— Вот как, Бэррас?
— Твоя сестра оказала мне честь, став вчера моей женой.
В глазах Керана мелькнул опасный огонь. Гордон хорошо знал это свойство своего благородного соседа, тот предпочитал действия, а не разговоры. Керан был из тех рыцарей, которые отвечают за каждое произнесенное ими слово.
— Вчера? И ты не пригласил меня на церемонию!
— У меня было твое согласие. — Гордон посмотрел своему новому родичу прямо в глаза, отказываясь отступить. Джемма принадлежит ему! — Я всегда этого добивался и сказал тебе об этом прямо.
— Но согласилась ли моя сестра?
В каждом его слове ощущалась ярость.
Гордон чуть подался вперед:
— Без сомнения.
Керан обжег его взглядом, но ничего не сказал из-за новых вспышек молний. За ними последовали раскаты грома, и лицо Керана было не менее грозным, чем эти звуки.
— Но доказать ты этого не сможешь, Бэррас, потому что провел обряд, не отправив ко мне человека с известиями о приближающейся свадьбе. Я должен был спросить у Джеммы об этом до принесения обетов.
— Я не готов посылать кого-то без большого отряда, пока ваши английские рыцари рыщут по холмам в поисках моей королевы. Они чуть не прикончили твою сестру, а этой ночью подожгли одну из моих ферм, из-за чего мы оба оказались здесь, чтобы насладиться проливным дождем.
— Этот довод звучит убедительно.
Гордон кивнул, отметив, что напряженная атмосфера между ними чуть разрядилась.
— Я буду рад принять тебя в замке Бэррас, чтобы ты сам спросил Джемму об этом.
— Это не разрешит моих сомнений теперь, когда дело сделано. — Он осуждающе нахмурился. — Ничто не сможет их разрешить.
— А вот тут ты ошибаешься, парень.
Гордон с удовольствием смотрел, как на лице англичанина появляется изумление. Однако в отличие от большинства людей, Керан не проявил нетерпения и приготовился выслушать рассказ Гордона до конца.
— Я женился на твоей сестре и лег с ней в постель, но нападение на моих людей увело меня из замка прежде, чем я смог осуществить свои супружеские обязанности. — Гордон снова ощутил прилив неутоленного желания, но заставил себя адресовать Керану ухмылку. — Ты можешь припомнить эту проблему по тому, как тебе самому оказалось непросто отпраздновать свою женитьбу на красотке Бриджет.
— И ты готов отправить мою сестру ко мне за стены замка, чтобы она ответила, хочет ли быть твоей женой?
— Если понадобится.
— Возможно. — Керан заговорил менее враждебно, и в глазах его отразилось удовлетворение. — Я приятно удивлен, Бэррас. Не думал, что ты сможешь убедить меня. И рад, что ошибся.
Гордон кивнул, почувствовав, как напряжение уходит из его плеч. Он ценил добрососедские отношения с Рэмсденом, хотя тот, конечно, не мог бы забрать у него свою сестру. Это было бы неприятно, но он прибег бы к силе, если бы это оказалось единственной возможностью удержать Джемму у себя.
— Тогда я попрощаюсь с тобой, Риппон, потому что мне пора к моей молодой супруге. Ты, наверное, еще не забыл это чувство?
— Его невозможно забыть.
— И как бы ты мне ни нравился, я предпочел бы, чтобы ты позволил мне какое-то время оставаться с женой наедине, прежде чем явишься нас навестить.
— Это мне тоже понятно. — Керан немного подумал и добавил: — Через несколько дней.
Гордона еще никогда так не радовали столь простые три слова. Однако теперь он ни за что бы ее не отпустил. После прошлой ночи — ни в коем случае! Она сама пришла к нему, укрепив в нем какое-то чувство, которое стало неизменным. Оно затвердело, словно строительный раствор, сцементировалось у него в груди. Он не знал, что это за чувство, но сама мысль о том, что Джемма не будет его ожидать, стала невыносимой. Это было не просто желание овладеть ею. Ему хотелось снова вдохнуть аромат ее волос, почувствовать вкус ее сладкого поцелуя, когда она добровольно склонится к нему, чтобы прижаться губами к его губам. Этот подарок наполнял его душу нежностью, а ведь прежде он всегда считал, что такие чувства — выдумка стихотворцев, болтовня безумцев.
Возможно, он просто размяк. Однако Гордона это не смущало. Он крепче взялся за поводья, и его жеребец взрыл копытом землю, в нетерпении ожидая сигнала, чтобы преодолеть те мили, которые отделяют их от дома.
Дом! Да, именно о нем он мечтал, и именно благодаря Джемме замок Бэррас стал теперь для него желанным домом.
Колокол снова зазвонил уже после захода солнца. Джемма сидела у себя в комнате, она не смогла заставить себя вернуться в спальню Гордона. Проводя щеткой по волосам, она чуть приподнимала прядь за прядью, чтобы жар от камина помог им быстрее высохнуть. Ожидание было почти невыносимым.
Захочет ли он быть с ней этой ночью? Или, может быть, решит отдохнуть, прежде чем завершить закрепление их брачных уз? Оба вопроса были вполне естественными. По правде говоря, она очень плохо знала Гордона, его вкусы, антипатии — как и то, чего он ожидал от брака.
Она, конечно, прекрасно понимала, что этому мужчине желанно ее тело.
Похоть ли это? Конечно, да. Но есть ли между ними нечто большее, некое более глубокое чувство, которое притягивало их друг к другу? Джемме хотелось надеяться, что есть.
Многие сочли бы эти мысли глупыми.
Тем не менее, ее брат любит свою жену, Бриджет. Отрицать этого нельзя, Джемма видела это сама. Церковь сказала бы, что эта любовь — безумие, болезнь, нуждающаяся в исцелении, но она ведь видела, как ее брат и его жена смотрят друг на друга! Если это страдание, то она охотно отдаст себя на растерзание этому страданию!
Она почувствовала присутствие Гордона еще до того, как услышала его. По ее спине пробежали мурашки. Тело пронизал странный ток, а соски напряглись, превратившись в острые вершинки, приподнявшие ткань халата, который она набросила на себя. Больше ничего на ней не было: она не смогла заставить себя одеться.
Она снова провела щеткой по волосам и почувствовала, как его взгляд следит за ее движением. В комнате было довольно темно, только огонь отбрасывал темно-красные блики на пол у камина. Гордон вышел из темноты, показавшись ей шотландцем из какого-то старинного предания. Его волосы чуть кудрявились, не падая на лоб благодаря тонкому шнурку. Его колени выглядывали из-под края килта, камзола на нем не было. Рукава его рубашки были закатаны и прикреплены к плечам, открывая мускулистые предплечья. Весь вид этого сильного, уверенного в себе мужчины говорил о том, что он способен выдержать все, что сможет выставить против него суровая жизнь.
— Я одобряю твой наряд, но не то место, где ты решила меня дожидаться, милая. — Он поднял руку и отцепил что-то от своего берета. — Но я принес тебе знак привязанности, чтобы расположить твое сердце ко мне.