Протц вышел из заполненного до отказа зала ресторана почти тотчас же, как только Джерри заметил его. Вспомнив неожиданную встречу с Жаждой из Охарны, Джерри почувствовал некоторую нервозность.
Позади него возник мистер Силвер:
— Отец аббат? Приготовления…
Не в привычках Джерри было врать. К удивлению для себя самого, он извернулся:
— Не «аббат», если вы не возражаете, мой дорогой мистер Силвер, — Чаззлвит, боюсь, враги преуспели в слежке за мной и попали в этот, даже в этот, храм.
— Полиция?
— Что они могут доказать? Нет, нет. Я благодарен за вашу озабоченность, но — не стоит беспокоиться. У меня, видите ли, есть друзья в Нью-Йорке. Они подберут меня позже. Пастор Бисли…
— О, пастор Бисли! Добрые руки. Храни вас Бог.
И мистер Силвер скрытно отступил.
— Храни Бог вас, мистер Силвер…
— Нет, Боже… очень мило с вашей стороны, отец… Чаззлвит… еще раз спасибо… — Мистер Силвер опустил взгляд. — Бог… спасибо, мистер…
Джерри развернулся на каблуках и тихо вышел из ресторана, купил в фойе «Мальборо» и вернулся в номер.
Включив телевизор, он принялся менять программы, пока не наткнулся на собственный канал замкнутого телевидения гостиницы. Канал давал широкий вид дороги за главным входом. На удивление пустая дорога вела через открытую равнину к Манхаттану. Канал давал только изображение, да и сам номер был звукоизолирован. Джерри охватило ощущение изолированности.
Подойдя к окну, он увидел, как «боинг-727» компании «ПанАм» взмыл в небо.
Если Протц оказался в Штатах, то и Жажда тоже вполне мог быть здесь. Он бы предупредил Бисли, и тот появился бы в гостинице.
Но почему, собственно, он ждал, считая, что Бисли должен прийти к нему? Джерри резко повернулся и подошел к зеркалу. Кожа его приобрела темно-коричневый оттенок, в глазах появилось выражение стеснительности.
Наняв автомобиль, он мог бы попасть в Нью-Йорк за полчаса. Джерри знал, что в Нью-Йорке он чувствовал бы себя увереннее. Вот только Карен не поедет с ним.
В отдалении солнце играло ослепительными бликами на башнях сияющего города.
Укрыться было негде.
Он снял пиджак, попереключал каналы, минут пять смотрел «Хороший, плохой, злой»[48], пока качество передачи цвета не расстроило его, налил себе бокал «Джека Дэниелса», пригубил его, снова надел пиджак и, выйдя из номера, открыл дверь Карен.
Она ушла; ее чемодана не было.
Джерри достал из кармана зажигалку и попытался поджечь скомканную постель. Однако белье было слишком пропотевшим; оно не загоралось.
3. Психолог обнаруживает в движениях монстра скрытую сексуальность
В течение трех дней Джерри, уставившись в телевизор, следил за улицей. На магистрали росло число полицейских на мотоциклах, в незнакомой черной униформе и шлемах. Часто — и днем, и ночью — они задерживали водителей.
Один раз он переключил телевизор на программу новостей. Там кто-то напоминал о европейской болезни, которая опустошала страну:
— Единственным нашим ответом на это может стать лишь европейское средство.
Еду ему теперь приносили в номер, однако гостиничная жизнь ему разонравилась. Когда он последний раз появился в ресторане, ему предстала Карен с Протцем. Она выглядела скучно. На выходе из ресторана он попытался поймать ее, но безуспешно.
Как Джерри ни всматривался в ее спину, призывного знака он не заметил.
Недостаток музыки начинал мешать ему гораздо больше, чем Карен. Удары щеток по коже барабана, подвывание Мартина, глухие звуки басов Фендера — помогло бы хоть что-нибудь из этого. Но во всем отеле не слышалось ни нотки. Во всяком случае, ничего, что могло бы служить хоть какой-то заменой музыке, вроде Гильберта и Салливана.
На четвертый день охватывавшее его смутное чувство дискомфорта усилилось. Аресты, проводимые полицией, казались все более и более произвольными.
Джерри во второй раз подключил телевизор к каналу передачи новостей.
Президент Паолоцци исчез, его заменил вице-президент Конни Агоносто, обещавший восстановить порядок по возможности быстро.
Некоторое время спустя президент Рональд Бойл, избранный в ходе чрезвычайных выборов, провозгласил, что его милиция особого назначения уже возвратила страну обратно на надежную, разумную основу порядка и готова с честью подтвердить свое предназначение в любом уголке не только родной страны, но и всего мира.
Джерри упаковал свой чемодан и придвинул его поближе к двери. Затем он поспешил в опустевшую комнату Карен и поднял трубку телефона:
— Будьте добры, скажите номер комнаты мистера Протца.
Протц занимал восемьсот пятый. Джерри поднялся по служебной лестнице, отыскал дверь с номером восемьсот пять и постучал.
— Was is das?[49]
— Карен, это Джерри. Я думаю, нам что-то угрожает. Лучше бы тебе упаковаться.
— Пожалуйста, Джерри, уходи. Я не собираюсь быть игрушкой в фокусах…
— О’кей.
Он пошел по коридору. Везде он видел открытые двери, а в них — людей, торопливо запихивавших свои пожитки в чемоданы. Он вернулся к восемьсот пятому и с ожесточением ударил ногой по двери.
— Карен, все уходят.
— Ну и что? Уходи.
— Что-то происходит. Смена правительства.
В холле прозвучали несколько тактов мелодии Чака Берри и вдруг оборвались.
Джерри стал задыхаться. Карен знала, что делать. Коутрубуссис… Насколько отработан заговор? Такого большого давления прежде не было. Он был выбит из седла. Все дело оказалось под угрозой.
Джордж Кетлин — Марк Твен — Генри Форд. Ничего хорошего. Почтовая карточка в его кармане была тонкая и мятая. Когда он коснулся ее, она скомкалась.
Открылась дверь; в ней стоял Жажда. В его глазах затаилась издевка.
— И что же за вещи, товарищ Корнелиус, «происходят»?
— Несчастные голубые, — проговорил Джерри. — Проклятые несчастные гомики. Это твоя работа? Ты, предатель…
— Вспомните о Фрэнке, товарищ Корнелиус. О вашем брате. Как бы он поступил?
— Дядя Фрэнк… — мозг Джерри снова покрыла мгла. — А где?..
— Вы, по-видимому, не в себе, товарищ.
— Так это был ты, да? Ты устроил ловушку?
— Нонсенс. Я здесь всего лишь советник.
— Передайте доктору фон Крупп, что я буду ждать ее в своем номере.
Со всей твердостью, на которую только был способен, Джерри прошел к ступеням и начал спускаться по ним. У него болели зубы.
4. Красота, которую не могут забыть красные
На экране телевизора Джерри наблюдал, как люди в спешке покидали отель; их целыми группами собирали подразделения милиции Бойла. Он словно смотрел балет.
Три черных «кадиллака» с поблескивающими черным односторонними стеклами двигались по улице в направлении гостиницы. Положение гостей становилось не из приятных.
— Джерри.
Он повернулся.
Карен держала в руках чемодан. Джерри поднял свой.
— Забрала паспорт? Мы возвращаемся.
— Так быстро?
— Я знаю, есть от чего расстроиться…
Коридоры опустели. В лифте они спустились в главное фойе, где группами стояли смущенные люди с испуганными лицами.
Невысокий мужчина в коричневом кожаном военного покроя пальто склонял свое грубое смуглое лицо над паспортами гостей. Это был мистер Силвер либо кто-то очень на него похожий. Теперь он явно находился на службе.
Джерри вальяжно прошел к столу:
— Если позволите, я бы заплатил.
— Конечно, сэр. Шестьсот четвертый и шестьсот десятый, так? — брюнетка пролистала записи на столе.
— Правильно.
— Пожалуйста, сэр, — она протянула ему счета. — Двести пятьдесят долларов, пожалуйста.
— Я могу дать вам чеки для путешествий от «Америкен экспресс».
— Мне очень жаль, сэр.
— Карт-бланш?..
— Только наличными, сэр. Это новое правило.
Джерри скользнул рукой в задний карман брюк и в этот момент заметил, как человек в военном пальто с победным выражением в глазах приближается к Карен.
Джерри отдал девушке последние триста долларов:
— Сдачу оставьте себе.
— Я не могу этого сделать, сэр, — она чопорно вздохнула.
— Все возвращается на круги своя, пилигрим, — Джерри оказался около Карен раньше, чем мужчина, похожий на мистера Силвера. Однако, если это и был мистер Силвер, он сделал вид, что не помнит Джерри.
— Позвольте взглянуть на ваши паспорта.
— Мы — иностранцы… — Произнося эти слова, Джерри и сам понял, что они больше не являются защитой.
Они были оставлены на произвол судьбы. Но разве всегда он не оставался один-на-один с судьбой? Джерри нахмурился.
— Вы не очень здорово выглядите, — произнес мистер Силвер. — Вас что-то беспокоит?