Повернув направо, Бекас объехал вокруг небольшого садика, разбитого перед фасадом особняка. В простреленном окне второго этажа мелькнуло чье-то лицо. Вспомнив обещание таинственного Губанова помочь ему скорее выпутаться из дерьма, в которое он влез две недели назад, Роман решил рискнуть. Вынув «беретту» из кобуры, он положил пистолет на сиденье справа от себя и остановил машину напротив «Москвича». Водитель, внимательно наблюдавший за подъездом, недовольно покосился на незваного соседа, но Бекас с равнодушным видом достал сигареты и закурил, делая вид, что кого-то ждет.
Машины стояли на противоположных сторонах улицы, и между ними было не более пяти метров. Карабасу определенно не нравилось присутствие свидетеля, и через две минуты он, не выдержав, обратился к Бекасу, крикнув в открытое окно:
— Слышь, мужик, тебе чего, другого места нет машину поставить?
Бекас, не торопясь, стряхнул пепел в окно, внимательно посмотрел на огонек сигареты и только после этого поднял глаза на говорившего.
— Это вы мне? — поинтересовался он.
— Тебе, кому же еще! Чеши отсюда.
— Что значит — «чеши», — лениво осведомился Бекас, опуская правую руку вниз, к «беретте», — вы там у себя в голове ничего не путаете?
В это время он увидел в зеркале, как на мраморном крыльце открылась дверь и водитель «Москвича» сразу занервничал.
— Ну, ты чё, не понял? Вали отсюда, козел! — Карабас повысил голос и угрожающе приоткрыл дверь.
Сам он в это время зыркал то на выходящих из особняка людей, то на Бекаса, и было видно, что он не знает, что делать.
Бекас еще более усугубил ситуацию:
— Это кто тебе здесь козел, ты, петух ощипанный? — чуть повысив голос, спросил он.
— Ну, сволочь, — прошипел Карабас, — я тебя, козла, предупреждал, вместе с ними положу…
И снайпер потащил с пола свою снайперскую винтовку с укороченным прикладом. Люди, вышедшие из особняка, заинтересовавшись стоящими рядом с их офисом машинами, направились к ним.
Двое из четверки предупредительно сунули руки куда-то под мышку.
Увидев это в зеркале, Бекас взял «беретту», снял ее с предохранителя и положил длинный и толстый ствол на открытое окно. Когда Карабас, матерясь и обещая Бекасу скорую и унизительную расправу, вытащил наконец зацепившуюся винтовку, он увидел смотревшую на него черную дырочку, которой оканчивался глушитель дорогого пистолета.
При всем желании он никак не успел бы направить винтовку на Бекаса, а тому оставалось только нажать на спуск, что он и сделал. Раздался тихий хлопок выстрела, и стекла обеих задних дверей «Москвича» с шумом осыпались, навылет пробитые пулей. Карабас замер с открытым ртом, а люди из особняка сразу же спрятались за машину.
Бекас направил «беретту» Карабасу прямо в лицо и стал ждать, что тот скажет дальше, но, похоже, говорить было не о чем. Карабас смотрел в дырочку на глушителе и ни о чем не думал. Ему неоднократно приходилось смотреть в направленный на него ствол, и поэтому он не испытывал того страха, который мог бы охватить непривычного к подобным ситуациям человека.
Когда-то, в далекой прошлой жизни, он был солдатом, воевавшим в чужой стране за непонятные интересы своего правительства. Он научился смотреть в пустые глаза смерти, научился ненавидеть людей, до которых ему прежде не было ни малейшего дела, научился собирать разбросанные по чужой земле куски тел своих товарищей. Больше он не научился ничему. Потом он вернулся домой, и тот мир, в котором он оказался, стал для него совсем чужим.
Он ничего не умел. Только убивать и ненавидеть. А того, что он успел узнать до Афгана, было слишком мало, чтобы помочь выжить в нем. Прошлое умерло. Он и сам умер. Только его тело продолжало бесцельно бродить по земле, пока, наконец, его ненависть ко всему и умение убивать не понадобились Салтыкову. И теперь он смотрел в ствол, направленного на него оружия, и ему было все равно, что произойдет в следующий момент.
Бекас направил пистолет вниз и выстрелил в колесо. Раздался громкий шипящий звук, и «Москвич» покосился. Спрятавшиеся за машиной люди осторожно высунулись и смотрели на происходящее с удивлением.
Карабас поднял взгляд на Бекаса и спросил:
— Ну, что же ты не стреляешь в меня?
Бекас ответил:
— Зачем? Это сделают другие, — и выстрелил во второе колесо.
«Москвич» перекосило еще больше, и Бекас, бросив пистолет на сиденье, быстро врубил передачу и нажал на газ. «Опель» рванулся с места, Бекас едва успел вписаться в поворот. Необходимо было съездить в Коромыслово, посмотреть, что представляет из себя пресловутый склад на Березовой дороге, и поставить точки над «i» перед финальным разговором с Губановым. Он не увидел, как к «Москвичу» осторожно приближались четверо людей из особняка с пистолетами на изготовку.
* * *
Выйдя из особняка, Шварц и его люди увидели неподалеку две стоявшие друг напротив друга машины, водители которых обменивались репликами на повышенных тонах.
— Готовность номер один, — тихо скомандовал Шварц. — Тихоня, Крюк!
Раздался негромкий хлопок, и у «Москвича» вылетели сразу два окна.
— Крюк, смотри внимательно, — сказал Шварц, — ты видишь, что за ствол у того, в «Москвиче»?
Крюк уставился на «Москвич», но ничего особенного разглядеть не смог, и поэтому ответил:
— Ну, что за ствол… Откуда я знаю? Бердан какой-то длинный…
— Сам ты бердан, — оборвал его Шварц, — это же наш снайпер, который Ворона грохнул. — А парень в «опеле», это и есть наш таинственный и неуловимый Бекас.
Раздался еще один хлопок, и «Москвич» осел набок.
— Точно! — сообразил Валдас. — Это он, гадом буду!
Из «опеля» выстрелили еще раз, и машина, стремительно рванув с места, скрылась за ближайшим поворотом.
Длинная и неудобная в ближнем бою снайперская винтовка не могла защитить Карабаса, все еще сидевшего за рулем «Москвича», и он, не имея другого оружия, просто сидел и ждал, когда его застрелят. Когда его машину окружили вооруженные люди, он спокойно сидел, положив руки на руль. Но убивать его на месте никто не стал. Его заставили разобрать винтовку, убрать ее в сумку, а потом предложили пройти в офис. Возражать было бессмысленно, и все пятеро отправились обратно в особняк.
* * *
Кабачок сидел в уютном кабинете на одной из конспиративных дач одного из своих апостолов и, глядя в открытое окно на летние пейзажи, переваривал сказанное Бекасом.
Переваривалось оно плохо, но если Бекас не врал, а это было очевидно, то действовать нужно было быстро и без проволочек. Если те, у кого был второй пульт, ждут установки автоматов в школе — одно дело. Если же это действительно «оборотни» — силовики, готовившие переворот в государстве?.. После разоблачения им будет не до ожидания установки, все следы необходимо будет срочно уничтожить. Взрыв мог произойти в любой момент.
Ах, как это было плохо! Это было так плохо, что Кабачок закусил кулак. Как могло случиться, что его, умнейшего в городе бизнесмена, попросту использовали, как пешку в непонятной политической игре политических недоумков? Уму непостижимо!
Звонок Шварца подоспел вовремя, чтобы вывести Владимира Михайловича из умственного ступора:
— Владимир Михайлович, мы взяли снайпера.
— Того, кто убил Гришу? — уточнил Кабачок.
— Того самого.
— Отвезите его на базу, — распорядился Кабачок, — я хочу сам поговорить с ним.
— Хорошо, Владимир Михайлович, — ответил Шварц и замялся, — тут еще одно интересное дело…
— Говорите, Гена, — подбодрил его Кабачок, — я вас слушаю.
— В общем… — Шварц снова замялся, — на снайпера нас вывел другой человек…
— Бекасов, — догадался Кабачок.
— Откуда вы знаете, Владимир Михайлович, — искренне удивился Шварц, — что это Бекасов?
— Больше некому, — сказал Кабачок и хотел повесить трубку, но, вспомнив кое-что, сказал: — Гена, немедленно свяжись с Сергеем Павловичем и попроси его снять Бекасова Романа со всех, я повторяю, со всех розыскных мероприятий и стендов. Деньги за услугу я передам ему лично, в воскресенье, на нашем месте.