Читать интересную книгу Т-34 — истребитель гархов - Константин Клюев

Связь с Харитоновым должна была наладиться только через два дня, не раньше. Новый хозяин принимал дела, запершись в огромном кабинете с десятком сверхсекретных папок, а без его ведома никто ничего не скажет.

Серапионов отыскал бы Хабаровск на карте и с закрытыми глазами. Неужели Федор там?

— Андрей, а что дома? Что говорят соседи? Да ты сиди, сиди!

— Соседи не видели товарища полковника со вчерашнего утра. Дворник видел, как он утром уехал на служебной машине, и больше не объявлялся. — Адъютант блаженствовал, держа в руке крохотную чашку с дымящимся чаем. Он уже пришел в себя после бесконечных разъездов и расспросов, а генеральский чай привел его в бодрое расположение духа.

— Давай-давай, пей чай, бери печенье в вазе. Ты еще молодой, тебе есть да есть, — проворчал генерал. — Заварить еще чаю?

Еремин радостно закивал головой. Генерал заваривал «жемчуг дракона» так, как никому другому не суметь, сколько ни старайся.

* * *

Бронированный автомобиль почти не трясло даже на брусчатке Васильевского спуска. Седой вот уже который раз удивлялся жестокости большевиков и их упорству в достижении цели. Конечно, не всех большевиков, а главных, тех, кто был пастухами. Стаду большевики громогласно внушали, что оно, стадо, управляет жизнью и является хозяином великой страны. Соответствующие песни, стихи, киноленты, статьи день и ночь трубили об этом. Тем же, кто имел глупость поверить и высовывал голову, ее показательно, с хрустом отрывали. Проявлять свои способности без особой опасности для жизни можно было только в направлении, проложенном вождями. Это так и называлось: курс партии. Особенно забавляло, что и за следование курсу могли оторвать голову: слишком усердно, слишком медленно, очень буквально… Простор для расправы с неугодными оставался широчайшим. Однако Васильевский спуск… Совсем недавно это была не булыжная плешь между Красной площадью и Москворецким мостом, а оживленный городской квартал — с домами, храмами, лавками, ничуть не хуже Зарядья и Солянки. «Народная» власть почему-то от этого ежилась, опасаясь близости к народу гораздо больше, чем проклятые цари-самодержцы. Квартал, слишком близко подступавший к Спасским воротам Кремля, был снесен без жалости и колебаний, а Москворецкий мост перенесен ближе к Красной площади, став продолжением Ордынки. Серапионов ухмылялся, вспоминая, под каким соусом это было подано в газетах придворными архитекторами. Ему, кадровому офицеру, все было ясно: вокруг красной цитадели создавали открытое пространство, которое миновать без жестоких потерь невозможно. Даже узенькая и кривая Тверская улица была выпрямлена и расширена так, что со стен и башен Кремля просматривалась и простреливалась насквозь. То же и с Москворецким мостом — теперь и мост, и весь Васильевский спуск лежали как на ладони. Да, Романовы столь усердно от своих подданных не прятались, даже после кровавых выходок ничтожных бомбистов. Большевики были рациональнее и жестче, а значит, жизнеспособнее царей. Красные князья были реалистами: им не нужна была посмертная любовь подданных, их вполне устраивала пожизненная власть.

Каррагон откинулся на спинку сиденья и отдыхал. Он так давно привык к человеческому телу, что едва-едва мог вспомнить свои ощущения в бытность могучим гархом. Это были даже не воспоминания, а их тени, отзвуки. Теперь человеческая сущность заполняла собой практически все, кроме сердца гарха и его сознания. Там дракон всегда остается драконом.

Каррагон ждал известий от Вальтера, «австрийского кузена». Успех операции, начатой гархами в Германии, должен дать ключи к перекрестку близ устья Амазонки. Предмет вожделения коричневых драконов скрыт в непроходимых джунглях и обладает пропускной способностью, с которой не сравнится ни один земной перекресток. Для того чтобы что-то отправлять через него, нужно строить мощную пристань и подвесную дорогу, но гархам нужно совсем другое: для них Амазонка не выход, а вход. Через этот перекресток на Землю хлынут орды драконов, энергичных и жизнеспособных. Люди в своем тупоумном стремлении к уничтожению себе подобных доползли до обогащения урана. Что же, теперь урановые рудники послужат отличными инкубаторами для маленьких гархов! А после в распоряжении задорной зубастой поросли будет целая планета разнообразного корма.

Каррагон знал, что весь план операции от начала до конца придумал молодой Гефор, самый способный из драконов-посланцев Синей звезды. Гефор безмерно уважал своего наставника Гхорна, и был готов поступиться своим замыслом, но сам Гхорн не только признал превосходство идеи Гефора, но и взялся лично исполнить задуманное своим воспитанником.

За время, проведенное в человеческих телах, драконы неумолимо теряли многие из своих природных способностей. Способность разговаривать на больших расстояниях угасала быстрее всего, и теперь ни Гефор, ни Гхорн, ни Каррагон не могли бы с уверенностью сказать друг про друга больше того, что они живы. Теперь они были вынуждены общаться друг с другом при помощи шифрованных радиограмм и писем. Серапионов и Вальтер встроили свои переговоры в систему разведывательной игры воюющих Германии и Советского Союза, пользуясь бесконтрольным положением и неограниченным доступом к секретным каналам. Теперь Серапионов ехал в специальное хранилище на Малой Ордынке, где в бронированной ячейке могла лежать депеша от Вальтера. По расчетам Седого, операция должна была завершиться на днях, и молчание «австрийского кузена» заставляло его нервничать. Седой сделал свою часть работы еще в тридцать девятом, вынудив подземного хранителя засыпать перекресток в Гоби.

Удивительно, что Федору удалось выжить: все видели, как его утащило в воронку водяного дракона. Канунникова нашли на Карельском перешейке, в самом сердце укреплений, возводимых маршалом Маннергеймом почти в пригородах Ленинграда. Финны проявили обыкновенную для них лояльность и дружелюбие, разрешив русским забрать заблудившегося и потерявшего память офицера. Седой лично принял Канунникова из рук финских пограничников на нейтральной полосе, определил его под наблюдение лучших советских нейрохирургов, еженедельно навещал и внимательно читал историю болезни. Память возвращалась частями, и восстановилась в полном объеме за полгода. Федор не смог вспомнить одного: как он очутился в Карелии. Последнее, что он помнил, был незрячий белый глаз подземного дракона и шорох песка, стекавшего в пасть с раздвоенным языком.

* * *

Гуитака невысокими одноэтажными уступами наползала на склон потухшего давным-давно вулкана. Квадратные поля и квадратные крыши одноэтажных плоских домов составляли искаженный геометрический узор, как если бы шахматным платком накрыли коническую шапочку клоуна. В Гуитаке было жарко. Воздух дрожал над хорошо прогретой землей и камнями, и если бы не ветерок, было бы совсем тяжко.

Храм Света стоял особняком на южном склоне вулкана, занимая самую крупную террасу. К нему вели несколько сотен ступеней, причем ступени были разной ширины и высота их тоже менялась по какому-то любопытному гармоническому закону. Марис долго хмурился, вспоминая, где он мог видеть такие странные соотношения высот, но так и не вспомнил. Впрочем, даже самые высокие ступени без большого напряжения мог одолеть самый маленький из даялов.

Даялы были относительно невысоким народом: вождь Тиу, Голос Ветра, был едва ли выше коренастого Суворина с поправкой на головной убор из перьев, при этом Тиу считался одним из самых рослых воинов племени.

Возле огромной секвойи толпились молодые индейцы. Они вежливо касались пальцами прохладной брони танка и спрашивали, что написано на башне. Марис с высоты своего гвардейского роста объяснял, что это — «Великий Дракон Т-34», могучий воин, что сейчас он отдыхает, а когда будет нужно, отправится в поход. Даялы кивали, переглядывались и усаживались, скрестив ноги, созерцать спящего дракона. Девушки держались поодаль. Было заметно, что Марис интересовал их куда больше, чем танк. Марис тоже косился на точеные фигурки миниатюрных бронзовых даялок. Прелестницы были одеты просто и незатейливо, да так, что Мариса бросало в пот. Короткие юбки из жесткого полотна позволяли любоваться стройными ножками гораздо выше середины бедра, а широкие полосы из того же полотна поддерживали полновесные груди в самом высоком и дразнящем положении. Вдобавок ко всему, у местных женщин были красивые, правильные лица, и Марис выхватывал взглядом художника то профиль Афродиты, то игривую вакханку, то Медею. Распущенные по смуглым плечам густые волосы в редких случаях были собраны в простые хвосты и украшены лентами с перьями. Косы вообще встречались только у маленьких девочек.

Мучения Мариса на некоторое время прекратились: он завидел Ковалева, Чаликова и Суворина, спускавшихся от Храма Света в компании вождя и верховного жреца. Когда процессия подошла к танку, толпа молодых даялов расступилась. Все почтительно поднялись на ноги и склонили головы перед старейшинами и гостями, затем, повинуясь знаку вождя, племя бесшумно разошлось.