О, если б этот миг продлился век!
Ужели мы с тобой обречены
На холод памяти, на мертвый снег
Проклятой седины?
И ты увянешь? И погаснет взор?
И станет плоть безжизненно-суха,
Как обратившийся в золу костер
Безумья и греха?
О померанец чувственного рта!
В нем смерти горький аромат. Позволь
Вкусить его, чтоб жизни пустота
Впитала эту боль;
Позволь прильнуть к тебе в последний раз
И умереть, упав к тебе на грудь!
Но прежде – в омут этих темных глаз
Вглядеться – и уснуть.
Но если так нельзя – молчи! Представь,
Что мы в твоем саду под шелест крон
Лежим, переплетясь: и это – явь,
И это – вечный сон.
Любимая! Ты слышишь, как шумит,
Прощаясь, бедный сад? Уйдем с тобой
От времени, его измен, обид —
И смерти роковой.
Любовь прошла
Любовь прошла. За ней на путь попятный
Вступить поодиночке нам пора.
О время самой грустной в мире жатвы!
Любовь прошла.
О милая моя, – еще вчера —
Но стрелки злы, мгновенья невозвратны;
Как губы холодны твои с утра,
Как взгляд уклончив! Слезы, ласки, клятвы —
Все в прошлом. Славная была пора,
Но наступило время горькой правды:
Любовь прошла.
Тому, кто в Бедламе
На рваном тюфяке, там, за решеткой ржавой,
Он в нервных пальцах мнет шуршащие пучки
Соломы высохшей – и вьет, и рвет венки —
И тешит зрителей невиданной забавой.
О жалкие глупцы! Как вашей мысли здравой
Понять то, что таят горящие зрачки —
Когда вино ночей, затворам вопреки,
Их слезы и восторг венчает звездной славой?
Несчастный брат! И мне, коль можно, удели
Полцарства твоего безумного – вдали
От этих, сеющих и жнущих только ветер.
Дороже тленных роз, и здравья, и любви
Унылый твой венок, расцветший в лунном свете,
И одиночества высокие твои.
Даме, которая задавала глупые вопросы
Зачем я печален, Хлоя? Затем, что луна высоко,
И не утоляет жажды разлитое молоко.
Затем ли, что ты прекрасна? Но повод чрезмерно мал,
Ведь кто залучил чечетку, тот журавля не поймал.
Быть может, затем я печален, что холоден этот свет
И мне не найти парома в тот город, где меня нет.
Затем ли, что ал твой ротик, а грудь, как айва в цвету?
(Но сумрачен и бесцветен тот край, куда я иду.)
Затем ли, что скоро увянут и губки твои, и грудь?
Иду, куда ветер дует, и не печалюсь ничуть.
Лионель Джонсон
1867–1902
Джонсон закончил университет в Оксфорде, где в 1891 году перешел в католичество. Он был, так сказать, «декадентом-классиком». «Я остаюсь верен тому, что полюбил не вчера, – писал он незадолго перед смертью. – Новые повести, новые рассказы и стихи не составят мне компанию на Рождество». Джонсон – один из первых крупных исследователей творчества Томаса Гарди («Искусство Томаса Гарди», 1894).
Заповедь молчания
Я знаю их – часы скорбей:
Мученья, упованья, страх,
Тиски обид, шипы страстей,
Цветы, рассыпанные в прах;
Бездонный ад над головой,
Пучины стон, недуг зари
И ветра одичалый вой —
Они со мной, они внутри.
Иной бы это разбренчал
На целый мир, как скоморох;
Но я о них всегда молчал:
Их знаешь ты, их знает Бог.
Сон о былых временах
О сколько ярких глаз и благородных лиц —
Век, предстающий нам в виденьях и мечтах!
Лучи на кудрях дев, на латах и клинках —
Как свет, сияющий с Платоновых страниц.
Усердие святых, в мольбе простертых ниц,
Учтивость рыцарей, неистовых в боях.
Увы, наследье их мы расточили в прах
И тщетно жаждем тех, исчезнувших, зарниц.
Разбит златой алтарь, сожжен резной амвон,
Не проплывет аккорд органа с высоты
По волнам ладана. Лишь похоронный звон
Звучит среди руин. О сердце! знаешь ты,
Чью горестную смерть оплакивает он?
Смерть прелести земной и гибель красоты.
Мудрый доктор
Д-ру Бербеку Хиллу
Нет, сэр! Не верю я его слезам;
Пускай с утроенным вздыхает пылом,
Ища свое отрадное в унылом:
Он врет, собака! Врет и знает сам.
Хандра? Пусть пьет желудочный бальзам;
Прогулка, думаю, ему по силам.
А нет – пускай натрет веревку мылом
И отправляется ко всем чертям.
Довольно, сэр! Ваш друг – большой шутник,
Но мы умеем посмеяться сами;
Пусть он болтает, как завзятый виг —
Ему не обмануть людей с мозгами.
Довольно портить аппетит стихами:
Нас в «Митре» ждет обед. Фрэнк, мой парик!
Уильям Батлер Йейтс
1865–1939
Йейтс родился в Дублине. Смолоду увлекся ирландской мифологией и фольклором. К 1899 году, когда вышел его сборник «Ветер в камышах», приобрел репутацию лучшего поэта Ирландии. Был основателем национального ирландского театра – «Театра Аббатства» и сам писал для него пьесы. В 1923 году Йейтс получил Нобелевскую премию по литературе. Впрочем, его главные достижения, в частности сборники «Башня» (1928) и «Винтовая лестница» (1933), были еще впереди. По мнению многих критиков, его поздняя лирика сильнее ранних символистских произведений.
Остров Иннишфри