Пройдясь по дому в поисках хозяина, Симин остановилась у бокса со скорпионом. Она отражалась в пластиковой стенке его жилища, уже без платка, с броской косметикой, которую нанесла на лицо в машине за несколько метров от дома художника.
«Интересно, скорпион, наверное, тоже считает себя привлекательным, — Симин постучала ногтем по стенке бокса. Скорпион подбежал ближе и наставил на нее свой хвост с острым жалом. — Правильно, всем жить хочется».
— А, Симин, дорогая! — окликнул ее пьяненький Хамди, он держал в руке кисть и то ли дирижировал неслышимой музыкой, то ли рисовал одному ему видное полотно. — А я тебя потерял. — Он, очевидно, уже забыл, что она спрашивала у него ключи от машины.
— Так я в саду побыла, до пролива прогулялась. Красиво тут. Рай для творческого человека. Только завтра мне уже улетать. А так не хочется…
— Оставайся!
— У меня к тебе просьба. Я хотела от тебя прямо в аэропорт поехать…
— Бери любую машину, бросишь в аэропорту, мой водитель потом заберет. Документы только не забудь оставить в ящике для перчаток.
— Нет, дорогой Хамди, я не о том. Я возьму такси. Хотела попросить тебя о другом. Не мог ли кто-то из твоей прислуги утром съездить в отель и забрать мои вещи. Я дам электронный ключ, предупрежу на ресепшене. Номер оплачен до после завтра.
— Брось меня уговаривать, — с интонациями султана сказал Хамди. — Меня в городе знают. Я сам заеду за твоими вещичками.
«Если проспишься к тому времени», — улыбаясь подумала Симин.
Она поднялась в спальню, заперла дверь. Комната напоминала покои в гареме, со множеством тканей, которыми задрапированы стены, с крупными из цветного стекла фонарями-лампами, свисающими с потолка.
«Господи, как в сувенирной лавке», — Симин погасила свет и легла на постель в одежде, разложив рядом с собой мобильные телефоны.
По потолку проползали периодически огни от кораблей, шедших по Босфору, они трубно ревели в тумане, словно звали Симин за собой, тревожно, призывно. Она и хотела бы уплыть прямо сейчас, да так далеко, чтобы не было возможности вернуться.
…Утро не принесло облегчения. Глядя на себя в зеркало в огромной ванной комнате, примыкавшей к спальне, Симин увидела маску, а не лицо. А через несколько минут она узнала из местных новостей по интернету, что мужчина, паломник из Бейрута, упал с Галатского моста. По предварительному заключению, он скончался от острой сердечной недостаточности.
Тут же пришло сообщение от Пынара: «Новости видела? Это наш?» Симин помедлила и все же написала: «Похоже. Что у тебя?» Долго она ждала ответа: «Он уехал десять минут назад».
Хамди и правда сам съездил за вещами Симин и настойчиво предлагал отвезти девушку на аэродром и проводить лично.
— Я помашу тебе на прощание, а потом, как Марк Шагал, напишу тебя летящей по небу. Маслом напишу. Такими крупными мазками. Тебя надо непременно крупными…
— Не такая уж я габаритная, — отшутилась Симин. — Начинай работать уже сейчас. А я прекрасно доберусь на такси. Мне так удобнее.
Ей необходим был сторонний свидетель-таксист, способный подтвердить, что Симин Сарда уезжала в аэропорт из дома Хамди.
Уже в аэропорту она получила долгожданное послание Пынара: «Готов. Горит как факел. Дорога после ночного дождя. Достал его с того света». Он имел в виду Навида. Симин ответила: «Напиши остальным, пусть уезжают. Без суеты».
Она прошла на посадку. Снова в платке, в очках с простыми стеклами, с пририсованной на щеке родинкой — все как на фото в паспорте.
Уже когда самолет взлетел и можно было отстегнуться, Симин встала, прошла до туалета и, запершись в кабинке, почувствовала, как грудь разрывают рыдания. Она закусила губу, чтобы не завыть в голос. Через несколько минут, вернувшись на свое место, она до самого Парижа сидела в кресле, уставившись в одну точку, обессилев совершенно.
Июнь 2019 года. Москва
Пулю, чуть не прикончившую его, Егоров привез из Сирии в стеклянной баночке из-под таблеток валерьянки и поставил на письменный стол на работе. Виктория, едва увидев «эту дрянь», потребовала, чтобы Вася унес ее куда угодно, но подальше с ее глаз.
Егорова уже избавили от дренажной трубки под лопаткой. Он шутил, что из нее ненароком и мозг может вытечь, если вовремя не убрать. Врач шутку не оценил. Он грозил майору тяжелыми последствиями такого ранения. Целую лекцию прочел про переломы лопатки, а в случае Егорова еще и с контузией мягких и костных тканей.
Ну нет кусочка лопатки, она на Васину конструкцию в целом никакого влияния не оказывает. Егоров замечал отсутствие юмора у докторов в их ведомственной поликлинике. Залечат безо всяких шуток.
Ходили слухи про некоего полковника, которого насмерть напугали в их поликлинике, сообщив ему о неизлечимой болезни. Он побежал консультироваться в платную клинику, а когда диагноз не подтвердился… Тут слухи разнились: одни говорили, что полковник обещал засудить врача, другие утверждали, что он угрожал врачу табельным оружием, дабы тот почувствовал себя в шкуре настрадавшегося полковника.
У Васи до этого дело не дошло. Но ему пообещали стойкие боли в качестве возможного осложнения. Хирург намучил его перевязками — рана долго мокла, тем более конец весны и начало лета выдались в Москве адски жаркими. Правда, пекло продержалось недолго. Завертела такая непогода, разве только снег не пошел.
И предсказания недоброго доктора стали сбываться. Лопатка ныла так, что челюсть сводило. Вася сидел на рабочем месте с унылым лицом и жевал горький анальгин с кислым выражением лица. Его русопятое лицо древнерусского богатыря не сулило никому ничего хорошего. Сунься к такому типу, вмиг достанет дубину из-под стола и пойдет гвоздить направо и налево.