Кабачок, каждое рабочее утро которого начиналось с чтения «Коммерсант.ги», статью читал:
— Да, представляю… Но, позвольте, откуда вам это известно? Почему я должен вам верить?
— А потому, что Я вам об этом говорю. Разве это не доказательство? Если вам нужны еще доказательства — пожалуйста! Вы знаете, где пульт от всего этого дела? Так вот он у меня. Вот — лежит рядышком, кнопочками блестит. Теперь верите?
Кабачок, будучи человеком умным, понимал, что все, сказанное Бекасом, было чистой правдой. Помолчав, Кабачок спросил:
— А вы умеете управлять этим пультом?
— Умею, — ответил Бекас, — перед смертью тот, у кого этот пульт находился, все мне рассказал.
И опять Бекаса покоробило от собственных слов. Уж больно сказанная им фраза походила на реплику из боевика. Но Кабачок, видимо, придерживался другого мнения, потому что спросил:
— То есть как — перед смертью? Вы его что — пытали?
— Нет, не пытал, — ответил Бекас, — но он умер. Да и какая вам разница?
— Разницы, конечно, никакой. Надеюсь, вы не будете нажимать на кнопки. Или, может быть, у вас есть какие-то дополнительные требования, деньги, например?
— Деньги?! — Роман набрал побольше воздуха в грудь и сказал: — Слушайте, Владимир Михайлович, прежде чем вы пошлете своих людей в Коромыслово, я хотел бы, чтобы вы сняли мой портрет с аллеи разыскиваемых авторитетных героев. Видит Бог, если б я знал, где вас найти раньше, я бы к вам пришел сам, но после того, как на меня стали охотиться, как на зверя… Я готов вернуть ваши деньги в любой момент, по первому вашему требованию. За эти семнадцать дней я истратил около ста тысяч…
Кабачок был растерян. И про Коромыслово Бекасов знал! Что же происходит? Как он мог все узнать? Оправдания Бекаса по поводу нецелевого расходования миллиона интересовали Кабачка меньше всего. Речь шла о большем чем миллион, речь шла о свободе и жизни самого Губанова.
— Давайте отложим разговор о деньгах до лучших времен, Роман Сергеевич, — перебил собеседника Кабачок. — С розыска вас снимут в течение часа, я обещаю. Считайте это знаком благодарности с нашей стороны. Теперь о взрывчатке. Пульт у вас и, насколько я понял, вы не будете приводить его в действие. Так ведь?
— Так-то оно так, да вот только есть еще один пульт, и где он — я не знаю. Если вы не обезвредите все автоматы, у вас там на складе так бабахнет, что в мэрии стекла повылетают.
Упоминание о мэрии Кабачок воспринял как намек, и в нем зашевелились подозрения, касающиеся того, что его собственные политические планы стали известны конкурентам и врагам.
— Скажите, Роман Сергеевич, вы не с Николаем Егоровичем работаете? — спросил он осторожно.
— Я не знаю никакого Николая Егоровича, — ответил Бекас. — По-моему, выдумаете совершенно не о том. Все гораздо проще. Вы меня слышите?
— Слышу, слышу, — ответил растерянный Кабачок.
— Вот и хорошо, — сказал Бекас, сильно успокоившийся от обещания той стороны убрать его из списков особо опасных преступников. — Самое главное, на мой взгляд, обезвредить бомбы или найти второй пульт. У кого он, повторяю — неизвестно.
От долгих разговоров не подзаряжаемая последние четыре дня батарея в телефоне сдохла, прервав разговор на самом неинтересном месте, то есть в конце. Раскинув мозгами, Роман решил, что надо обязательно съездить в Коромыслово. Если он обнаружит, что автоматы перевозят в другое место, то это будет означать, что Губанов ведет двойную игру и сам является «обортнем»… Но перед поездкой в Коромыслово Бекасу все-таки очень хотелось посмотреть, что же все-таки произошло на Геологической.
Глава 15
СКОЛЬКО ВЕРЕВОЧКУ НИ ВИТЬ, А БЕЗ МЫЛА НЕ ОБОЙТИСЬ
Карабас сидел в кафе уже около получаса, и бамбинтон ему изрядно надоел, и девушки, и кофе.
Расплатившись, он вышел на улицу, сел в машину, осторожно собрал винтовку и потихоньку поехал в сторону особняка. Он рассчитывал увидеть там что-нибудь важное, а если удастся, то и подстрелить кого-нибудь еще. Остановившись в конце Геологической, он заглушил двигатель и, открыв окно, закурил. С того места, где он находился, были хорошо видны особняк и все пространство перед ним. Сама же машина была укрыта в тени деревьев. Перед офисом «Взлета» напротив крыльца стояла скромная «пятерка». Карабасу было хорошо видно, как один из четырех сидевших в машине мужчин указал пальцем на окна второго этажа, и все остальные тоже посмотрели туда. Потом они, как по команде, повернулись в другую сторону и стали смотреть на тот дом, с чердака которого Карабас стрелял по офису. Через минуту они вышли из машины, резво поднялись на крыльцо и скрылись в особняке. Карабас понял, что они увидели пробоину в стекле и логично вычислили дом, откуда был произведен выстрел.
«Сейчас они увидят своего мертвого кореша, — подумал Карабас, — и засуетятся. Очень хороший момент, чтобы грохнуть еще кого-нибудь из них!»
Он взял трубку и набрал номер Салтыкова.
— Николай Иваныч, это я, Карабас!
— Ну что там еще? — недовольно ответил Салтыков.
— Я тут сижу в машине и секу за особняком.
— Ну и что ты там насек?
— Приехали четверо и вошли внутрь. А там их корешок мертвый лежит! Вот они удивятся! Насчет премиальных подтверждаете?
— Вали их! Мать твою… … …Деньги получишь сегодня же. Да, и смотри, чтоб тебя самого не завалили. У меня снайперов не так много. Понял?
— Понял, Николай Иваныч! — ответил Карабас.
Оглядевшись, он вытащил из-под сиденья винтовку и положил ее рядом, накрыв полотенцем, так чтобы ее не было видно с улицы. Он подъехал поближе к особняку, поставив машину с расчетом, чтобы после стрельбы можно было сразу же скрыться в одном из зеленых переулков, которых в Долго-трубном было множество.
Люди, вошедшие в особняк, пока не появлялись, и Карабас стал ждать. В Афгане ему приходилось ждать подолгу, поэтому он не беспокоился и был уверен, что в конце концов кто-нибудь выйдет, на ком он сможет заработать пару-другую тысяч долларов.
* * *
Бекас, въехав в Долготрубное, немного нервничал.
Какого рожна, спрашивается, он едет туда, где его могут ждать серьезные неприятности? После разговора с Губановым ему нужно было сидеть тихонечко, дышать ровненько и следить за событиями с возможно большего расстояния, лучше из квартиры Серебряковых. Но в душе Роман понимал, что не сможет вернуться к запланированному им разговору с Олей, пока до конца не будет уверен в том, что не принесет в ее жизнь смерть и беспокойство вместо мира и любви.
Голова Бекаса была занята этими мыслями, а руки сами поворачивали руль в сторону опасного места. Может быть, и вправду опасность притягивает? Он и в самом деле испытывал совершенно новые ощущения, доселе ему незнакомые. Весь окружающий мир повернулся к нему совершенно другой своей стороной.
Теперь он видел дома, деревья, людей и вообще все, что было вокруг, совсем иначе. Чувство грозящей ему опасности включило в Бекасе какие-то новые программы, о существовании которых он и не подозревал.
Он внимательно и быстро осматривал все вокруг себя, стараясь делать это незаметно, просчитывал пути отступления.
Остановившись на углу Геологической, он вынул «беретту» из кобуры, передернул затвор, дослав патрон в патронник, и, не ставя на предохранитель, убрал обратно.
До особняка было метров сто. Бекас внимательно осмотрел улицу. Прохожих не было, машин тоже, если не считать стоявшей у парадного подъезда особняка пустой «пятерки» да старого «Москвича» за кустами с каким-то мужиком за рулем.
Бекас решил сделать кружок вокруг этого места, чтобы осмотреть все повнимательнее. Тронувшись, он, не торопясь, проехал мимо «пятерки» равнодушно окинув взглядом красивый старинный дом. И тут же увидел звездообразную дырочку в стекле второго этажа.
Проехав мимо особняка, он приблизился к стоящему на углу узкого переулка «Москвичу» и, с безразличием посмотрев на сидевшего за рулем небритого мужика, почувствовал уверенный внутренний сигнал, сообщивший ему, что тут что-то не так. Мужик, сидевший за рулем, спокойно курил, но его глаза слишком внимательно и как-то профессионально следили за старинным мраморным крыльцом.