Evening Chronicle на региональную пресс-службу государственной компании, пожалуй, стоит перефразировать знаменитый вопрос, который миссис Мертон задала Дебби Макги о ее браке с фокусником-миллионером Полом Дэниэлсом: «Итак, Терри, что же тебя привлекло в CEGB с ее щедрой зарплатой, медстраховкой и служебной машиной?» Его карьера опять зашла в тупик. Будучи младшим редактором в местной газете, не разбогатеешь и даже особенно не заработаешь, а ему теперь надо было думать и о дочери. Кроме того, где-то в глубине души он верил – или думал, что должен верить: надо двигаться дальше. Что ни говори о работе в CEGB, а у нее были, как это называл Терри, «признаки настоящей работы». Зарплатный грейд Терри, PAG3, давал право немедленно получить на три года красный «Форд Эскорт 1,6 GL Эстейт» с оплатой бензина и обслуживания. Не то чтобы его очень заботили машины – он редко о них говорил, – но против бесплатной он точно ничего не имел6. Мартин Уэйнрайт мрачно отреагировал на решение бывшего коллеги уйти в пиар – «как мне тогда казалось, навстречу жизни, подобной смерти». Но это, конечно, несправедливо. Разве к смерти прилагается пенсия из средств компании?
Да и как человек вроде Терри мог не увлечься миром, где прямое гамма- и нейтронное излучение ядерных реакторов носит поэтичное название «сияние»?
Он снял табличку, которую повесил у рабочего стола в редакции на Уэстгейт-стрит, – «Мы печатаем все, что влезет в газету», перефразированный с точки зрения младшего редактора девиз New York Times, – и прибыл в бристольский Юго-Западный региональный офис CEGB в Бедминстер-Дауне.
За пару месяцев до этого CEGB перенесла свой западный филиал в новый штаб под названием «Павильоны» – ансамбль белых зданий, построенный по особому заказу и принесший архитектурные премии компании «Эрап Ассошиэйтс». «Павильоны» были так красивы, что и их, и их окрестности тут же занесли в список культурных памятников. Впрочем, если в первые дни тех, кто там работал, и раздражали постоянные экскурсии и рассказы о премиальной гениальности архитектуры, то это потому, что они кое-что знали. А именно – что в следующий раз, когда пойдет дождь, им снова придется подставлять мусорные корзины под ручьи с потолка7. Но не считая этого недостатка, «Бедминстер-Даун», как все называли бристольский офис CEGB, был необычайно продуманным рабочим местом – и не только из-за лабораторий и подвальной комнаты с толстыми стенами для работы с вещами радиоактивной природы. Перед переездом сотрудникам раздали анкеты с вопросом, что бы они хотели видеть в идеальном офисе. Кое-кто ответил – возможно, в шутку: «бассейн». И в «Павильонах» был бассейн. А еще бар, спортивный зал и то, что гордо звалось «рестораном для персонала», хотя большинство сотрудников упорно продолжали использовать термин «столовка».
А уж туалеты… целые зеркальные хоромы, где отражения отражали отражения вплоть до бесконечности. Да, как заметил Гарри Эллам из научного отдела, выглядели отражения кособоко, чем выдавали кривизну стен. Но посмотреть все равно было на что. Не это ли вдохновило Терри на некоторые пассажи о «зеркальном волшебстве» и уходящих в бесконечность отражениях в романе «Ведьмы за границей» (Witches Abroad)? Трудно не сделать такой вывод8.
Как впоследствии не уставал рассказывать Терри, его работа в этом казенном Шангри-Ла – если точнее, Павильоне‐2 из пяти, – заключалась в том, чтобы принимать звонки местных журналистов, интересовавшихся, «не взорвались ли, не готовы ли взорваться и нет ли планов взрывать ядерные реакторы поблизости от их читателей». Но более прозаической обязанностью – и, сказать по правде, основной – было тушить куда менее интересные и не особенно радиоактивные конфликты, связанные с деятельностью CEGB, – например, протесты местных против радиовышки, строившейся между штабом в Бедминстер-Дауне и филиалом в Киншеме для упрощения связи. «Я бы не сказал, что она слишком высокая», – спокойно объяснял Терри журналистам, звонившим попросить цитату.
Терри обсуждал свою тактику с коллегами за обедом. «Подразумевалось, что я не скажу, что вышка слишком высокая… если только мне за это не заплатят наниматели». Истинный профессионализм.
Еще Терри присутствовал на запуске прототипов электрогенераторных турбин в Берри-Порте (первую включили в ноябре 1982 года) – важный момент в истории ветряной энергетики Великобритании, сопровождавшийся пресс-конференцией, на которой, судя по всему, угощали икрой. История Терри о том, что некоторые представители прессы не знали, что делать с легендарным русским деликатесом, и размазывали ее по сэндвичам большой ложкой, может быть милым преувеличением.
Зато совершенно правдива – Терри клялся, что это так, – история, которую ему пришлось заминать: рабочий в Хинкли-Пойнте у Бристольского залива позаимствовал с объекта кисть и покрасил свой дом, заодно сделав его слегка радиоактивным – этакий ремонт с сюрпризом. И о его ошибке не узнали бы, не будь он таким ответственным и не попытайся вернуть кисть на объект, где ее и засек сканер, после чего рабочий ненадолго стал редким примером человека, который пытался незаконно пронести радиоактивный материал на атомную электростанцию. Дальше, предположительно, обдирать свежепокрашенные стены и утилизировать краску отправился спецназ в химзащите.
Судя по всему, также замяли случай, когда на электростанции случайно облучили локальное очистное сооружение, по ошибке смыв что-то в туалет. В тот день спецназ отрабатывал свою зарплату, прочесывая канализацию в поисках чего-то радиоактивного.
Но перед тем как скрывать от общественности такие потенциально скандальные истории, Терри предстояло победить в личной битве. Знакомясь с документооборотом в Бедминстер-Дауне, новый пиарщик к своему неудовольствию узнал, что все его пресс-релизы должны проходить через отдел машинисток, известный как «местная зона обслуживания», где кто-нибудь из сорока операторов электрических пишущих машинок перепечатает текст «правильно». Кроме траты времени, для Терри это стало неприкрытым оскорблением его отточенных навыков печати – и он взбунтовался.
В заметках для автобиографии Терри рассказывает: «Моего начальника звали Тревор Джонс, и руководство просило его, чтобы за меня печатали настоящие машинисты. Я ответил, что не согласен, он передал, что я не согласен, и скоро меня уговаривала целая команда встревоженных клерков и администраторов. В конце концов пришлось объяснять на пальцах: я сказал, что если мне надо будет написать пресс-релиз об аварии на атомной электростанции, то я не хочу ждать полтора дня, прежде чем его опубликовать, – а именно столько в среднем приходилось ждать, пока текст вернется из достославной местной зоны обслуживания. К тому же, объяснял я, я работал журналистом и уже разучился думать без клавиатуры, а значит, ее можно считать терапевтическим инструментом». Терри разрешили печатать самостоятельно.
Несмотря на скептицизм коллег из газеты, это явно было самое подходящее время, чтобы заняться укреплением связей с общественностью в области атомной энергетики. Терри прибыл в Бедминстер-Даун в апреле 1979 года – меньше чем через месяц после катастрофы на станции «Три-Майл-Айленд»