Да. Я с мамой поссорилась, и очень серьезно. Впрочем, это можно было предвидеть заранее. Она слишком долго была вампиром и не знала другой жизни. Когда она стала появляться у Врат чуть ли не каждый день с очередной просьбой, мне пришлось говорить прямо. Обида не заставила себя ждать. Как и обвинения в неблагодарности и прочих грехах. Больше она не приходила. А я, понятное дело, не звала.
Иногда я сознательно вызывала ощущения какой-нибудь общины, чтобы отрешиться от своих собственных. Так, камнееды отдавали мне размеренный хруст камней и такое всепоглощающее спокойствие, что я довольно легко засыпала. А маленький народ цветочных фей с вересковых пустошей помогал проснуться и заставить себя в очередной раз выбраться из-под одеяла, такую жажду деятельности излучала их глава.
Зато Волк, стоило мне хоть на мгновение коснуться его разума, оставлял послевкусие глухой монотонной, будто застарелой тревоги. Все еще чувствуя свою вину за проблемы, свалившиеся на эту общину из-за моей неопытности, несколько раз я пыталась разобраться, откуда это странное ощущение. Но всегда терпела оглушающее фиаско. Серый занимался повседневными делами, решал какие-то торговые вопросы и ни разу ни словом не обмолвился о том, что его тревожит.
Приглядывала я и за Росом… Ну как приглядывала. Подглядывала, если быть совсем уж честной, тогда, когда делалось совсем уж невмоготу. Обычно крышу у меня срывало ближе к середине ночи, и я заставала его либо спящим, либо читающим какую-нибудь книгу.
Долгое время я не понимала, что он так тщательно изучает, пока однажды не решила взглянуть, как оправился от своих ран рыжий балагур Лис. Глубоко засунув руки в карманы толстовки-кенгурушки, он расхаживал по комнате, рассказывая про какую-то специфическую болячку оборотней, а Рос, почти тыкаясь носом в мутную тень, переспрашивал. Так я выяснила, что Лис был лекарем в общине и теперь обучал этому ремеслу рысюка.
Я убедила себя, что рада за так удачно влившегося в общину Роса. Но где-то в глубине души поселилось чувство, что я действительно поступила правильно, отослав бывшего кота. И отдавало оно, вопреки ожиданиям, не спокойствием и радостью, а полынной горечью. Впрочем, я причислила это ощущение к банальной зависти и постаралась свести на нет свои подглядывания. Слишком уж окрепло подозрение, что однажды ночью я увижу рядом с ним какую-то тень, и отнюдь не в смотровом кабинете Лиса.
Костя щелкнул челюстью, привлекая мое внимание, и поставил на стол высокую стоику разномастных книг просто монструозных размеров.
— Это гномы? — опешила я.
Скелет невозмутимо кивнул.
— Рос бы сейчас сказал: «Это книги». И улыбнулся, — пробормотала я, и в груди вдруг как-то по-особому жалко защемило. — А Васька бы добавил «…дубина». Или еще какую-нибудь гадость. И я бы за ним…
Сообразив, куда занесло мои мысли, я поспешно сдернула с верхушки книжной пирамиды толстый фолиант и положила перед собой.
— Итак, гномы… Чем у нас занимаются гномы…
Удар гонга не позволил мне погрузиться в будни гномьего быта. Я подскочила, едва не перевернув чернильницу, и резво побежала к лестнице. «Кто бы там ни был, — вертелось у меня в голове, — хоть атлант, приму и буду долго-долго выяснять, что ему понадобилось…»
Пятерню, украсившую своим присутствием кованую решетку Врат, я узнала моментально, хоть и видела всего три раза в жизни. А узнав, споткнулась на ровном месте, обуреваемая противоречивыми чувствами. Вот уж кого я ожидала здесь увидеть в последнюю очередь.
Я взялась за широкую кисть, с трудом сумев обхватить всего четыре пальца, и провела через туманную дымку Врат лидера антифан-клуба Секлетиньи Маравой — Волка.
«Чувствую, теперь-то я наконец узнаю, что его гнетет в последние месяцы», — подумала я, бросив короткий взгляд в реальный мир за Вратами. Там у словно оцепеневшего тела Серого неподвижной статуей застыл Бер. Но других оборотней я, как ни вглядывалась, увидеть не смогла. То ли друзья действительно пришли вдвоем, то ли другие зачем-то прятались по округе. Снедаемая смесью любопытства и беспокойства, я выдохнула ритуальную фразу:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Разрешаю душе жить.
Волк глубоко вздохнул, расправив плечи, и воткнул в меня горящий какой-то мрачной решимостью взгляд. Не дождавшись ни объяснений, ни приветствия, я кивнула на особняк.
— Поговорим там?
Поговорим, — согласился Серый с каким-то облегчением.
— Надеюсь, что напоминать о правдивости не надо, — спохватившись, выкрутилась я. — И все же напомню: здесь ты можешь говорить только правду и ничего, кроме правды.
— Разумеется, — буркнул оборотень за моей спиной. — Ложь — оружие слабых.
Я не нашлась, что ответить, и молча провела неожиданного гостя в холл. Он не стал тянуть.
— Скажи, Ключ, — проговорил Волк, едва мы сели, — чего хочет тот, у кого есть все?
— Прости, что? — опешила я.
— У меня есть просьба, — сказал он, подавшись вперед. — Личная просьба. Я знаю, что Ключ не обязан решать частные проблемы общинников, будь то вожак или любой другой. Я знаю, что ты нас не любишь, а может, брезгуешь зверьем…
Пока я хлопала глазами, пытаясь понять, что за бред мне втирают, оборотень перевел дух и продолжил:
— Но я прошу тебя помочь, и готов сделать для тебя все, что только в моих силах, лишь бы ты, Ключ, согласилась…
— Для начала прекрати называть меня «Ключ», — кое-как совладала со ступором я. — У меня имя есть. И объясни наконец, в чем дело.
— Мой друг решил уйти из общины в чащу, — выдохнул Волк.
Я сморгнула.
— И… Что?..
— «И что»? — отзеркалил мою ошарашенную гримасу Серый. — Хотя да… На что я только надеялся, идиот?!
Он поднялся, и меня захлестнула злость. От него пахло едва не отчаянием. И при этом он изображал оскорбленную невинность.
— Сядь! — рявкнула я.
Уж не знаю, что подействовало, мой окрик или магия Врат, но призрачный оборотень мешком плюхнулся обратно в кресло.
— А теперь спокойно объясни, что в этом такого плохого? Насколько я понимаю, многие из вас живут в лесах…
— Да нет же! — перебил он, и в отчаяние вплелся какой-то новый, пока едва ощутимый аромат. — Наши предки уходили в чащу, когда понимали, что становятся обузой для стаи! Они уходили туда умирать!
— Это что еще за пещерные замашки? — вытаращилась я. — У вас же нормальная цивилизация. Я читала. По небу летаете, по морям плаваете…
— Оборотни до сих пор умирать предпочитают в одиночестве, — пояснил Волк.
— Так… — протянула я, затолкав подальше свое мнение о подобных традициях. — И кто собрался на Серые тропы… раньше времени, я правильно понимаю?
— Правильно. — Оборотень сцепил огромные руки в замок, стиснув пальцы так, что побелела даже призрачная кожа. — Лис. После ямы Аррея… он…
— Да что ты мямлишь?! — вконец обозлилась я.
Лиса я видела в озере сравнительно давно, но он уже тогда не походил ни на больного, ни тем более на умирающего. Так какие же последствия я умудрилась не заметить?!
— Когда появился Рос, я понадеялся, что этот болтун хоть немного развлечет Рыжего, заставит того… очнуться, что ли… — тихим, каким-то отрешенным голосом заговорил Серый, — и приставил его к Лису помощником. Но сегодня утром я узнал, что сделал только хуже… Я случайно услышал их разговор. Лис посмеялся над моей хитростью и сказал, что не желает быть обузой, и как только обучит Роса лекарскому ремеслу — уйдет в чащу. Я… я вломился к ним, наорал на обоих. Говорил рыжему, что он мой брат и никто не видит в нем обузу. Но он не стал меня слушать. «Я больше не воин и не лекарь, — сказал он мне. — Так… обрубок». Но я знаю, что ты можешь помочь! Я сам видел, как что-то подобное однажды сделала Марфа! — Оборотень снова вперил в меня горящий мрачной яростью взгляд. — Что мне сделать, чтобы ты поступила так же?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Объяснить, чего ты от меня требуешь! — с не меньшей яростью рыкнула я.
С Лисом, по моей глупости угодившим в лапы Аррея, явно было что-то очень сильно не так. А чертов оборотень ходил вокруг да около, болтая всякую ерунду.