Читать интересную книгу Кровные узы, или История одной ошибки - Диана Чемберлен

Если бы я осталась в Топсейле, а он уехал в колледж, я бы не хотела, чтобы он жил в кампусе. Как он может отпускать меня так просто? Я вспомнила ощущение, когда клала голову ему на грудь. Какое удовольствие я чувствовала, когда он обнимал меня.

– Бен?

– Я здесь.

– А можно нам… может быть, через неделю… можно найти какое-нибудь местечко, чтобы побыть вместе? Хоть немного. Ночью на берегу или где-нибудь еще? Никто ведь не узнает. Ну, пожалуйста.

Он молчал, и у меня напрягся каждый мускул в ожидании его ответа.

– Хорошо, что-нибудь придумаем.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Я выключила телефон и лежала на пристани до тех пор, пока не заснула, изо всех сил кончиками пальцев уцепившись за его «я тебя тоже».

36

Лорел

Я положила телефонную трубку, потом бегом побежала через кампус от начальной школы до средней. Добравшись до главного офиса, я совершенно запыхалась и вспотела.

– Вон туда. – Секретарша кивнула в направлении зала, где проводились собрания. Дверь была приоткрыта, и я распахнула ее без стука. Флип Кейтс сидел за длинным столом, а напротив сидел Энди, казавшийся таким маленьким и хрупким. Когда я вошла, он вскочил со стула и с плачем бросился ко мне.

– Все хорошо, милый. – Я обняла его и прижала к себе. – Не бойся. Все будет в порядке.

Незадолго до этого Флип отправил мне сообщение, что у них есть постановление на арест Энди. Я посмотрела на него поверх головы Энди.

– Почему? – спросила я.

– На его брюках и теннисных тапочках обнаружены следы горючего, – сказал он. – Мне очень жаль, Лорел.

Зажигалка.

– Может быть, он пролил жидкость из зажигалки, когда…

Флип покачал головой:

– Это бензин и дизельное топливо.

Мои мысли пустились вскачь. Этого не может быть.

– Это невозможно, Флип! – Энди изо всех сил прижимался ко мне, как будто я была его единственной защитой в мире. – Это наверняка ошибка, а может, заговор. – Я готова была ухватиться за соломинку. Сердце с перебоями колотилось в грудной клетке. – Это совершенно невозможно!

– Я понимаю, что вы расстроены, Лорел…

– Флип! Вы знаете этого ребенка. – Я прижала к себе Энди еще сильнее. По моим щекам текли слезы, и я не хотела, чтобы он их видел. – Вы знаете его почти всю его жизнь! Пожалуйста! Это наверняка какая-то глупая ошибка!

Я надеялась найти симпатию в глазах Флипа, но почти ослепла от слез.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но придется отправить его в центр для несовершеннолетних правонарушителей в Кэсл Хейн. Вы можете сопровождать его на своей машине или поехать вместе с ним в моей.

– С ним, – сказала я. – Я никогда не выпускаю его из виду.

Сидя на заднем сиденье полицейской машины, я позвонила Маркусу.

– Уже еду, – проговорил Маркус. – Я сам только что узнал.

– Я не понимаю, что происходит, Маркус. – Я старалась говорить спокойно, чтобы не испугать Энди еще больше. Он, дрожа, прижимался ко мне. Я не видела его таким испуганным с тех пор, как он был маленьким мальчиком.

– Позвони его адвокату, – сказал Маркус. – Увидимся там.

– Он хочет нас застрелить? – прошептал Энди, когда я закончила разговор по телефону.

– Кто? – спросила я. – Флип? Нет, конечно нет. Никто не собирается в нас стрелять.

В исправительном центре для подростков лысеющий полицейский велел мне заполнить какую-то форму, а сам в это время говорил с Флипом на непонятном мне юридическом жаргоне. Потом снял у Энди отпечатки пальцев из-за «серьезной природы преступления».

Маркус появился, когда другой офицер выдал Энди темно-синие робу и штаны и сказал, чтобы тот следовал за ним. Я внезапно поняла, что они собираются оставить его здесь.

– Он не может здесь оставаться! – сказала я тюремному служащему, а Маркус подошел и встал рядом со мной. – Я заплачу залог. Только скажите мне сколько…

– В подобных случаях не бывает залога, мэм, – ответил офицер.

Маркус протянул офицеру руку. Я обрадовалась, что он одет в форму.

– Я – Маркус Локвуд, – сказал он. – Дядя этого мальчика.

– Вы работаете начальником пожарной охраны в Серф Сити?

Маркус кивнул.

– Что значит – нет залога? – спросила я.

– Он будет арестован на пять дней, и судья решит, будет ли он до суда оставлен в тюрьме или его можно отпустить домой под подписку. Принимая во внимание серьезность преступления, я предполагаю, что он будет оставлен здесь.

– Пять дней! – сказала я. – Я не дам ему остаться здесь и на одну ночь!

Я схватила Маркуса за руку.

– Энди требуются особые условия, – сказал Маркус. – Ему станет плохо в тюрьме.

– Миссис Локвуд не говорила о его особом содержании, – сказал офицер.

– Я не думала, что вы собираетесь сажать его в тюрьму, когда все вам объясняла!

– А как вы думали, что значит слово «арест», мэм? – спросил он.

– Она не понимала, что его заберут надолго, – сказал Маркус спокойнее, чем я ожидала. – Он никогда ни одной ночи не проводил вне дома.

– Я порекомендую суду назначить слушания как можно скорее, – сказал офицер.

– Сегодня, – сказала я. – Пожалуйста. Надо, чтобы суд состоялся сегодня.

– Мэм, уже три часа. Этот случай не считается срочным. Кроме того, вы, вероятно, не подумали об одном обстоятельстве. Для вашего сына, возможно, в целях собственной безопасности лучше будет оставаться здесь.

– Ни при каких условиях ему не лучше будет оставаться здесь!

– Она права, – сказал Маркус офицеру. – Условимся на завтра.

Энди вернулся в комнату в темно-синей робе и брюках. Он утопал в слишком большом для него тюремном костюме. На ногах были синие резиновые шлепанцы на ремешке. Кожа вокруг глаз у Энди опухла и покраснела, но он больше не выглядел затравленным зверьком. Скорее бойцом, потерпевшим поражение. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать и не расстроить его еще больше.

Маркус обнял его. Энди не произнес ни слова. Такая молчаливость была совсем не в его манере, и мне стало мерещиться, что полицейский мог сказать или, не дай бог, сделать с ним что-то ужасное.

– Энди, – выдавила я из себя. – Пожалуйста, не огорчайся, милый. Мы обязательно все уладим.

– Вы все можете сесть, – проговорил тюремный офицер, хотя сам остался стоять. – Мне нужно сделать копию прошения. Мы пошлем его прямо вашему адвокату, мэм.

Мы сели на жесткие деревянные стулья, а он вышел из комнаты.

– Этот человек сказал, что мне надо остаться здесь. – Энди посмотрел на Маркуса.

– На пару дней, – ответил Маркус. – Все будет нормально. У твоей мамы есть поверенный… адвокат. Он придет поговорить с тобой.

– Его зовут мистер Шартелл, Энди. – Мой голос звучал на удивление спокойно, принимая во внимание, какая истерика творилась у меня внутри. – Он на твоей стороне, дорогой, так что не бойся говорить ему правду, когда он придет, хорошо?

– Я не хочу тут оставаться. – Энди как будто не слышал ни слова из того, что я говорила.

– Я знаю, – сказала я. – Знаю, что не хочешь. Мы заберем тебя отсюда так скоро, как только сможем.

Над головой Энди я одними губами проговорила, глядя на Маркуса:

– Я не могу оставить его здесь!

Энди снова посмотрел на Маркуса.

– Я ничего не понимаю, дядя Маркус, – сказал он. – Я ведь не делал ничего плохого.

Маркус переложил руку с моего плеча на плечо Энди. Его губы тронула слабая улыбка.

– Я знаю, сынок, – сказал он.

Я уставилась на Маркуса. Я никогда не слышала, чтобы он называл Энди сыном. Никогда. А иногда мечтала услышать это из его уст. Теперь мне хотелось, чтобы он произносил это снова и снова.

37

Маркус

1991

Джейми не давал мне увидеть Лорел, пока она три месяца была в реабилитационном центре. Я пытался навестить ее там, но при входе был остановлен дежурным. Мне было сказано, что «разрешено приходить только ее мужу и людям, которых она назвала». Как оказалось, я не принадлежал к этим людям. Джейми сказал, что я, видите ли, разрешал ей пить. Скажите пожалуйста! Лорел не была алкоголичкой, и я не верил, что у родившегося малыша что-то там не в порядке. Джейми, врачи родильного отделения и органы опеки подняли шум из-за пустяка.

– Можешь ее навестить, – наконец как-то днем сказал мне Джейми, когда я пришел к нему в «Сторожевой Баркас». – Теперь у нее хватит здоровья.

– Хватит здоровья, чтобы видеть меня? – Я был в ярости.

– Ну да, конечно.

– Пошел ты куда подальше, – сказал я.

Джейми закрыл глаза, как делал, когда начинал злиться и пытался себя контролировать, считая про себя до десяти. Я ненавидел, когда он так делал. Терпеть не мог этот его «самоконтроль».

– Ты знаешь, – он открыл глаза, – у меня есть двухлетняя дочь, которая находится в соседней комнате. Может быть, она прилегла спать, а может – нет, и я не прихожу в восторг, когда ты в ее присутствии используешь подобный лексикон.