Рос глубоко вдохнул, но продолжал молчать.
— Эй, все в порядке? — обеспокоенно спросила я.
— Да вот думаю, сразу на колени падать или погодить, — вымученно улыбнулся оборотень.
— Не поняла…
— Прикажи мне правду говорить, — качнул головой Рос. — Не поверишь же…
В груди завязался какой-то ледяной узел.
— Ты можешь говорить только правду и ничего, кроме правды, — деревянным голосом произнесла я.
— Они ни в чем не виноваты, — тут же заговорил оборотень. — Ни Волк, ни его друзья. Я пробрался в общинный дом потайным ходом. Слава Творцу, его за эти годы не завалило. Прокрался в комнату с источником. Но там никого не было. К Змею я не пошел. Зато поговорил с некоторыми. Полторы недели назад пропало трое детей. Их искали, разумеется, но те как сквозь землю провалились. А потом вдруг в общинный дом подкинули какую-то записку, и старшие куда-то уехали. А еще через несколько часов Змей привез детей. Малышей накормили какой-то дрянью, потому что те до сих пор не в себе. Даже родителей не узнают…
— Однако… ничего себе новости, — осела на подвернувшуюся оградку я.
— Это еще не все. Четыре дня назад в общинный дом приходил Георгий.
— В чей общинный дом? — тупо переспросила я, лихорадочно пытаясь понять, у кого окончательно сорвало крышу: у вампиров, оборотней или у меня самой.
— Оборотней, — дернул плечом Рос. — Понятное дело, слушать его никто не стал, и по приказу Змея кровососа вышвырнули из дома. Точнее, приказ был «убить», но вампир умудрился удрать. Вот теперь все новости.
— Жесть…
— Сень, — оборотень поднял на меня воспаленные глаза в красных прожилках, — вот о чьих детях говорил Аррей. Я уверен. После той истории с твоим заключением оборотни больше не забирали детей из семей кровососов. Волк запретил. Я специально спрашивал. Помоги им… Прошу…
— А чего хотел от вас Георгий? — ушла от прямого ответа я.
— Не знаю. Вообще, то, что он приперся туда, где ему гарантированно не обрадуются, само по себе странно. Но высказаться он не успел. Слишком был занят, удирая.
— Ладно… Это я сама выясню. — Я потерла виски и пошла в дом.
Вызвать в особняк Георгия труда не составило. Рос банально сбегал к телефону-автомату на дороге за Ореховой горкой и вернулся через четверть часа, сообщив, что «кровосос будет через сорок минут». Я мимоходом удивилась, как много всего он успел выяснить за жалких несколько дней, и тут же выбросила эту мысль из головы. У меня были проблемы посерьезнее.
До прихода Георгия я нервно расхаживала из угла в угол по холлу, поглядывая то на часы, то на замершего в кресле Роса. Он больше ничего не рассказывал. А я слишком глубоко ушла в свои размышления, пытаясь разобраться в противоречивых мыслях. С одной стороны, и книги, и опутанная приказами Марфа в один голос твердили, что вмешиваться — последнее дело, самая большая ошибка, которую Ключ может совершить. Да я и сама уже не раз зарекалась лезть во внутренние дела общин. С другой… Если все то, что настойчиво вырисовывалось, — правда, то как можно не вмешаться?! Особенно учитывая, что психопата Аррея я же в мир и выпустила, дура набитая.
Наконец ударил гонг. Но не успела я взяться за ручку двери, как звук повторился.
— Боится кровосос, — проворчал Рос. — Не иначе как матушку твою приволок…
Я не нашлась, что ответить, и молча пошла к воротам. Туманная дымка послушно рассеялась, открывая нормальный мир. Рысюк не ошибся. Рядом со смазливым вампиром стояла мама. Ворота со всех сторон окружали вампиры, вооруженные бейсбольными битами и цепями.
Я глубоко вздохнула и взяла ее за руку. За правую. А секундой позже так же провела через ворота Георгия. Приказы говорить лишь правду и ритуальные слова, эхом повторенные дважды, оставили на языке горькое послевкусие: опять отделять ложь от правды, просеивать слова через мелкое сито, выискивая, где затаилась едва ощутимая фальшь… На плечо легла теплая ладонь. Какое-то мгновение я позволила себе насладиться этой безмолвной поддержкой, а потом дернула плечом, стряхивая руку Роса. Я не могла позволить себе снова ошибиться, даже если мне этого очень хотелось. Последняя мысль заставила встряхнуться и сфокусировать взгляд на Георгии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Госпожа, — поклонился он. — Я знаю, зачем вы нас позвали…
— Я звала лишь одного из вас. — Я подняла ладонь, прерывая плавную речь вампира. — В любом случае я хочу только услышать ответы на свои вопросы. Зачем вы приходили в общину оборотней четыре дня назад?
— Я хотел предложить им союз. Союз против Аррея, — склонил голову Георгий.
— Союз против главы вашей общины?
— Да! Аррей безумец! — воскликнула мама, и я посмотрела на нее. — Георгий был отличным главой общины. Но нет, явился этот… этот… мерзавец, и все пошло наперекосяк! Прости меня, Сэтти, за то, что я скажу, но…
— Продолжай, — кивнула я, чувствуя, как сжимается сердце.
— Ты еще слишком неопытный Ключ. Тебе лучше принимать серьезные решения, посоветовавшись с кем-нибудь более опытным.
— Да? И как ты себе это представляешь?
Если с первой частью маминых слов я была согласна на все сто, то вторая отдавала легкой фальшью, будто она сама не до конца уверена в том, что говорит, будто это не ее слова.
— Тот же Георгий. Или я. Ты могла бы вызывать нас, когда решаешь, например, выпускать или нет в мир нового общинника. Мы дольше живем и уже успели насмотреться на всяких.
— То есть… — медленно проговорила я, давая и себе и ей последний шанс сохранить хотя бы подобие семейных отношений. — Вы могли бы советовать не только то, что касается вампиров напрямую?
— Конечно! — пожала плечами она.
— Спасибо. — Я кивнула, подавив тоскливый стон.
Вот и еще одна ниточка, привязывавшая меня к внешнему миру, лопнула с жалобным звоном. Я прямо взглянула в глаза призрачному мужчине:
— Георгий, это вы внушили моей матери то, что она только что озвучила?
Вампира перекосило, но не ответить на прямой вопрос он не мог.
— Я только высказал свое мнение…
— Угу… Я его услышала. Лэтта, ты можешь уйти.
— Но, Сэтти! — вскинулась она.
— Мы встретимся в другой раз с удовольствием, — покривила душой я. — Но к оборотням ты не ходила. А я сейчас должна разобраться именно с этим.
Лэтта подтвердила мои подозрения. Она не стала настаивать и ушла. То есть ей действительно внушали чужие мысли, сама она не считала их настолько важными, чтобы спорить со мной.
— Еще одна такая случайность… — хмуро сказала я Георгию, — и с вами я тоже больше не захочу видеться.
— Понял, — коротко отозвался он.
«Ну наконец-то разговор перешел в деловое русло», — мысленно буркнула я.
— Почему вы решили заключить союз с оборотнями? Я хочу услышать весь ваш план. Без купюр и умолчаний. От начала и до конца. Это — приказ.
— Я хотел, чтобы они помогли мне справиться с Арреем и теми, кто остался с ним. Большинство нашей общины присоединилось ко мне. Но Аррей все еще может управлять нашим источником. Сменить главу общины, не задействовав источник, невозможно. Но если бы мы напали сами, то это стоило бы многих жизней. И я хотел пустить вперед оборотней.
— А больше вы ничего не хотели? — поморщилась я.
Вампира в очередной раз перекосило, но не ответить он не мог.
— Хотел получить рычаг давления на их общину, — признался он. — Если бы они согласились и напали, это было бы прямым нарушением вашего приказа и вмешательством во внутренние дела чужой общины…
— Какая предусмотрительность, — фыркнула я. — И почему вы думали, что они согласятся на все это?
— У Аррея в плену вожак их общины и два его друга, а штурмовать наши укрепления только своими силами да еще без командиров… Они бы умылись кровью куда сильнее, чем с нами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это сильно смахивает на шантаж, Георгий. Как ваше чувство прекрасного способно с этим смириться? — не сумела сдержать издевку я.
— Секлетинья! Я вообще поздно узнал обо всей этой истории! — заторопился вампир. — Да, у меня есть глаза и уши рядом с Арреем. Но тот тоже не идиот, и когда заварил всю ту кашу, запретил кому бы то ни было покидать общинный замок! Даже телефоны, и те не работали. Если бы я знал, что он втянет детей, я бы вмешался раньше! Поверьте мне! Сейчас я не могу лгать. Дети есть дети, будь они щенками хищников, юными обращенными или вообще отпрысками смертных людей. Они — дети! И только поэтому неприкосновенны!