки мой враг. Но я это выступление (содержание) знаю, он нарочно спутал все карты.
Я с Вами все время спорю в своей голове, все время доказываю Вашу неправоту порой в искусстве.
Я в нем живу больше 20 лет; Толстой (простите, что, почти как Хлестаков, я говорю – «и я») писал статью «Об искусстве» 15 лет; Вы были заняты не тем (искусство – надстройка) и правы по-своему – в этом Ваша сила, и я ее признаю.
Но Толстой отрицал искусство, а Вы должны понять его во всю силу и не ограничивать своими вкусами. Простите мою дерзость, – это беру на себя, Вам дерзости никто никогда не скажет, меня воспитали «Ближние мельницы» (у Катаева описаны в романе «Белеет парус одинокий»). Я дочь рабочего, – сейчас это для меня главное, – я верю в свой «классовый инстинкт», он вел меня, когда помогала Мейерхольду в борьбе с РАППОм.
Он ведет меня на это письмо к Вам, я обязана перед своей совестью все, что я знаю, сказать. «Что я знаю» – не так уж много, но я Вам все расскажу на свидании. У меня много «прожектов» в голове, но не все, вероятно, верное. Вы разберетесь и обдумаете сам.
Сейчас у меня к Вам два дела. 1-е – это всю правду наружу о смерти Есенина и Маяковского. Это требует большого времени (изучения всех материалов), но я Вам все, все расскажу и укажу все дороги. Они, – для меня это стало ясно только на днях, – «троцкистские». О Володе Маяковском я всегда чувствовала, что «рапповские», это чувствовала и семья его (мать и сестры). Смерть Есенина – тоже дело рук троцкистов, – этого я не чувствовала, – была слепа многим были засыпаны глаза и чувства). Теперь и мне это ясно, но это требует такого большого такта и осторожности; у меня этого нет, – я хочу, чтобы «развертели» это Вы, ибо я одна бессильна.
Я хочу, чтобы могила Есенина была не «святой могилкой с паломничеством», чтобы на ней не стоял крест, поставленный его матерью, а стоял хороший советский памятник <…>.
Зинаида Райх
Вас так бесконечно, бесконечно обманывают и врут, что Вы правильно обратились к массам сейчас. Для Вас я сейчас тоже голос массы, и Вы должны выслушать от меня и плохое и хорошее. Вы уж сами разберетесь, что верно, а что неверно. В Вашу чуткость я верю. Какие доказательства? Я знаю, когда выбирали Пушкинский комитет, Вы выставили кандидатуру Мейерхольда, ответили согласием видеться с ним, когда он Вам написал, не виделись потому, что нас не позвали на съезд, когда утверждалась Конституция, – это была такая пощечина, которую могла сделать только рука Керженцева, но мы-то оскорбились?! Керженцев ругал Мейерхольда почти «врагом народа», – это не шутка, это кто делал? Оскорбление должно быть распутано до конца.
Иосиф Виссарионович Сталин
Но Вы поняли Маяковского. Вы поняли Чаплина, Вы поймете и Мейерхольда. Вражеская рука отвадила Вас от него, как и нас от Вас.
Теперь это дело второе и главное для меня сейчас <…>. Посылаю Вам пьесу <…> слишком я натерпелась, чтобы быть деликатной. Помогите мне стать и деликатной. «Где ж мне было научиться правильное чувство высказывать» – так говорится в пьесе, так и я скажу. Но не оправдываю себя, буду воспитывать себя и в этом – быть не резкой. Задумала я еще на 5-е мая свидание с Вами, если Вы сможете. Свидание сразу с 1) матерью Маяковского, сестрами его, 2) с Мейерхольдом и Сейфуллиной. Об организации этого свидания напишу сейчас Николаю Ивановичу Ежову и пошлю ему вместе с этим письмом. Пожалуйста, телеграфируйте мне коротенько в Ленинград. Карповка,13, Дом Ленсовета, кв.20. Чтоб быть мне здоровой. Обязательно.
Привет сердечный, Зинаида Райх. 29 апреля 1937 г.»
К вопросу о гибели Есенина…
Приведу довольно объемную цитату из книги Владимира Успенского «Тайный советник вождя», М.-СПб, «Крымский мост-9Д – Форум», 2019, т.1, с.572–578.
Книга содержит исповедь реального человека, который многие годы работал бок о бок со Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. В книге он Николай Алексеевич. Его подлинное имя – Ломов Николай Андреевич, советский военачальник, генерал-полковник, профессор (24 октября 1899 – 11 декабря 1990). Воспоминания этого человека проливают свет на события 1925 года, связанные с гибелью великого поэта Сергея Есенина.
Ломов Николай Андреевич
«– Меня всегда поражала уступчивость, политическая наивность русской интеллигенции! – развел руками Иосиф Виссарионович. – А между тем в мае следующего года сионисты провели в Москве конгресс еврейских общин. Главный лозунг конгресса – да здравствует воинствующий сионизм! И в том же году, летом, с помощью председателя ВЦИКа Якова Мовшевича Свердлова сионисты протащили через Совнарком закон о смертной казни за антисемитизм. Удивительнейший закон. – Иосиф Виссарионович был теперь внешне спокоен, сдержан, размеренными мелкими шажками ходил от стены до стены. – С русским, с украинцем, с грузином, с азербайджанцем, со всеми другими вы можете поспорить, поругаться, даже подраться, лишь на иудея вы не можете возвысить голос, не имеете права ни в чем ему отказать. Только попробуйте поговорить круто, не принять на работу или на учебу – это основание, чтобы привлечь вас к судебной ответственности. Вплоть до расстрела. А ведь они даже не стояли у власти. Что бы они творили, если бы стояли?!
– Дело Сергея Есенина, – подсказал Берия.
– И это тоже. Сионисты привлекали к ответственности Сергея Есенина за «чрезмерное» воспевание России. И его друзей-патриотов Ивана Ерошина и Алексея Ганина.
– Ганин был приговорен к смертной казни и расстрелян в двадцать пятом году, – уточнил Берия.
– Принял мученический венец за стихи. А Бухарин тогда же начал печатать против Есенина свои оголтелые злые статьи.
– Но и вы, Иосиф Виссарионович, не очень жаловали Есенина?!
– Он хороший поэт, но слишком национальный поэт. Мы вынуждены бываем идти на уступки в своих оценках. С классовых позиций, – уточнил он.
– А вот поговаривают: идеи и мысли Бухарина быстрее и без потерь помогли бы вести вперед государство.
– Бухарин, Бухашка, – поморщился Иосиф Виссарионович. – Не будьте же вы так доверчивы, Николай Алексеевич, научитесь отличать политических деятелей от болтунов. <…>
Вернувшись домой, я перелистал брошюрки Николая Ивановича Бухарина, обновленнее, с особой остротой, воспринял его выпады против Есенина как нашего российского певца-поэта.
Не навязывая своего мнения, приведу