Мне даже стало жаль его.
Почти.
Я вытащила Амулет из под футболки и дала дяде возможность разглядеть его во всей красе. Пришло время выложить все карты на стол и играть тем, что есть.
Его глаза превратились в два блюдца.
— Амулет бессмертия, — прошептал он сам себе и замотал головой из стороны в сторону. — Этого не может быть.
— Может. И это он, — я указала взглядом на коридор, туда, где находится кухня. — Кажется, нам есть, что обсудить.
— Определённо, — его глаза ни на секунду не отрывались от сверкающей подвески на моей шее, будто зачарованные. — В моём кабинете.
Он махнул рукой в сторону главной лестницы.
Я убрала Амулет обратно под футболку, и мы втроём поднялись по ступенькам в его кабинет.
Как только мы зашли внутрь, Трейс прислонился спиной к двери, а я села в кожаное кресло перед столом дяди. Это было то самое кресло, в котором я сидела, когда он рассказал правду о моём происхождении несколько месяцев назад. Я помню, как переживала, что никогда не смогу взглянуть на мир его глазами, и вот теперь, снова оказавшись на этом месте, я поняла, насколько была права тогда.
Я не стала тратить время на то, чтобы ходить вокруг да около:
— Я знаю, что это Орден организовал нападение на меня на вечеринке Тейлор, — мой голос был твёрд, как камень. — И я более, чем уверена, что ты принимал в этом участие, — я быстро подняла руку, когда он попытался возразить. — Неважно, что ты скажешь. После того, сколько раз ты мне лгал, я всё равно тебе не поверю.
Он закрыл рот и жёстко сцепил руки, осознавая горькую правду наших отношений.
— Я не доверяю тебе и не уважаю ни тебя, ни методы вашей организации… но могу понять.
— Неужели? — похоже, мои слова вызвали у него замешательство. — И что, по-твоему, ты понимаешь?
— Я не такая дура, чтобы считать, что моя ничтожная жизнь перевесит жизни тысяч, если не миллионов людей. Во всяком случае, не в глазах Ордена.
— Значит, ты уже в курсе о пророчестве, — предположил он, бросая взгляд через моё плечо на Трейса, прежде чем вновь вернуться ко мне.
— О том, что я дочь Аида? Что моя кровь — ключ к свободе Люцифера? — резкий вздох. — Ага, всё это я уже знаю. А ещё я знаю, что никогда добровольно не выпущу его.
— Всё не так просто, Джемма.
— Да, непросто, — согласилась я. — Но и не так уж сложно. Ты мог бы помочь мне, вместо того чтобы действовать против меня. Мог бы рассказать мне правду и дать возможность побороться за свою жизнь. Не только потому, что мне всего семнадцать лет. И даже не потому, что я твоя племянница, твоя плоть и кровь. А потому, что я заслуживаю шанс доказать, что я нечто большее, чем инструмент древнего пророчества… И что мой отец погиб не зря, защищая меня, — моё горло сдавила невидимая рука при мысли об отце и обо всём, чем он пожертвовал, чтобы я могла жить. Я спрятала эту мысль в надёжное место — туда, где хранила всё самое ценное моему сердцу, — и продолжила свою речь: — Но ещё не слишком поздно. Ты всё ещё можешь сделать правильный выбор и помочь мне.
— И чем же? — спросил он с искренним любопытством.
— Сангвинариум просачивается в наш мир, и это ослабляет миры вокруг него. Не мне тебе об этом рассказывать, — я подалась вперёд и посмотрела ему прямо в глаза. — Но мы можем это остановить. Мы можем восстановить Барьер и надёжно его запечатать.
— Откуда тебе это известно? — он растерялся, не понимая, где я раздобыла эту информацию, когда они так тщательно пытались скрыть её от меня. Его взгляд метнулся к Трейсу, обвиняя.
— Мне это известно, — начала я, когда он снова посмотрел на меня, — потому что я была там, когда Заклинатели опустили его.
И затем я объяснила, что Энгель нанял сестёр Родерик, чтобы те помогли ему начать Восстание — заговор, в результате которого Воскрешённые со всех уголков земли смогли бы выйти из тени под руководством Энгеля. Дядя внимательно слушал, как я вспоминала о своём заточении в подземелье и пробуждении во время ритуала, но он особенно притих, когда я в деталях рассказала неприятную правду о том, как я расправилась с Энгелем на том поле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Арианна полагает, что они могут восстановить границы, — подводила я, наконец, к тому, для чего вообще пришла сегодня в этот дом. — Для этого нам нужна только кровь одного из Воскрешённых, порождённых Энгелем. Кровь моей матери.
Его лицо стало пепельным, и я окончательно убедилась, что Арианна не соврала мне.
— Всё это время она была в этом вашем склепе. Прямо под землёй, по которой я ходила, — мне понадобилась минута на осознание правды и сдерживание себя от внезапного желания заставить его заплатить за то, как он поступил со мной… и моей семьёй.
— Её похоронили со всеми почестями, несмотря на ошибки, сделанные ею при жизни.
Я вздрогнула. Он хочет сказать, что она сама выбрала такую жизнь. Трейс мгновенно оказался рядом со мной и положил ладонь на моё плечо, успокаивая.
— Как ты мог скрывать это от меня и Тессы? — гневно спросила я.
— Это было решено задолго до твоего приезда сюда, дорогая. И не мной.
— Тогда кем? Орденом?
— Однозначно нет, — надменно ответил он. — Скрыть это от вас решил Томас, как только Жаклин обратилась, — произнёс он, даже не пытаясь скрыть своё отвращение к ней. — И сделала ещё несколько неверных шагов.
— Папа знал.
Мне казалось, что некая невидимая сила придавила меня сверху и вот-вот размажет.
— Конечно, знал. Иначе почему, ты думаешь, он забрал отсюда тебя и твою сестру? Он должен был заколоть её, когда у него была возможность, — тихо добавил дядя, словно разговаривал сам с собой. — Но Томас никогда не мог поступить, как надо, если дело касалось этой женщины.
Меня переполняло множество вопросов — как и почему это всё случилось, — но я не знала, была ли готова услышать правду, если не хуже: ложь и полуправду, которые предпочитал давать мне дядя.
Как могла мама поступить так с папой? Со мной и с Тессой? Что же такое нашло на неё, раз заставило отказаться от семьи, от детей, от своей сути и стать одной из тех, кого она была предназначена убивать?
— Зачем она это сделала? — не удержалась я от вопроса, хоть и сомневалась, что смогу выдержать правду.
— Только сама Жаклин знает ответ на этот вопрос, — ответил он задумчиво, будто прямо сейчас перед его глазами мелькали тени прошлого.
Я подозревала, что он знает больше, чем говорит, но он явно не хотел этим делиться. Прошлое — это жуткая, таинственная история, которую он хранил в себе, как второе сердце, и мне придётся смириться с тем фактом, что я, возможно, никогда её не узнаю. Не от него, во всяком случая, хотя, может, из другого источника…
— Я хочу увидеть её, — мой запрос удивил всех присутствующих в этой комнате, включая меня саму.
До этого самого момента моей целью было получить её кровь, чтобы запечатать Сангвинариум, но внезапно я поймала себя на желании увидеть её. Узнать, кем она была.
— Ни в коем случае, — он покачал головой, категорически против. — Это не обсуждается.
— Но она может нам помочь! Её кровь…
— Она этого не сделает! — прогремел его голос вместе с ударом кулаков по столу. — Жаклин Морнингстар не увидит белого света больше никогда.
ГЛАВА 34. ПРЕСТУПНЫЕ ДЕЯНИЯ
Грозовые тучи сгустились за окном, пока я, потеряв дар речи, тупо смотрела на дядю, с которым нас разделял лишь стол. Слова, произнесённые его громовым голосом, всё ещё эхом звучали в моей голове, как пистолетные выстрелы. Мне сложно представить, что такого могла натворить моя мать, чтобы заслужить вечное заточение в гробу. Это просто никак не вязалось с тем, что мне о ней рассказывали до этого. Да что там, я не помню, чтобы папа хоть раз помянул её плохим словом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да, конечно, он нечасто говорил о ней (скорее всего потому, что это была крайне болезненная тема для него), и со временем мы с Тесс сами перестали спрашивать о ней. Но в те редкие моменты, когда приходилось к слову и он всё-таки говорил о ней, его глаза каждый раз загорались праздничными салютами. Она была любовью всей его жизни, и понимание этого почему-то всегда приносило мне утешение. Благодаря его неувядающей любви к ней я научилась прощению. А научившись прощать, я обрела мир в душе.