Читать интересную книгу Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

— Ты что, сука, здесь делаешь?

Мужик спросонья, шамкая губами и пуская бульбы, забормотал:

— А, что, кто тут?

— Я смерть твоя, — почему-то вырвалось у меня.

— Ваня, ты что ли? — спросил мужик. — Да отпусти ты, сейчас свечку зажгу.

Я убрал руку с горла, мужик стал возиться в темноте, зажег спичку, поднес ее к огрызку свечи. В ее слабом свете бессмысленно уставился на меня, спросил:

— Ты кто?

— Не видишь, человек. Заблудился я.

— Так бы сразу и сказал. Пить будешь?

— Не помешает, — ответил я.

Мужик глотнул из горла бутылки, протянул мне. Я тоже приложился. Окончательно успокоившись, стали беседовать. Мужик месяц как освободился из тюрьмы, никого у него нет родственников, бывший беспризорник тридцатых годов, детдомовец, в настоящее время «скиф» (бродяга).

«Вот и встретил родственную душу», — подумал я. Допили водку. Из кошелки мужик вытащил пирожки, яйца вареные, протянул мне.

— Да ты, парень, закусывай, закусывай. У меня еще «дурман» (вино) есть.

— Смотрю, ты тут в могиле ништяк устроился, не хуже чем в гостинице «Интурист». Баб вот только не хватает, — сказал я больше для юмора.

Но мужик оживился, когда я упомянул о бабах.

— Есть тут две, пойдем. Я знаю, в какой могиле они ночуют. Мы с Иваном не раз уже ходили к ним. Ништяк бабы, балдежные и не старые совсем, лет под тридцать, может, под сорок, но не старше пятидесяти.

— А Иван кто? — спросил я.

— Товарищ мой. Его торченого еще днем на рынке менты замели, а я слинял. Вот я и подумал, он вернулся. А я ждал, ждал его и уснул.

— А тебя как звать?

— Меня? Федя, — ответил мужик. — А может, я баб сюда притащу? У меня бухалова два вермута есть, с ними и дербалызнем.

Чтобы не огорчать любителя женских компаний, я сказал:

— Давай, Федя, к женщинам как-нибудь в другой раз сходим. Теперь-то я знаю, где ты живешь. Возьмем ящик бухалова и пойдем.

— Смотри сам, как хочешь, — ответил бомж.

Распив с Федей еще по бутылке вина, мы легли спать. Я лежал и думал: «Вот ведь жизнь какие гримасы корчит. У меня свадьба. Мне бы сейчас с молодой женой в брачной постели лежать, а я в могиле лежу чуть не в обнимку с покойником и бомжем. Бомж Федя будто неплохое впечатление оставил, а вот мертвец еще неизвестно, что за мерзавец при жизни был. Здесь действительно только баб еще и не хватает. Когда-нибудь расскажу кентам в зоне, вот смеху будет». Потом в мозгу всплыли слова песни: «Снова луной озарился старый кладбищенский двор, там над заросшей могилой плакал молоденький вор…» Со словами этой песни в голове я и уснул.

Спал я долго. Сказалась нервотрепка последних событий. Проснулся, солнце было уже высоко, а мой новый знакомый по могиле Федя — далеко. Видимо, с утра пораньше двинул на свою трудовую вахту — собирать по свалкам пустые бутылки. Я вышел из склепа, прикрыл решетку, смотрю: Витя чешет с авоськой в руке. Я свистнул, Витя подошел.

— Ну, что там было, Витек, расскажи.

Мы сели под деревцами, Витя стал рассказывать:

— Я припер дверь хаты, менты стали ломиться. Потом я резко открыл дверь. Два мента, попытавшиеся высадить ее, шмякнулись на пол, влетели под стол. Вылезли, прыгнули в окно, но ты, видимо, был уже далеко. Лида сказала мне, что ты будешь на кладбище. Вот я принес поесть и выпить. А сама Лида побоялась идти одна, чтобы менты не выследили. Взяла с собой подругу Раю-армянку, сейчас они по горе петляют.

Пока мы с Витьком выпивали, закусывали, увидели Лиду. Нас она не видела.

— Пойди, Витек, приведи ее.

Витя подошел к Лиде, о чем-то они поговорили и направились в мою сторону. Увидев меня, Лида кинулась на шею, стала целовать.

— Мы их, Дима, провели. Райку я отправила домой, сказала ей: «Если спросят, где я, скажи, к бабушке пошла».

Я прижал Лиду к себе, сказал:

— Эх ты, соломинка моя. Как ты теперь будешь без меня?

— Я все равно буду тебя ждать. Ты же, Дима, вернешься ко мне?

— Если повезет. Ладно, давайте сядем, устроим прощальный обед. Да подумаем, как Витька проводить на поезд.

Сели, выпили.

— Отец мой и все родные сильно взволнованы, — сказала Лида. — Отец плачет, говорит, что я дура и нашла дурака себе.

— Правильно говорит. Это я во всем виноват. Не надо нам было свадьбу делать. Побыли немного вместе и разбежались.

— Я тоже виновата, что полюбила тебя. Но я ни о чем не жалею. Буду помнить тебя, Дима, и ждать.

— Все, — сказал я. — Закругляем банкет. Иди, Лида, на трассу, лови машину. Сейчас едем, берем чемодан Витька — и на вокзал, а потом со мной решим.

Лида поймала такси. Заехали за чемоданом, не доезжая вокзала, остановились. Лиде я сказал:

— Пойди возьми билет до Брянска, мы тут посидим.

Лида вернулась с билетом, до отправления поезда был еще час времени. Я попросил шофера подъехать к магазину. Лида сходила, принесла две бутылки коньяку, колбасы, беляшей горячих. Прямо в машине устроили Витьку проводы. Шофер-азербайджанец оказался веселым малым. Травил анекдоты, пил с нами коньяк.

Из открытого окна вокзального ресторана нас обдавала эстрадная музыка. Играли ча-ча-ча. Пока сидели, болтали, выпивали, подошел поезд, объявили посадку. Мы стали прощаться, Витек заплакал.

— Может, Дима, со мной поедешь? А там что-нибудь придумаем.

— Нет, Витек, я только мешать буду в твоей нормальной жизни.

Витя еще сильнее заплакал. Шофер сказал:

— Э, что ты воду кидаешь? В жизни люди расстаются и опять встречаются. Слушай, дорогой, у меня брат умер, я так воду не кидал.

Витя вышел из машины, взял чемодан и пошел к вагону, занес чемодан, потом спустился на перрон и помахал нам рукой издалека.

— Идите, проводите, — сказал шофер, — я подожду.

— Не надо, нам так лучше, — сказал я. — А сейчас, друг, гони на морской вокзал.

Когда подъехали к морскому вокзалу, Лиде сказал:

— Узнай, когда идет пассажирский пароход на Красноводск, и возьми билет.

Лида сходила, принесла билет.

— Я взяла на пароход «Туркменистан», идет в десять тридцать вечера, — сказала Лида.

— Вот и умница моя. Теперь едем к тете Тане.

По пути мы заехали в магазин, набрали продуктов, выпивки. Гулять так гулять. Прощаюсь с женой, возможно, навсегда. Рассчитавшись с шофером, вошли в квартиру. Дома никого не было. Бросив продукты на кухне, мы разделись и упали на кровать. До вечера мы с нее не слазили. Все трахались, как если бы последний раз в жизни.

Когда пришла тетя Таня, я сказал ей, что уезжаю. Лиду послал помогать Татьяне на кухне готовить. А когда пришел с работы дядя Коля, как всегда пьяненький, сели за стол.

Выпили по одной, по второй, дядя Коля и говорит:

— Милиция на Баилова двух каких-то парней ищет. Говорят, на свадьбе пришли жениха арестовывать, а тот сбежал от них в окно. А я так думаю: свадьба была, Дима, только у тебя. И что ты от милиции скрываешься?

— Да вы что, дядя Коля, — удивился я. — Неужели я похож на тех, кого милиция разыскивает? Видно, в нашем районе где-то еще свадьба была.

— Вот я и думаю, что ты мог натворить? Такой парень спокойный. Лидке твоей повезло, с тобой не пропадет.

«Да, — подумал я. — Велико же твое, дядя Коля, заблуждение».

Еще выпили по одной, второй. Дядя Коля скапустился, тетя Таня повела на диван раздевать ударника пятилетки, а мы с Лидой пошли в мою комнату, и я стал собираться в дорогу, Лиде сказал:

— Меня не провожай. Пойдешь сразу домой. Так надо. Расстанемся здесь сейчас.

— Я все, Дима, понимаю, — ответила Лида.

Резким движением я привлек ее к себе, поцеловал, сказал:

— Все. Иди.

Около порога Лида обернулась, ее глаза были полны слез. Она открыла дверь и вышла. А я подумал: «Прощай, моя Красная Шапочка. Твой Серый Волк уходит искать себе новое логово. Волкодавы впритык сели мне на хвост».

3

Поймав такси, я доехал до морского вокзала. Но сразу в него не пошел, стоял невдалеке и ждал, когда начнется посадка. Началась посадка, я затесался в толпу, проскочил по трапу на палубу. Людей было много, все лезли и напирали сзади, как бараны. Я нашел свою каюту, там уже были три человека. Мое место было внизу, я расположился. Когда пароход отчалил от пристани и закачался на волнах, я вышел на палубу. Была почти тихая осенняя ночь. Я стоял, смотрел на огни удаляющегося города и думал о Лиде, о ее и своей исковерканной судьбе, и такая безысходная тоска сжимала грудь и сердце, что хотелось закрыть глаза и прыгнуть в волны Каспийского моря. И только когда почувствовал во рту соленый вкус, понял: плачу. Слезы сами катились из глаз. Я обернулся, не видит ли кто, но поблизости никого не было. Рукавом рубашки я вытер лицо, вернулся в каюту. Мои попутчики уже дрыхли. Достал из портфеля бутылку водки, сорвал пробку и выпил всю бутылку из горла. Потом разделся и лег, почувствовал, как приятная теплота разливается по телу и я куда-то проваливаюсь, проваливаюсь.