Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

От несправедливости и жестокости этих детей.

— Недурно вышло, да?

Дергаюсь только от одного этого голоса, царапающего воздух.

— Что тебе надо? — спрашиваю, глядя на подонка снизу-вверх.

Такая злость меня затапливает! И как только земля носит таких, как он!

— Дальше — будет хуже, — предупреждает, приближаясь.

Следил за мной, видимо. В противном случае, вряд ли нашел бы. Школа у нас довольно большая.

— Чего ты добиваешься? Что тебе нужно, Ян? — задаю прямой вопрос, поднимая на него глаза.

— А что ты можешь предложить, — тянет недвусмысленно.

Опять начинает ту же шарманку. Вспоминая его подноготную, — неудивительно.

Делает еще шаг вперед, и я тут же поднимаюсь на ноги. Потому что не хочу сидеть перед ним вот так.

— Сядь. Мне нравится, — губы расплываются в полуулыбке, обнажая белоснежные зубы.

Урод моральный…

— Оставь меня в покое! — прошу настойчиво.

— Нет.

Нас с этим ненормальным разделяет от силы полметра. Волоски на теле встают дыбом, по спине ужом ползет липкий страх. У меня даже ладони потеют. Настолько неприятен мне этот маниакальный, пристальный взгляд!

Я вдруг понимаю, что на того же Беркутова мое тело реагирует несколько иначе. Да, оно напрягается, все рецепторы обостряются, но как-то не так все совершенно… Рядом с ним я не чувствую подобного отвращения.

Вжимаюсь в стену, когда Ян, склоняясь еще ближе, улыбается как чертов Джокер. Страшно. Пугающе. Как неадекватный.

— Не подходи ко мне! — мой голос дрожит, выдавая нервное напряжение, но какая разница! Все, чего я хочу, это чтобы он ушел.

Абрамов — это тот случай, когда ситуацию не спасает даже привлекательная внешность. Уж слишком он гнилой и мерзкий внутри.

— Что тебе нужно? Почему я? — очень волнуюсь и начинаю дышать чаще.

— Иногда даже грязь под ногтями заслуживает нашего внимания, — произносит он, разглядывая мое лицо.

Мне неприятна близость его тела. Я не хочу, чтобы он нарушал мое личное пространство.

— Завтра. В семь. На остановке. Ближайшей к твоему дому, — сообщает лениво. — проспект Строителей, да?

— Я никуда с тобой не поеду, — отвечаю твердо и качаю головой.

— Тебе же хуже, — жмет плечом.

— Делай, что хочешь, я не приду! — пытаюсь обойти его, но он мертвой хваткой цепляется за мои плечи.

— Терпение мое испытываешь, дрянь? — отклоняется чуть назад и смотрит оценивающе.

— Ты сам виноват, что лишился зубов! — резко дергаюсь в сторону. — Или тебя до сих пор корежит от того, что Беркутову не пришлась по вкусу эта твоя затея?

Ну вот я и озвучила то, что крутилось в голове. Ведь по сути так и получилось. Роман выразил свое недовольство ситуацией. И неважно какие на то у него были причины. Плохое настроение. Совесть проснулась или просто Луна в Козерог вошла в ту ночь.

— Меня корежит от твоей непроходимой тупости! Ты хоть представляешь, кому дорогу перешла? — угрожающе прищуривается, уничтожая меня взглядом. — Я при желании тебя с лица земли сотру! Не придешь завтра, — перекладывает руку и давит на шею. — Пожалеешь.

— Пусти! — толкаю, что есть сил и устремляюсь прочь.

— Как там Ульяна поживает?

Этот его вопрос заставляет меня остановиться. Обернуться и внимательно посмотреть на него. На его довольную рожу.

— Не смей говорить про нее даже.

Страх за сестру сковывает тело. Он не может ничего ей сделать. Просто пугает меня. Блефует.

— Завтра, Лисицына, в семь, — проходя мимо, повторяет он. — Не придешь — конец тебе…

Глава 30

АЛЕНА

Весь следующий день я как на иголках. Мало того, что из-за надписи на меня пялится и показывает пальцем каждый второй, так еще и разговор с Абрамовым не выходит из головы.

Я мысленно прокручиваю развитие событий, но легче как-то не становится. Одно знаю точно — принимать предложение Яна нельзя. Потому что одному дьяволу известно, что у этого больного на уме. О его садистских наклонностях ходят легенды.

Ни на какую остановку в тот вечер, разумеется, я не иду. Обложившись книгами, готовлюсь к контрольной по обществознанию, то и дело бросая тревожный взгляд на телефон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но старенький смартфон молчит как партизан. И вечером, и бессонной ночью.

Так в панике я доживаю до утра…

В школе обстановка накаляется. Перед занятиями обнаруживаю, что обидную надпись, к счастью, закрасили, но на душе-то по-прежнему гадко… Теперь, кстати, подобные художества я встречаю в туалетах и раздевалках. Дурной пример, как говорится, заразителен, а стадное чувство — неистребимо.

Одноклассники начинают открыто агрессировать. Особенно девочки. Во главе с Вероникой Грановской они с завидным упорством издеваются надо мной.

— Ребят, пересядьте, — пренебрежительно морщит нос Ника. — Мало ли… Не контактируйте. Рядом с ней и дышать страшно.

— Замолчи…

— Заразная фу…

Обидно видеть, как прихлебатели прислушиваются к ее «совету». Неужели своей головы нет на плечах?

И вот итог. Благодаря стараниям и длинным языкам, от меня начинают шарахаться как от чумной. Чего только не придумывают! И про то, что у меня ВИЧ, и про то, что голова моя полна вшей. Хуже всего то, что в какой-то момент прямо посреди урока меня приглашают в медпункт. На радость всеобщей потехе.

Волна улюлюканья вызывает приступ удушливой тошноты. Элеонора Андреевна не может угомонить одноклассников. Даже фразой о том, что в наказание оставит нас на восьмой урок.

Терпи, Ален. Скоро ты забудешь каждого из них. Скоро.

Абрамов молча следит за складывающейся ситуацией. У меня есть ощущение, что это — затишье перед бурей. И да, я оказываюсь права.

Понедельник становится тяжелым днем во всех отношениях.

Во-первых, прямо с утра (о ужас!) мой взгляд совершенно случайно натыкается на Беркутова, очень выделяющегося из общей толпы.

Как дура, прячусь за колонной, ожидая, пока этот павлин оставит свои вещи в раздевалке и уйдет.

Вернулся значит? Вот только его мне не хватало для полного счастья! Мало же ведь неприятностей. Да, давайте еще!

Первым уроком у нас общая физкультура. Пока «ашки» и «бэшки» играют в волейбол и прыгают в длину, я, имеющая временное освобождение ввиду перенесенной пневмонии, по просьбе Петра Алексеевича беру журнал инструктажей в тренерской и заполняю его. Там же, усевшись за большой учительский стол.

Стараюсь отгонять тревожные мысли прочь, но никак не получается. Потому что за стеной Беркутов и Абрамов лупят по мячу. Их теперь двое. Замечательно просто! Одного боюсь до ужаса в печенках, а встречи со вторым — хотелось бы избежать любой ценой. Но разве это возможно?

Русский. Математика. Обществознание. Литература.

Ловлю себя на мысли, что слишком уж все спокойно сегодня. Подозрительно. Совсем не похоже на предыдущие дни, которые вытрясли из меня всю душу.

Наивная, я и не предполагала, что меня ждет впереди…

— Какого черта он пялится сюда? — недовольно интересуется Данила, пододвигая к себе тарелку со вторым.

Мы сидим в столовой. Ребята притащили меня сюда с намерением накормить обедом.

— Кто? — пищу словно мышь. Хотя прекрасно понимаю, о ком речь.

— Беркутов кто, — стреляя глазами в сторону вышеназванного одноклассника, уточняет он.

— И не смотрит он вовсе, — убеждаю я друга, ощущая, как горит лицо.

Ложь, Алена. Смотрит. Весь день. И это невероятно раздражает. Заставляет нервничать, дергаться, лезть на стенку от негодования и дышать через раз.

Какого лешего он делает?

В какой-то момент я все же поднимаю на него глаза. И демон этот даже не пытается сделать вид, что не меня он буравит тяжелым взглядом, сдирающим кожу.

Смутившись, утыкаюсь носом в свою тарелку.

— Тебя никто не обзывает из них? — строго спрашивает Аверин.

— Нет, — ковыряя вилкой омлет, отвечаю тихо.

— Пусть только попробуют! — злится Данька.