Читать интересную книгу Т-34 — истребитель гархов - Константин Клюев

— А, ты вот как! — вскричала госпожа пяти мирозданий. — Ну, нет, голубчик! На этот раз не уйдешь!

Стройные ноги госпожи Принципал в один прыжок вознесли ее на спинку кресла, в котором только что сидел Линд Уоррен, а следующий миг дивное женское тело схлопнулось в красный светящийся шар. Обе молнии зависли друг напротив друга, громко потрескивая шальными зарядами, а затем сорвались с места и закружили по залу в неистовой гонке. Голубая молния ловко уворачивалась, а красная лихо маневрировала, стараясь сократить дистанцию, и вся эта феерия сопровождалась гудением и жужжанием, как воздушный бой двух гигантских электрических пчел.

В конце концов, синий шар скользнул вдоль стены под стол, откуда на предельной скорости вылетел через дверь. Не ожидая ничего подобного, красная молния успела нарезать пару полных кругов, прежде чем обнаружила свое полное одиночество. Она остановилась, соображая что-то, и в результате размышлений приобрела угрожающий багровый оттенок. С реактивным ревом госпожа Молния устремилась вслед за синим беглецом. Теперь мраморный зал напоминал уже театральный буфет после антракта: стол с недопитыми фужерами и остатками лакомств в маленьких тарелочках, сдвинутые и оставленные как попало кресла, а на стенном экране — несмонтированный рекламный ролик русского танка на фоне кипарисовой идиллии. И еще: в помещении очень сильно, как после грозы, пахло озоном.

* * *

Краус был незаменимым сотрудником. Неринг понял это в первый же день, когда Вальтер доложил ему свои соображения о реорганизации архивного поиска. Мало того, что штандартенфюрер был новатором, он еще и предложил свои услуги в качестве не только вдохновителя, но и непосредственного испытателя своей инициативы. По старой эсэсовской традиции, Вальтер с первых минут перешел на «ты» и «товарищ», и это получилось у него непринужденно и естественно. На службе Вальтер неукоснительно соблюдал субординацию и дистанцию, становясь добрым товарищем и стариной Вальтером только с глазу на глаз. Неринг был совершенно безоружен против этого ласкового панибратства в сочетании с неукоснительным подчинением и уважением. Бывало, Неринг чувствовал в присутствии Крауса отчетливую тревогу, но ощущение угрозы проходило само по себе, так же внезапно, как и начиналось.

Штандартенфюрер Краус снял красивый особняк возле парка. Неринг подозревал, что его заместитель богат и влиятелен, но до какой степени — он и помыслить не мог, пока не случилось одно знаменательное событие…

Вальтер вошел в кабинет Неринга, сияя идеальным пробором в свежей прическе.

— Дружище, разреши пригласить тебя, так сказать, на вечеринку по случаю моего дня рождения! Буду рад видеть тебя и твою супругу. До вечера!

У особняка Вальтера Крауса выстроились в ряд черные мрачные автомобили. Дверь светлого дерева с ажурными коваными украшениями и витой бронзовой ручкой открыла приветливая старушка.

— Фрау Болен, — церемонно представилась пожилая дама. Ловкий денщик принял от вошедшей пары одежду и повесил в общий ряд. Прихожая буквально светилась от витых погон на шинелях, а обилие дорогих меховых воротников на женских пальто почему-то навевало ощущение близкого Рождества. До праздника Weihnachten было еще довольно далеко, но в доме пахло зимней хвойной свежестью, играла легкая музыка, а из закрытой столовой доносились умопомрачительные запахи. Вальтер встретил Виктора и Эльзу на пороге, и Нерингу показалось, что лицо его заместителя дрогнуло, когда тот увидел супругу полковника. Впоследствии Неринг несколько раз ловил странный взгляд Вальтера, обращенный ей вслед, но Эльза, казалось, ничего не замечала. Она веселилась от души, общаясь с женами офицеров и городского начальства, пила шампанское и мило сплетничала. Несколько незамужних девушек флиртовали с одинокими офицерами, и Вальтер был у них несомненным фаворитом.

Виктор с некоторым удивлением заметил, что вся городская знать с удовольствием прибыла на праздник Вальтера. Виктор и раньше был знаком со всеми чиновниками в Пассау, но к нему начинали относиться с гораздо большим почтением, узнав от господина Крауса, что Неринг является его непосредственным начальником. Кульминация вечера произошла в девятом часу, когда двери гостиной распахнулись, и на блестящий паркет ступил сам рейхсфюрер в сопровождении небольшой свиты. Он приветствовал собравшихся общим салютом, а с Нерингом и Вальтером поздоровался отдельно, за руку.

— Можешь не сомневаться, товарищ, теперь у нас не будет проблемы с помещением под новую картотеку, — тихо шептал начальнику Краус, пока Гиммлер провозглашал длинный тост за победу и процветание истинных арийцев.

Как и подобает одному из вождей, Гиммлер быстро уехал, оставив сынов рейха отдыхать в такое трудное и опасное время.

По дороге домой супруги болтали об удачном вечере. Эльза была просто в восторге от общества, обсуждала музыку, наряды дам, и Виктор даже почувствовал себя виноватым в том, что никуда ее не выводит. Да и куда, собственно? Кроме службы и дома Виктор никуда не ходил, да и ходить некуда — война. Три ресторана на весь город. Вообще он мог бы сейчас… Совершенно не хотелось думать о том, где именно мог быть Виктор — лежать под крестом в перелеске возле чужого города, или отрешенно смотреть на тусклый свет дежурной лампы в штабном блиндаже, оглохшим от очередного боя, с алюминиевой рюмкой шнапса в грязной руке.

— Похоже, он тебя знает, — неожиданно сам для себя сказал Неринг.

— Нет, не знает, — в темноте Виктор почувствовал, что Эльза улыбается. — Он видел меня однажды, в ресторане «Первая звезда». Пытался познакомиться, но безуспешно. Спасибо тебе.

Неринг сначала засмеялся, поняв, чем был так озадачен удачливый ловелас, а потом удивился:

— За что спасибо?

— Что тебе не все равно, ведь ты женат на мне уже давно. Ты прав, он слишком странно на меня смотрел. Как будто знал когда-то и теперь припоминает.

Неринг открыл дверь. В доме было темно. Родители давно спали, спал и маленький Зигфрид.

— А не сварить ли нам кофе? — спросил Неринг, принимая пальто Эльзы.

— Как скажете, господин полковник!

Эльза отправилась на кухню кипятить воду, а Виктор прошел в столовую. Стараясь не шуметь, он извлек из буфета кофейные чашки, бутылку коньяка и две коньячные рюмки.

* * *

Через две недели Неринг пригласил Вальтера в гости, и Вальтер принял приглашение без колебаний. В тот день пришлось работать допоздна. Накопился солидный статистический материал, и сотрудники архива сбивались с ног, стремясь поспеть за полковником и его неутомимым заместителем. Когда готовые отчеты были подшиты, сброшюрованы, опломбированы и готовы к отправке, Неринг отпустил подчиненных. По нерушимому правилу, последним со службы уходил либо начальник, либо его заместитель. Виктор постоял у порога, окинул взглядом кабинет и выключил свет. Архив был опечатан, и власть в помещении полностью перешла в руки охраны. За Нерингом и Краусом закрыли дверь, и офицеры очутились под мелким моросящим дождем. Неринг все равно предпочел бы пойти пешком, но они с Вальтером и так сильно задержались. Ехать было три минуты, не более, и сослуживцы уселись в служебный «Хорьх».

По дороге Вальтер шутил, смеялся, но внутри его терзало недавно объявившееся чувство, от которого грудь и плечи немели, как от давящего груза. Ему было тоскливо и страшно. Ночь после своей великолепной вечеринки он провел без сна. Фрау Болен с тревогой прислушивалась к необычным звукам и движениям в особняке. Хлопали двери кабинета, открывались и закрывались фрамуги, затем молодой хозяин перемещался в гостиную, и оттуда по ночным лестницам летели звуки фортепиано, причем слишком «форте», даже для такого энергичного и молодого офицера. Вальтер никогда не играл с собой в жмурки, быстро доводя анализ любой проблемы до понимания истинной причины.

Пятнадцати минут раздумий в полном одиночестве хватило Краусу с лихвой. Он понял, что одержим златокудрой Эльзой Неринг с того самого дня, когда впервые увидел девушку. Эта одержимость звалась на человеческом языке любовью, страстью, еще несколькими подходящими словесными клише, а в языке древних гархов это понятие отсутствовало. Что-то близкое мелькало в сознании Гефора, какой-то легкий выдох с мягким гортанным рычанием, секундный прилив нежности и тепла. Этот выдох звучит очень редко, когда взрослый дракон смотрит на своего маленького смешного наследника, делающего первые шаги на путающихся лапах. Гефор осознавал, что человеческое чувство было неизмеримо богаче и сложнее, но самое неприятное заключалось не в этом. Дракон понимал, что он засыпает в человеческом существе, медленно и неотвратимо тонет и растворяется в глубинах новых чувств, и эти чувства все больше и больше превращают захваченное тело в полноценного человека. И еще тревожила слабеющего Гефора книга, которую последнее время не выпускал из рук и цитировал Наставник. Стихи немецких поэтов о любви. Черный томик с золотым обрезом. Неужели и Наставник…