— Мы выпили столько, сколько нам хотелось, и в этом нет ничего дурного. В конце концов, не каждый день мне исполняется восемнадцать лет!
— Если бы мне сейчас было восемнадцать! — сказал Чарли. — Холостяк, и никаких тебе забот!
Он запер дверь.
— Наверное, мне лучше пойти спать и попытаться помириться с твоей матерью, пока у меня еще есть эта возможность.
— Доброй ночи, Чарли.
— Спокойной ночи, Роб. Не забудь потушить лампу.
Линн лежала в постели, повернувшись лицом к стене, когда Чарли тихонько вошел в спальню. Она не ответила мужу, когда тот попытался что-то сказать ей, Чарли задул свечу и разделся в темноте. Когда он лег, то почувствовал, что Линн еще не спит. Сначала он тихо лежал на спине. Но вскоре почувствовал возбуждение, когда его плечо, рука и бедро коснулись ее теплого мягкого тела. Потом Чарли повернулся к ней спиной, и они лежали тихо, и между ними было пустое холодное пространство, и казалось, что под покрывалом дул холодный ветер. Действительно ли Линн спала или нет? Этого Чарли не знал. Его глаза закрылись, и он погрузился в сон.
Утром за завтраком он попытался объясниться с Линн. Роберт уже ушел на работу, и они с Линн остались одни.
— Никто из нас не был пьян. Просто мы немного повеселились, вот и все. Ты не раз такое видела, живя с Джеком все эти годы.
— Не стоит упоминать имя моего отца.
— Да, он бы все понял…
— Ты, наверное, выпил больше двух пинт, если все твои деньги были потрачены, как ты сказал мне об этом.
— Дело тут не в этом. Я проиграл их парню с ярмарки, который показывал фокусы с тремя картами.
— Ты считаешь, что это лучше — потратить деньги на игру в карты, а не на выпивку?
— По-моему, это одно и то же. У меня просто больше нет денег…
— И что ты станешь делать всю оставшуюся неделю?
— Господи, да ничего. Посмеюсь над этим и успокоюсь, — ответил Чарли.
Деньги не были так уж важны для него. И, конечно, он никогда не станет просить их у жены. Если кончатся сигареты, ему придется обходиться без них. Что касается выпивки, то тут он тоже легко обходился без нее. Есть — хорошо, нет — вполне можно пережить. Это не было для него проблемой. Чарли знал, что вполне сможет прожить неделю без карманных денег.
Но в следующую пятницу, когда Линн ушла в деревню, к ним пожаловала жена викария с маками по случаю Дня перемирия. Чарли поднялся наверх и взял немного денег из шкатулки Линн. На обрывке бумажки он написал «ЯТД два фунта» и положил ее в шкатулку вместе с тремя маками, которые жена викария вручила ему за пожертвование.
Линн, вернувшись из деревни усталой, разозлилась, увидев в шкатулке записку.
— С каких пор следует мужу писать жене «Я тебе должен…»?
— Я просто не хотел никаких недомолвок. Это твои деньги, и я их тебе должен. Ты можешь вычесть эту сумму из моей зарплаты.
Но Линн полностью отдала ему деньги, и Чарли вопросительно посмотрел на нее.
— Ты забыла, что я брал у тебя деньги?
— Да, я забыла об этом, — ответила Линн.
— Значит, ты меня простила за то, что я вернулся домой навеселе в понедельник?
Чарли положил деньги в бумажник и посмотрел на Линн с улыбкой.
— Это — хорошие новости, и мне приятно слышать это. Я уже начал подумывать о том, что мне нужно сделать, чтобы снова заслужить твое расположение.
Линн сидела со своей бухгалтерской книгой и что-то записывала туда, но она чувствовала на себе его взгляд. Потом она мельком глянула на него с полуулыбкой.
— Я тебе скажу, что ты должен делать. Избавься от этих дурацких шариков, которые болтаются в прачечной.
Чарли наклонил набок голову и захохотал. Ему стало легче от взгляда Линн. И вся его холодность, которую он вынашивал в себе в последние дни, чтобы защититься ею от обиды, нанесенной ему Линн, сразу же растаяла, как снег под лучами весеннего солнца. Чарли поднялся на ноги, прошел рядом с ее стулом и легко коснулся пальцами теплой ямочки у основания шеи.
— Я хочу сказать тебе еще одну вещь, — заметила Линн.
— Да? Что такое?
— Тебе лучше не лазить в мою шкатулку, когда меня не бывает дома.
Тяжелое молчание повисло между ними. Чарли не отрывал взгляда от Линн. Потом, наконец, он промолвил.
— Я бы никогда не сделал этого, но у меня не было выбора!
— Понимаю, но я должна была предупредить тебя.
Она снова занялась расчетами и обмакнула ручку в чернила. Чарли пошел в прачечную, и оттуда послышались хлопки, один за другим он протыкал шарики. Она не посмотрела на него, когда он вернулся в кухню, только сказала, не поворачиваясь к нему:
— Тебе стало легче, да?
— Я иду в «Хит энд Мисс».
— Это становится навязчивой привычкой. Тебе что, деньги жгут карман?
Чарли вышел, ничего не ответив Линн.
Тысяча девятьсот тридцать девятый год. Год, когда волновался весь мир. Весной и летом этого года народ Англии многое узнал о Европе. Названия, о которых они никогда прежде не слышали, теперь стали им знакомы, как название улицы, проходящей рядом с домом, в газетах публиковались карты-схемы, и на них были обозначены все эти страны.
— Где расположена Албания? — спрашивала Линн.
— Между Югославией и Грецией, — показывал ей Чарли на карте.
— Что означает эта большая стрелка?
— Она показывает, как Италия оккупировала ее.
— Италия? Не Германия?
— Они стоят одна другой, и сейчас они пытаются поделить между собой Европу и захватывают себе все, что только можно.
— И когда-нибудь мы тоже можем оказаться на их разделочной доске, — заметил Роберт.
Линн перевела взгляд от маленькой карты в газете к большой карте в атласе, которую Чарли открыл на столе для нее. Она увидела, какая крохотная Албания и насколько далеко она расположена от Великобритании. Она закрыла атлас, отложила его в сторону и потянулась к своей корзинке со швейными принадлежностями. Для этого дня ей было достаточно географии.
Позже Роберт и Чарли продолжили разговор во дворе.
— Мать думает, что войны не будет. Она не ощущает реальности.
— Я и сам не могу в это поверить. Я думал, что мы уже с этим покончили, но, кажется, нам придется столкнуться с войной еще раз.
— И теперь будет моя очередь.
И Чарли с грустью посмотрел на него. Роберту было девятнадцать лет.
Именно в этом возрасте Чарли пришлось сражаться на Галлипольском перешейке и увидеть так много погибших друзей. Неужели еще одно поколение молодых ребят сгорит в топке войны как осенние листья? Неужели опять взорвется весь мир?
— Я сегодня ездил в город и записался в армейский резерв.