Учебный реквизит, роль которого часто исполняют старые подручные средства, вещи и игрушки, порой не имеющие ничего общего с их теперешним предназначением, способствует развитию фантазии и обладает тем важнейшим игровым значением «предметной деятельности», позволяющей взрослому человеку, как и ребенку, овладевать речью быстрее и лучше. Как писал С. Л. Рубинштейн, «ребенок открывает не общий теоретический принцип; он практически овладевает – при содействии взрослых – новым, в самой основе своей социальным, способом обращаться с вещами посредством слова» [377, с. 399]. Точно также взрослый человек – при содействии педагога – практически, при помощи наглядных действий, предметов и всевозможных манипуляций с ними, учится овладевать словом.
Как первые слова ребенка, так и первые иноязычные слова взрослого человека являются по своему характеру и по терминологии А. Р. Лурии «симпрактическими», т. е. неразрывно связанными с практическим действием [257, с. 37]. «…Овладение языком невозможно вне формирования действия с ним как с материальным предметом», – утверждает и Д. Б. Эльконин [506]. Результаты постижения речи бывают еще более успешными, когда при обучении взрослые люди, как дети, своими руками создают многие предметы и материалы для обучения (шьют, лепят, рисуют и т. д.). Человек учится сам, задача педагога – помочь ему в этом.
От всех прочих текстов, используемых в интенсивном обучении, наш текст отличается, пожалуй, наименьшей серьезностью. Наполненный мягким юмором, он вызывает постоянную улыбку. Более того, он даже написан как добрая пародия на один из лучших, на наш взгляд, и известных отечественных текстов, предназначенных для интенсивного обучения – текст Т. Н. Игнатовой [162].
Юмор – это еще один из психотерапевтических факторов, который не только снимает психологические барьеры и зажимы, но и является катализатором развития продуктивного творческого мышления.
Нам не раз доводилось слышать от других преподавателей такие сентенции, что «мы не дети и наши ученики не дети, мы все должны заниматься серьезным делом». На это, прежде всего, хотелось бы высказать мысль известного врача-психотерапевта М. Е. Литвака о том, что счастливый и плодотворный труд возможен только тогда, когда понятия «должен», «могу» и «хочу» совпадают по содержанию. Чувство юмора тесно связано с творческим мышлением. В семьях, где царит добрая, веселая обстановка, где много юмора и смеха, дети вырастают более талантливыми. Юмор способен сделать более способным и взрослого человека. Здесь опять-таки будет уместно привести афоризм М. Е. Литвака о том, что что-то серьезное можно делать только с улыбкой. «Отсюда вытекает, – говорит он, – что несерьезно быть серьезным. Нельзя делать серьезные дела с серьезным видом. Это несерьезно» [242, с. 335]. По этому же поводу знаменитый физик Нильс Бор заметил, что есть вещи настолько серьезные, что остается только посмеяться над ними.
Над ролью смеха и юмора в жизни человека задумывались многие серьезные ученые, как отечественные, так и зарубежные. Так, например, над этой проблемой работает целая лаборатория Стэнфордского университета США, профессор которой Вильям Фрай опытным путем установил, что человеческий организм реагирует на смех изменением биохимического состава крови, регенерацией клеток организма, увеличением нейронных связей головного мозга, укреплением иммунной системы человека. Применительно к обучению осмелимся предположить и даже утверждать, что в свою очередь это ведет к повышению работоспособности, обострению положительных эмоций, восприятия, внимания, памяти и мышления.
Как психотерапевтическое средство юмор используется, прежде всего, в медицине. Так, американский врач Артур Стоун разработал специальный курс смехотерапии для лечения онкологических больных. Вводя смехотерапию в обучение, рассматривая человека и его проблемы овладения иноязычной речью комплексно (с точки зрения педагогики, языкознания, психологии и медицины), мы наблюдаем такой же комплексный и положительный эффект и в области психического и физического здоровья людей, и в области постижения ими иностранного языка.
Все вышесказанное имеет прямое отношение и к игровой деятельности, в нашем случае «игротерапии», в форме которой проходят наши занятия. Лишь при помощи игры мы можем внести в обучение тот элемент сказки, фантастики, волшебства, которые позволят сделать мир взрослого человека, как и мир ребенка, интригующе новым, зовущим к познанию.
Здесь мы считаем важным еще раз напомнить, что если обычные игровые методы лишь вводят игру как элемент обучения, как своего рода игровые вкрапления в обучающий процесс и игры сами по себе (хотя и очень полезные), как правило, не имеют между собой глубинной функциональной связи и не составляют единого концептуального комплекса, то наш тренинговый метод полностью положен на психотерапевтическую и коррекционную основу. Он представляет собой целостную систему целенаправленных, взаимообусловленных и взаимодополняющих техник, упражнений и процедур, проводимых в игровой форме, охватывающую все языковые, коммуникативные, когнитивные и психодинамические стороны речевого процесса.
Наш учебный текст построен, так же, как и ряд других текстов в интенсивном обучении, в форме диалога или, по терминологии Г. Лозанова – полилога, т. е. диалогического общения многих персонажей. Так, вслед за Л. В. Щербой, Л. С. Выготский замечает, что «с психологической стороны диалогическая речь является первичной формой речи» и что «подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге»; более того, «для устной речи диалог является самой естественной формой», в то время как монолог в значительной степени искусственен [92, с. 316].
Подача языкового материала в начальные 1–3 недели обучения исключительно на слух, в виде текста звучащего, способствует развитию слуховых способностей взрослого человека и понимания им иноязычной речи. Не секрет, что понимание человеком обращенного на него речевого массива является едва ли не самым главным в постижении иностранного языка. Если для того, чтобы худо-бедно выразить свою мысль, можно по разговорнику вызубрить наизусть соответствующую ситуации фразу, то понять ответ на нее, который часто бывает непредсказуемым, очень сложно. Аудитивная тренировка, настраивающая ухо и заставляющая человека начать ориентироваться в чужой речи, развивает слуховые сенсорные функции.
Если у ребенка развитие психических функций и процессов связано в первую очередь с морфологическим созреванием, то относительно взрослого человека обычно говорят о развитии психических функций за счет функциональных органов. И то и другое зависит как от наследственных задатков, так и от взаимодействия с окружающей социальной средой. Идею о функциональных органах головного мозга впервые выдвинул А. А. Ухтомский, и заключается она в том, что при многократной отработке и закреплении навыка, нервными центрами головного мозга человека вырабатывается целая система особо прочных связей, которая функционирует и в дальнейшем. В данном случае такая система нервных связей работает на восприятие, распознание и понимание речи.
Развитие психических функций человека (в силу морфологических ли изменений, или через формирования функциональных органов) происходит только тогда, когда стимулы для их работы и тренировки поступают регулярно. Поскольку «погружение» в речевую среду во время занятий происходит лишь трижды в неделю, то для ее искусственного создания и поддержания в домашних условиях требуется неоднократное прослушивание иноязычной речи в записи, или иначе – звучащего текста, который, как мы уже говорили, является моделью действующего языка. Запись прослушивается в двух вариантах: первый вариант – текст произведен с тихим непословным переводом, второй вариант – текст без перевода наложен на музыку, где каждый законченный смысловой его отрезок совпадает с соответствующим ему по содержанию музыкальным сопровождением, т. е. речевой материал и сопровождающий его музыкальный фон конгруэнтны.
При подаче языкового материала подобным образом мы исходим из лозановского положения о том, что в речевом общении человек реагирует не только на слова, но и на целый комплекс сопровождающих эти слова раздражителей – интонацию, жесты, мимику, выражение глаз и вообще на все то, что связано с воспринимаемой речью. Чем более яркими, новыми, чувственными будут эти раздражители, чем более будут соответствовать они получаемой речевой информации, тем лучше будет проходить восприятие речи, тем глубже останутся следы этой поступающей информации в памяти человека.
В данном случае, при отсутствии реального собеседника, таким сопутствующим сильным и чувственным раздражителем является музыка, ее тонкий мелодический рисунок, ритм и темп, соответствующие интонации, ритму и темпу прослушиваемой речи. (Можно представить, например, насколько ярче и образнее воспринимается любая радиоинсценировка, сопровождаемая хорошо подобранной музыкой, нежели просто сухой голый текст.)