Читать интересную книгу Кровные узы, или История одной ошибки - Диана Чемберлен

Через несколько месяцев мама написала мне, что Джейми и Лорел вернули годовалого Энди. Мне захотелось навестить их. Захотелось увидеть Лорел и мальчика, который – я не сомневался – был моим сыном. Но я не поехал. Остался в Эшвилле, вступил в пожарную команду. Сначала добровольцем, а потом и штатным сотрудником, и стал строить свою жизнь в четырехстах милях от моей семьи. Я не собирался навещать их, зная, что увидеть Лорел – то же самое, что сделать глоток бренди – будет хотеться еще и еще.

38

Энди

У меня была своя собственная комната, как дома, но это была плохая комната. В ней вообще не было окон, только одно – в большой металлической двери, а ванная комната была рядом с моей кроватью. Когда я заходил в ванную, то боялся, что кто-нибудь станет подсматривать за мной через окошко в двери. Я постоянно нервничал, когда мне нужно было сходить в туалет, и к концу первого дня у меня заболел живот.

Я был намного моложе остальных мальчиков. Все были одеты в темно-синие костюмы и шлепанцы. Мужчина, который дал мне мой костюм, сказал, что это самый маленький размер, который у них имеется. Обедать нас повели в помещение, похожее на столовую самообслуживания в школе, там были длинные столы и все такое. Только не было девочек. Я сказал «привет» и улыбнулся всем. Это было трудно, потому что я был испуган. Но никто не улыбнулся мне в ответ. Тогда я спросил их: когда я смогу пойти домой? Кто-то из мальчиков сказал: никогда.

Прошлой ночью я плохо спал. Боялся, что кто-нибудь войдет в металлическую дверь и ударит меня. Я всю ночь смотрел на дверь. Хотя немножко удалось поспать, и мне приснилось, что я ужу рыбу на пристани вместе с дядей Маркусом.

А утром за завтраком случилась нехорошая вещь. Я сказал «привет» одному мальчику и улыбнулся ему. Он засмеялся и сказал другим: «У нас появился маленький педик». И они стали смеяться и говорить мне всякие оскорбительные вещи. Один из них чуть не сбросил мой поднос на пол и сказал: «Мы не разрешаем всяким педикам сидеть за нашим столом». Я знал, что значит это слово. Я обежал вокруг стола и начал его бить, а они все стали бить меня. Я не помню всего, что случилось потом, но под конец я оказался в медицинском кабинете. Медбрат, потому что это был мужчина, помазал мои раны какой-то жгучей жидкостью. Они болели, я был испуган и хотел к маме. Я спросил, когда меня отпустят домой? Медбрат наговорил кучу слов, из которых я ничего не понял. Я попросил его объяснить, и он сказал: «Ты совсем тупой или только притворяешься?» Я сел на свои руки, потому что они у меня чесались, так мне хотелось его ударить. Он сказал, чтобы я «не выдрючивался». Я не знал, что это значит, но решил, что какое-то ругательство.

Мне сказали, что я могу брать еду в комнату, и, хотя моя комната была не самой красивой, я обрадовался. Потому что тогда эти парни не увидят, как я плачу.

39

Лорел

Меня очень беспокоил Деннис Шартелл. Не могу поверить, что я была так откровенна с ним вначале. Он был уверен в виновности Энди. Он не говорил этого, но я чувствовала. Перед слушанием вопроса о помещении под арест он сказал мне, что до суда Энди в тюрьме будет в большей безопасности, поскольку люди очень раздражены.

– Это неправда, – сказала я. – Постарайтесь сделать так, чтобы его выпустили оттуда.

Он пожал плечами, как будто говоря: «Это ваша забота».

Судья, очень молодо выглядящая женщина, напоминавшая Сару, сочувствовала мне, и я подумала, что нам повезло с судьей. Казалось, она была готова руководствоваться презумпцией невиновности. В конце концов она разрешила Энди выйти на свободу с электронным слежением, что означало, что он должен носить маленькую коробочку на черной пластиковой тесьме вокруг лодыжки.

– Я должен надевать это в школу? – громко спросил Энди в зале суда.

– Миссис Локвуд, – сказала судья, – до суда я советую Эндрю не ходить в школу. Если бы он оставался в заключении, мы могли бы гарантировать его безопасность. Но на свободе мы не можем этого сделать.

Я кивнула, думая о репетиторах, домашнем обучении и других способах не отстать от школьной программы. Это казалось несправедливым, но я должна была смотреть в глаза реальности. Каким-то образом горючее попало на его одежду. Теперь я в это поверила. Маркусу удалось убедить меня в несостоятельности теории заговора и лабораторных ошибок. Но я и он не верили в то, что Энди мог спланировать и осуществить поджог. К сожалению, адвокат Энди совсем не был в этом уверен.

– Эндрю, – обратилась к сыну судья. – Пожалуйста, встаньте. И вы, мистер Шартелл.

Энди и адвокат поднялись со стульев.

– Эндрю, вы обвиняетесь в поджоге церкви по трем пунктам убийства первой степени и сорока двум пунктам покушения на убийство. Вы понимаете, что вам вменяется?

Хотя я уже знала пункты обвинения против Энди, голос судьи придавал им невыносимое правдоподобие. Я боялась упасть в обморок, но я-то сидела. Я представила себе, что чувствовал сейчас Энди.

Деннис что-то шептал ему.

– Да, мэм, – проговорил Энди, хотя я не была уверена в том, что он понимал, с чем только что согласился.

– Слушания твоего дела, скорее всего, будут происходить через две недели, – сказала она. – На них будет решаться, передадут ли дело в суд высшей категории.

– Что это значит? – шепотом спросила я у Маркуса.

Он не смотрел на меня. Уставив взгляд прямо перед собой, он изредка облизывал пересохшие губы, и у него на шее дрожал мускул.

– Суд для взрослых, – прошептал он. – Они будут решать, следует ли судить его как совершеннолетнего.

И тогда я впервые в жизни упала в обморок.

В этот день я долго говорила с Деннисом по телефону. Он мне объяснил, что, «принимая во внимание серьезность статей обвинения» – выражение, которое я скоро начала ненавидеть, – имелась вероятность того, что дело Энди будет передано для слушаний в суд для совершеннолетних. Возможно, он будет отпущен под залог, возможно – не будет. Я сказала Деннису, что готова заплатить любые залоговые деньги.

– Ну, в данном случае залог может исчисляться миллионами, – сказал Деннис. – Но вы должны быть готовы ко всему, Лорел. Принимая во внимание серьезность преступления, они могут решить, что он представляет опасность для общества, и не отпустят его под залог. Убийство, совершенное в результате поджога, считается убийством первой степени. Его будут судить как взрослого, он может подать заявление о признании вины в поджоге и об исключении статей по обвинению в убийстве.

– Но если он не виноват в поджоге? – спросила я.

Деннис замолчал так надолго, что я испугалась, не заснул ли он.

– У нас еще будет время поговорить об этом.

– Но вы слышали, что я сказала, Деннис? Я хочу, чтобы вы боролись за него. Если они будут судить его как совершеннолетнего и найдут виновным, он будет осужден. Сколько шансов за то, что дело останется в суде по делам несовершеннолетних?

– Я бы сказал, что шансы на это невелики, – сказал он. – Но если больше не будет свидетелей и уличающих доказательств, мы имеем шанс побороться.

Мэгги, Маркус и я старались как можно лучше отметить возвращение Энди домой. Мы не обращали внимания на репортеров и киношников, сновавших около дома. Я выключила все телефоны, кроме своего. Мы заказали пиццу, а Маркус принес еще торт-мороженое. Пиршество проходило в большой комнате, хотя только у Энди, казалось, имелся аппетит. У меня кружилась голова и тошнило с тех пор, как я упала в обморок, а Мэгги стала совершенно белой, когда я объяснила ей, чем может закончиться суд.

– Они могут передать его дело в суд для совершеннолетних? – спросила она, широко раскрыв глаза. Мы сидели в моей спальне. Она всплеснула руками. – Но ему ведь только пятнадцать! Это все какое-то безумие! Его адвокат больной на всю голову, что ли? Я не знаю, каким образом бензин попал на обувь Энди, но он этого не делал!

– Не кричи, – быстро проговорила я, пораженная ее вспышкой. – Я уверена, что его адвокат поможет удержать его в судебной системе для несовершеннолетних, так что не надо огорчаться раньше времени.

Я пожалела, что рассказала ей так много. Мэгги оказалась гораздо более ранимой, чем я ожидала. Несколько раз за эти дни я заставала ее в слезах. Когда я спрашивала, что случилось, то получала в ответ обычное «ничего». Я знала, что она безумно волновалась насчет Энди, как и все мы. И тогда я решила обсуждать самые тяжелые детали только с Маркусом. Ей обо всем не нужно было знать.

Сидя в большой комнате и с трудом глотая куски пиццы, мы говорили обо всем, кроме того, что пережил Энди в заключении, кроме того, что произошло в суде сегодня утром, и того, что ждало впереди.

Телефон Маркуса зазвонил, когда я стала разрезать торт-мороженое.

– Это похоже на мой день рождения, – сказал Энди, когда я протянула ему кусок торта.

– Верно, Панда. – У Мэгги опять были красные глаза. Когда она успела улучить момент и поплакать в одиночестве? Она так старалась выглядеть бодрой, чтобы не огорчать брата, что я растрогалась. – Значит, теперь нам больше не надо отмечать твой настоящий день рождения, – поддразнила она его.