Я почувствовал, как она напряглась и ее тело задрожало.
– Посмотри на меня, милая. Посмотри на меня, пожалуйста.
Потому что мне нужно было, чтобы она это сделала, когда будет кончать, а она была на грани, ожидая следующего толчка. Она так и сделала. Оторвав свои губы от моих, она медленно открыла глаза, ища меня в темноте. Я прижался лбом к ее лбу и вдохнул ее теплое дыхание, прежде чем вновь погрузиться в Лею, прижимая ее к стене, так сильно чувствуя ее… так сильно теряя себя… Я стонал, кончая вместе с ней, в ней, затаив дыхание и чувствуя, что наши сердца стучат в унисон.
Тишина охватила нас. Я опустил ее на пол, когда почувствовал, что у меня начинают отказывать руки, и снова потянулся к ее рту, но Лея отстранилась. Прежде чем я успел застегнуть брюки и попытаться удержать ее, она схватила ключи и рванула вверх по лестнице.
– Вот дерьмо. Подожди, Лея. – Но было уже поздно.
87. Лея
Я заперлась в ванной и открыла кран. Я проигнорировала стук в дверь и его умоляющий голос, потому что не могла смотреть ему в глаза. Я заглушила рыдания, сидя на полу и прислонившись спиной к стене.
– Просто поговори со мной. Дай мне сказать.
– Я не могу. Не могу сейчас… – ответила я.
Я чувствовала его рядом, всего в нескольких сантиметрах от меня, отделенного стеной и прошлым – пыльной дорогой, полной воспоминаний и проблем.
– Лея, пожалуйста…
– Мне нужно время.
Наступила напряженная тишина. Затем его голос:
– Я дам тебе полчаса, чтобы ты успокоилась, и давай проговорим все раз и навсегда. Если ты не откроешь дверь, клянусь, я ее выломаю.
Я лежала, скорчившись, на полу, сопровождаемая журчанием воды. Мне казалось, что Аксель только что вскрыл своими руками те раны, которые я так долго зашивала и залечивала. И эти раны наполняли осколки него. Нас.
Я начала медленно раздеваться. Вещь за вещью. Слой за слоем. Телефон, лежавший в кармане пальто, упал на пол, и я несколько секунд стояла, глядя на него и решая, что делать. Я наклонилась, чтобы взять его. Слезы обжигали щеки, я глубоко вздохнула и нашла в контактах его имя. Это были всего три слова, но у меня ушла уйма времени, чтобы их напечатать, и гораздо больше, чтобы отправить это сообщение Лэндону.
«Не жди меня».
Только это. Без «Я люблю тебя» в конце или «Прости меня», потому что хотела, чтобы это было жестко, чтобы он проигнорировал меня. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что, несмотря на разговор, который у нас состоялся перед моим отъездом, он будет меня ждать. И я не хотела этого. Может быть, в каком-то эгоистичном смысле и хотела, но, забравшись в ванну с горячей водой, я поняла, что никогда не смогу любить его так, как он того заслуживает, безумно, полноценно, и мне хотелось, чтобы у кого-то другого была возможность это делать. У меня даже не было ощущения, что я потеряла его, потому что в уравнение вошел Аксель. Часть меня знала, что я потеряла его еще до того, как у нас с ним что-то началось, потому что никогда не отдавала ему эту более чувственную, импульсивную частицу себя, не отдавала ему все, не бросалась в его объятия с закрытыми глазами.
Набрав в легкие воздуха, я погрузила голову под воду. Оттуда, снизу, мир казался более осмысленным, таким размытым, таким неровным и мутным. Я вынырнула и сделала глубокий вдох. Тишина окутала все вокруг, и я не могла перестать смотреть на свои ноги и думать о том, что всего несколько минут назад они обхватывали тело Акселя, когда он входил в меня снова, снова и снова, и я… в тот миг я просто чувствовала, ощущала его целиком, не в силах думать о чем-то другом или остановить это, потому что часть меня по-прежнему принадлежала ему.
Я не спрашивала себя о том, влюбилась ли я в него снова. Я спрашивала себя: «Переставала ли я любить его?» И это было так страшно…
Быть такой слабой. Снова потерять контроль. Упасть.
Мне не нравился этот зыбкий, хрупкий образ.
Я вылезла из ванны, устав плакать. Завернувшись в белый халат, я потерла запотевшее стекло над раковиной тыльной стороной ладони. Увидела свое отражение. Отражение, которое испугало меня, потому что оно слишком напоминало ту девушку, которой я была много лет назад. Это была она. Настолько прежняя… Как будто какая-то часть меня боялась измениться и потеряться в этих неожиданных переменах. И вдруг мне это понадобилось – потерять себя, чтобы вновь себя найти.
Я взяла ножницы из верхнего ящика, провела пальцами по длинной пряди волос и отрезала ее. Я оставила волосы в раковине, а потом взялась за следующий локон.
Аксель постучал в дверь:
– Открой, Лея.
Я не ответила и снова щелкнула ножницами.
– Открой, или я ее сломаю.
Наверное, потому, что я знала, что он вполне способен на это, я положила ножницы, после чего открыла дверь и впустила его, хотя все еще не была готова к этому разговору. Проблема была в том, что я, вероятно, никогда не была бы готова.
– Что ты делаешь? – Аксель посмотрел на мои неровные волосы. – Черт, Лея, я не хочу, чтобы ты убегала от меня, я не могу принять это.
Он придвинулся ближе, и я позволила ему это сделать. Я закрыла глаза, когда он прижался ладонью к моей щеке, а его губы коснулись моего лба. Так знакомо. Так тепло. Я хотела бы жить в этой ласке вечно. Его большой палец прочертил круги по моей коже, а затем его глубокий, хриплый голос заставил меня очнуться.
– Давай попробуем еще раз.
– Это не так просто, Аксель.
– Почему нет? Посмотри на меня, милая.
И все трещины раскрылись, одна за другой.
– Потому что ты все сломал! Ты сломал меня!
Я отступила назад, дрожа, не в силах смотреть на него.
– Позволь мне исправить это, Лея.
– А ты разве знаешь, как это сделать?
– Я знаю только то, что мы любим друг друга.
Я смотрела на него, на его полное неуверенности лицо, на его губы, все еще красные от моих поцелуев, на его шею, помеченную моими зубами, в его глаза, темно-синего цвета морских глубин, на пряди волос, которые, казалось, были обрызганы солнечным светом, и на то, как он смотрел на меня, заставляя чувствовать себя такой прозрачной, такой уязвимой…
– Аксель… Ты… ты – прошлое.
– Ну вот, прошлое здесь, блин, перед тобой, и оно жаждет стать твоим настоящим. И это прошлое знает, что совершило худшую ошибку в своей жизни в тот день, когда отпустило тебя, и оно не хочет допустить ничего подобного без борьбы. – Он подцепил пальцами мой подбородок, чтобы заставить меня посмотреть на него. – Милая, я знаю, что облажался, но дай мне еще один шанс.
– Не делай этого со мной, – всхлипывала я.
– Лея, пожалуйста, когда ты ушла…
– Нет! Я не уходила! Ты вышвырнул меня из своей жизни!
– Я знаю, и мне жаль, я думал, так было…
– …проще всего для тебя. Удобнее всего.
– …лучше для тебя, – поправил он меня, и я заметила, как напряжен его подбородок. – И я солгал тебе, потому что не знал, как отвадить тебя от себя, а если бы я сказал тебе, что проблема на самом деле в том, что я слишком сильно тебя люблю, ты бы никогда не сдалась. А я хотел, чтобы ты жила, Лея. И потом, пожив, выбрала меня.
– Зачем нужно было говорить мне, что ты меня не любишь? Почему ты не мог сделать все по-другому? Например, я не знаю, поговорить со мной, решить, что у нас есть время, и выяснить, как все уладить позже. – Я плакала. – Но ты этого не сделал. Ты разорвал меня на части. Ты заставил меня думать, что я тебе недостаточно важна, и я действительно думала об этом месяцами,