Первое, что пришло в голову — 'дым коромыслом'. Впрочем, я тут же решил, что данное выражение неприменимо: никто не курил. Зато на столе красовался объемный кувшин, литра на полтора, а народ был, как бы это сказать помягче, в крайне приподнятом настроении. Мне показалось, что даже Моана была чуть на взводе, хотя ей-то это было совсем уж ни к чему. Впрочем, Кири и ее дети сохраняли трезвость.
Видимо, я не уследил за лицом, так как участники действа хором пустились в объяснения.
— Мы отмечаем, командир!..
— Большой денежный прибыток…
— И день возложения знака Пресветлых ему на голову…
— Опять же ты выздоровел…
— Да погоди ты! Мы, Профес, радуемся всей командой, что мы…
Я почувствовал, что полная перезагрузка системы — не роскошь, а настоятельная необходимость.
— Стоп! Лейтенант Тарек-ит, доложите как положено.
Подействовало. Армейские рефлексы — это вещь, которую не так-то просто выбить даже спиртом.
— Докладываю: команда имеет несколько поводов для отмечания. Во-первых, солидная добыча, уже разделенная на доли как положено; во-вторых, у Шахура сегодня день возложения знака Пресветлых на голову; в третьих, команда отмечает день твоего выздоровления.
Мне стало стыдно. Действительно, мог давно уже вспомнить, что людям нужны не только трудовые будни. Но ради порядка я проворчал:
— Да как же вы ухитрились этакое буйство учинить?
— Какое буйство? — влез Сарат. — Все было как надобно: Ирина нашла выпивку…
Нашла она, как же! Не смешите мои ботинки. Просто увела энное количество из складских запасов.
— …Илора озаботилась закуской. Шахур притащил (непонятное слово)… ну вот это… (Сарат ткнул пальцем на музыкальный инструмент, смахивающий на гитару). Он, между прочим, хорошо играет. Моана поет. А Сафар ритм выстукивает…
Действительно в лапищах у Сафара красовалась медная глубокая сковородка.
— Допустим. А меня почему не позвали?
— Так как же! Ты работал у себя в комнате. Нам было стыдно тебя отвлекать.
Это ИМ было стыдно? Держите меня крепче, не уроните. Просто не подумали, что я могу их застукать, разгильдяи. Но делать нечего; раз пьянку нельзя предотвратить, ее надо возглавить.
— Наливайте, раз так! Кстати, что за денежный прибыток?
— За кристалл, командир, тот самый, который я продала. И еще я сделала работу. Твою долю уже отделили.
— А что за знак Пресветлых? Кстати, Ира, дотянись там до ветчины.
Моана объяснила. Дни рождения вообще-то здесь не справляют. Но если оказалось, что у ребенка магические способности, то его день рождения с момента обнаружения таковых отмечают как день, когда Пресветлые возложили свой знак ему на голову.
Пришлось выпить и за это, и за то, и за мое выздоровление (само собой). Отдать Илоре должное: закусь была выше всяких похвал.
Потом Моана вдруг попросила:
— Сыграйте, Профес.
Я не стал спрашивать, как она догадалась. Видимо, она перехватила мой взгляд на эту гитару. Но пришлось мгновенно протрезветь. Я знал, что петь песни на русском просто нельзя, а на местном я ни одной не знаю, и потому решил, что сыграю музыку без слов.
Инструмент оказался так себе: звук глуховат, лады грубее, чем я привык, а о форме грифа и говорить не стоило. Ну да ладно, игрывали и на худших. Я настроил под свой строй.
— Это будет музыка, именуемая 'Караван'…
Говорят, ее придумал Эдди Рознер. Но обессмертил, без сомнения, Дюк Эллингтон. Надеюсь, правообладатели не будут в претензии.
Я насвистывал мелодию, аккомпанемент шел от гитары. К счастью, столовая была не такая большая, моих умений свистеть хватило. А Сафар и вправду оказался приличным (по местным меркам) ударником. Ему хватило не более десятка секунд, чтобы ощутить ритм. А через минуту уже все дружно хлопали в ладоши в том же темпе.
— Какой чудесный танец! — хором сказали женщины по окончании. Их оценка была слишком комплиментарной для моего исполнения. На своей гитаре сыграл бы лучше, а так насажал ошибок.
— Вообще-то это слушают, а не пляшут. Но сейчас я сыграю музыку, под которую в наших краях танцуют. У нее есть слова, но перевести я не могу. Поэтому только музыка.
И я заиграл старый-престарый вальс из прочно забытого фильма 'На семи ветрах', который сам не видел, но вот музыку помнил. Ее мама пела.
На этот раз ударник не участвовал. У Сафара хватило вкуса не встревать.
— Это крестьянский танец?
Этот вопрос задала Илора. Я даже не сразу нашелся, что сказать.
— Нет. Его танцуют все. Но почему вы спросили?
— Крестьянские танцы быстрые, как этот.
Я промолчал.
— А мне можно научиться его танцевать? — робко пискнула Ира.
— Ну конечно, можно, — улыбнулся я в ответ. — Но с условием, что найдется музыкант, который будет его играть, пока я буду учить.
— Я могу сыграть! Я подбираю мелодии на слух, — заявил Шахур. Мне показалось, что его уверенность носит слегка алкогольное происхождение.
— А о чем слова? — это спросил Тарек.
Врать и умалчивать я не захотел.
— Про то, как в очень плохую погоду отряд разведки уходит в поиск, а товарищи ждут их и поют песню. Только разведка в пути не поет.
Тарек не стал комментировать, а среди остальных разгорелся спор, легко ли разучить танец, который до этого никогда не видел. Участвовать не хотелось. Тоска навалилась, серая и непрозрачная; и выпивка была ни при чем. Я отложил гитару в сторону и тихо поплелся к себе.
* * *
(сцена, которую я мог видеть, но не увидел)
После моего ухода общество почему-то стало распадаться. Ирина и Моана заявили, что с них хватит, Илора ускользнула и того раньше. Шахур подхватил свою гитару и почти трезвой походкой направился в свою комнату. Сафар пошел на кухню положить на место медный музыкальный инструмент.
— Давай, что ли, допьем остаток, тут совсем немного на дне.
— Наливай. А тебе от жены не попадет?
— С ее-то возможностями? Да она меня протрезвит в одну минуту. Я и сам бы мог, но она, конечно, умеет лучше.
— Да, тебе в этом смысле повезло.
Пауза.
— Знаешь что? Кажется, ему сегодня было очень не по себе. Давай за него.
— Да уйдет тоска, да придет здоровье!
— Верный тост.
Недолгое молчание.
— Вот что я тебе скажу, друг: сегодня я точно обрел уверенность: командир не из этого мира.
— Выкладывай резоны.
— Простой тут резон — его песня. Про разведку.
— Ты что, хочешь сказать…
— Угадал. Горцы не воевали уже очень давно. Нет у них разведки. Да и армии, считай, нет. Про тех, что за Черными Землями, этого не скажешь, но там негде разведывать. Ну разве что морская разведка, но тут речь шла о пешем разведывательном отряде. Вот Маэра — та имела разведывательные подразделения в армии, и уже давно. В последней войне с Дикими еще как пригодились. Но он не из Маэры. Откуда тогда, спрашиваю?
— А только два варианта ответа и есть: из-за Великого океана или… оттуда.
— На моей памяти никто из команды… и не только из команды… ни разу не упомянул, что за Великим океаном есть какие-то поселения. А раз таких нет — значит, нет и войн. Следовательно, он… оттуда.
— В таком случае, КАК он сюда попал?
— Не знаю. Хотя нет, знаю: не по своей воле. Какая-то телепортация. Сила Пресветлых. Или Темный свою лапу приложил. Гадать без толку, но кто-то у него там остался. Семья, скорей всего. Ты видел, как он временами смотрит на Нату?
Снова молчание.
— Вот что я еще подумал: не надо о его происхождении болтать лишнего. Пусть он будет горцем для всех, даже для нас с тобой.
— Твои слова — чистое серебро, дружище. Доброй тебе ночи.
— И тебе.
* * *
Глава 25
Первое, что я сделал утром: мысленно похвалил Иру. Ее зелье проявило наилучшие свои качества — ни малейшего признака похмелья.
Видимо, и остальные чувствовали то же самое, потому что ни у кого не было симптомов птичьей болезни, именуемой 'перепил'. Зато после завтрака начались сюрпризы.
— Нам надо переговорить, — твердо заявила Ира и потащила меня в мою же комнату. Я постарался скрыть удивление.
— Я прошу прощения.
Это было сказано так трагически, что сразу стало нехорошо от предчувствий. Но тут же подумалось, что это она за изъятую водку извиняется.
— Да ладно, Ира, что там. Ну взяла ты водку без спроса, ну выпили ребята, так мне давно уж надо было организовать…
— Нет. Я виновата в том, что тебе было плохо, а я не была рядом…
Слезы.