мама действительно привезла меня сюда прикончить. Мне нравится быть Тепляшкой, а не Бледняшкой. Я представляю, что можно чувствовать, когда мой костяной ножик надлежащим образом скользит сквозь плоть, как к себе домой. Как звучит лопающаяся кожа.
Чпок! Примерно тот же звук издает ребенок, когда сосет леденец. Голова взрывается фейерверком шума и цвета. Я делаю необычайно глубокий вдох, чтобы его заглушить.
В то же время надо проверить, работает нож или нет. Я беру подушку и вонзаю его в нее. Он пропарывает наволочку с тем самым чпоком, который я себе представляла. Новый взрыв цвета. Я повторяю свой жест. Чпок.
Бью снова и снова, чуть высунув язык и дыша все чаще. Чпок, чпок, чпок, – втыкается в подушку нож.
Подняв глаза, я вижу, что мама стоит в дверном проеме и смотрит на меня. У нее лицо цвета овсяной каши.
– Отдай его мне, Колли.
Я протягиваю ей костяной нож.
– Сиди здесь, – говорит она тихим голосом, который для меня страшнее крика.
Потом со щелчком закрывает дверь. Сначала я думаю, что она меня закроет, но она этого не делает.
Потом она долго не возвращается. Я хочу есть, но не знаю, можно ли мне спуститься вниз и сделать себе сэндвич. Ровным счетом ничего не слышу, будто ее вообще нет в доме. Но машину она, судя по всему, не заводила, значит, в магазин уехать не могла. Выглядываю в окошко и вижу ее вдали в тени большого дерева у самой ограды. Она что-то быстро делает, на металле поблескивает солнце. Но что именно, мне не видно.
Я тихонько спускаюсь вниз, утопая в тиши Сандайла. Снаружи завывает ветер. Но с восточной стороны до меня доносится натужное ворчание и звяканье вонзаемого в землю заступа.
Я осторожно открываю дверь черного хода, тихо, как вечерний бриз, и выхожу. Бледняшка Колли и щенок Дампстер буквально прилипли ко мне. Каждый из них очень напуган, от чего мне становится еще страшнее. Я крадусь вдоль дома и стараюсь ступать, не издавая ни звука.
Мама стоит у большой кучи земли, опираясь на ручку лопаты. Вся мокрая от пота; видимо, даже под этим прохладным зимним солнцем ей все равно жарко. Копает, вероятно, уже давно. Перед ней прямоугольная яма примерно пять футов на три.
«Эй, – безмолвно обращаюсь я к Бледняшке Колли, – смотри какую большую яму вырыла мама».
«Какая там яма, – отвечает та, – ты не хуже меня знаешь, что это такое».
Когда я возвращаюсь в комнату, мое сердце чуть не выпрыгивает из груди.
Роб
Я все верчу и верчу в руках костяной нож. Поскольку животное, вероятно, погибло в молодом возрасте, кость можно немного согнуть. Не думаю, что она способна пробить плоть. Скорее всего, Колли позаимствовала ее у того жуткого костяного портрета, который настояла взять с собой.
Я никак не могу выбросить из головы ее лицо. Когда она, чуть высунув розовый язык, била и била подушку, в ее глазах застыла полная сосредоточенность. Как она вообще сделала этот нож? Впрочем, это не имеет никакого значения.
Передо мной красуются ветви древа возможных решений.
1. Как не дать Ирвину забрать с собой одну или даже обеих моих дочерей?
2. Если взять в школе дополнительные часы, то как постоянно за ними приглядывать?
3. А если у меня не будет возможности постоянно за ними приглядывать, то как помешать Колли обижать Энни?
Я мысленным взором смотрю на эту диаграмму, пылающую неопровержимой логикой. Ответ рядом и всегда один и тот же, сколько ветвей ни рисуй. У меня больше нет вариантов. Чтобы сохранить хотя бы одну дочь, я могу сделать только одно, приняв худшее из всех возможных решений.
Иду в сарайчик для инструментов. В солнечном свете мне призывно подмигивает сверкающая лопата. «Привет, Роб, а я тебя ждала».
В Сандайле только два надгробия, на могилах Фэлкона и Мии. Но под землей сокрыто много чего еще, незаметного для чужих глаз. Все эти владения представляют собой одно большое кладбище. Порой я лежу без сна и представляю его в виде либо слоеного пирога, либо средневекового представления об аде. Когда в нем тесно спрессовались множество секретов, громоздящиеся друг на друге жизни, груз лет и опаляющее чувство вины, он приобрел твердость алмаза. Здесь, в земле Сандайла, покоятся тайны, проникнуть в которые не дано никому.
Белый забор вокруг собачьего погоста посеребрился от возраста; дощечки разболтались и слегка постукивают от проносящихся мимо вихрей. Да и бог с ними; ветер здесь всегда – рыщет в холоде, хлещет тебя по лицу своими грубыми ручищами.
Кладбище хоть и собачье, но похоронены на нем не только они.
Мне нужно отыскать нужное место – конкретную могилу. Я уже выкопала несколько ям, но пока ничего не нашла. Не раз и не два штык лопаты натыкался на белую кость. Вот на меня пустыми глазницами взирает череп с длинными клыками. Крупный был пес, пожалуй, немецкая овчарка. Я вынимаю из кармана косточку, превращенную Колли в нож, и тихонько кладу рядом, считая, что так будет правильно. Потом вижу скелеты двух лежащих бок о бок щенков. В земле виднеются и другие кости, разбросанные в разные стороны падальщиками и временем. А я все копаю и копаю, вглядываясь в землю в надежде увидеть голубой проблеск.
Мне нужно то, что я закопала здесь после всего случившегося.
Под палящим небом в грязи мелькает какой-то блик. С гулко колотящимся сердцем я наклоняюсь и вижу перед собой потемневший от времени осколок зеркала. От его вида меня пробирает озноб. Прошлое и настоящее сплетаются в тесный клубок. Но надо двигаться дальше.
Предмет моих поисков я обнаруживаю через час или около того. В бурой земле сверкает пятно яркого цвета. Я отшвыриваю лопату, падаю на колени и рою руками. Здесь словно прогнила сама почва, влажная и неприятная на ощупь. Я гоню от себя мысли о разлагающейся плоти, которая превращается в тлен и становится землей.
Коробочку прикрывают изящно изогнутые кости, словно у земли выросли ребра. Я скребу ногтями, и вот она уже у меня в руках. Пластмассовая голубая коробочка.
Когда я хватаю лопату, чтобы расширить яму, в земле поблескивает что-то еще. Торчащий уголок старой жестянки, теперь проржавевшей от времени. Мордочка Снупи превратилось в белое пятно, но блестящие черные уши никуда не делись.
Нет. Я искала ее тогда. Но здесь ничего не было.
Дрожащими пальцами я вынимаю жестянку из земли. Ошибки быть не может, это наш старый ланчбокс со Снупи. Я думала,