мгновение закружилась голова. Она аккуратно поправила смятое покрывало и, стараясь больше не смотреть на кровать, подошла к столу.
Рабыня вспомнила напутствие ключницы. Главное – ничего не трогать! Но руки сами тянулись к разбросанным на столе тяжелым кускам папируса. Или это не папирус? Странное ощущение. Папирус гораздо жестче и крепче. А этот материал мягкий, приятно шероховатый. Наверное, на нем удобно писать. Она пригляделась к написанному тексту, и ее брови удивленно поднялись. Какая необычная манера! Она впервые видела, чтобы слова в строке разделяли промежутками. А вот еще какие-то странные значки. Точки. Закорючки. Она прочла пару слов и прыснула. Всемогущие боги! Какая безграмотность! Семилетний малыш сделал бы меньше ошибок!
Она попыталась прочесть весь текст. Это удалось с огромным трудом. Некоторые слова приходилось угадывать, чтобы понять смысл прочитанного. Она недоверчиво покачала головой. И это писал человек, которым восхищаются все вокруг? Который создал множество этих замечательных вещей? Не может быть! Это просто смешно. Она поставила клисмос к столу и села, решительно придвинув к себе стопку записей. Как же тут писать? Ага. Вот заточенные перья. Видимо, пишут ими. А что в этих маленьких флаконах? Точно, чернила. Тут черные, а тут бурые. Пометки, сделанные этими чернилами, будут хорошо видны. Ну и отлично. Рабыня обмакнула перо в чернила и взяла верхний лист.
Глава 18
1
– Ох, хвала Гермесу, господин. Ты наконец дома! Как добрался? Все ли хорошо? – Эфимия хлопотала вокруг Леши.
Он устало вздохнул:
– Добрый вечер. Все в порядке. Тяжелая дорога…
– Мы тебя с обеда дожидаемся. Боюсь, что бобы уже перетомились. Ох, и мясо суховато…
Леша ободряюще улыбнулся:
– Не сомневаюсь, что вы с Линой постарались на славу.
Дворик заполнился шумом и суетой.
Стол ломился от разнообразной еды, а Эфимия все приносила новые блюда.
– Куда же столько? Я лопну.
– Кушай на здоровье. Уж так исхудал! Столько дней, поди, и не ел толком!
– Как дела дома? Все здоровы?
– Слава богам! Все хорошо! Коза с поломанным рогом оклемалась, уж и не хромает совсем. А сыр-то у меня какой вышел! Пальчики оближешь!
– Как дела в мастерских?
– Помаленьку все, полегоньку. Зевс свидетель! Работают хорошо все… Хион все вам расскажет!
– А как новенькие?
– Хорошо. Все хорошо. Обживаются помаленьку. Жилье мы им подготовили, как ты и велел. Довольны. Едят за двоих… И девушка тоже поправилась.
Леша удивленно посмотрел на ключницу:
– Какая девушка?
Эфимия в свою очередь недоуменно уставилась на Алексея:
– Ну… рабыня… Которую ты в Пелле купил.
– Я купил рабыню? – Леша почесал макушку. – Ааа… Точно… Была какая-то больная женщина… Кажется, жена или сестра скифа. Ну и как она? Выжила? Хвала Асклепию!
Ключница долго смотрела на Алексея и наконец переспросила:
– Сестра или жена скифа?.. Это которого?
– Ну… Которого я купил в мастерскую.
– Зевс с тобой, господин! Какая жена? Какая сестра? Она же эллинка! Из порядочной семьи…
– Понятно, – перебил ее Леша. – Вот жулик! Я чувствовал подвох… Но она, кажется, была больна… Похоже, работорговец не верил, что рабыня выживет. Я не стал разбираться. Всяко ей у нас лучше будет… – тут Леша заметил, что Эфимия как-то странно на него смотрит. – А что, с ней что-то не так? Бузит или ничего не умеет?
– Ох, господин! Я уж, грешным делом, подумала… – ключница умолкла, но продолжала буравить Алексея взглядом.
– И где она сейчас?
– В твоей… – Эфимия отвела глаза… – В твоей спальне, господин.
Леша поперхнулся вином.
– Ну… Пусть идет в свою комнату. Где ты ее поселила?
– В гостевой спальне, – робко пробормотала Эфимия.
– В гостевой спальне? – изумленно переспросил Леша.
– Прости меня, господин, дуру старую! И как я могла подумать!.. Хион мне ничего толком не сказал, паршивец!
– Ну, ну… Ничего страшного. Хион ничего и не знал. Я ему про эту женщину не сказал ни слова. Наверное, он тоже не так все понял.
Леша откинулся на спинку клисмоса и осторожно похлопал себя по животу:
– Переел. Очень вкусно! Спасибо, Эфимия.
– Ох, господин, а пирог-то так и не попробовал!
– Нет, больше не могу. На утро оставь, – Леша встал из-за стола. – Приму ванну и спать. Разбуди меня через час после рассвета. Завтра много дел.
– Конечно, господин.
Леша еще раз погладил живот и потянулся. Затем покосился на дверь своей спальни:
– Говоришь, она там?
– Сейчас, господин. Я велю ей уйти…
– Хорошо, я подожду. Только знаешь… – Леша с сомнением поскреб подбородок. – Надо ее куда-нибудь переселить. Все-таки не дело…
Эфимия всплеснула руками:
– Сейчас велю вторую койку к Лине поставить! Там ей самое место. А завтра найду, чем ее занять! Ты уж не беспокойся, она тебя больше не потревожит!
В голосе ключницы чувствовались раздражение и досада, и Алексей поспешил ее успокоить:
– Полно, Эфимия. Ну, недопоняли друг друга. Всякое бывает. Знаешь, лучше я сам с ней поговорю. Все ей объясню. Не переживай. И завтра не очень-то на нее нажимай? Хорошо?
– Конечно, господин!
– Ну и славно.
Алексей изобразил успокаивающую улыбку и направился в свою спальню. Он чувствовал сильную неловкость от предстоящего разговора и мысленно подбирал нужные слова. Перед дверью Леша остановился. Смущенно оправил хитон, пригладил рукой волосы, глубоко вздохнул и, выждав несколько секунд, толкнул наконец дверь.
2
Комната тонула в вечернем полумраке. Лишь окно подсвечивалось золотистыми лучами заходящего солнца. Войдя в спальню, Леша сразу заметил тонкий силуэт у окна. Девушка не обернулась, но Лешино сердце кольнуло какое-то предчувствие. На мгновение ему почудилось что-то знакомое, далекое, недостижимое. Он сделал несколько шагов. Ему казалось, он улавливает сходство, но в это невозможно было поверить, и он уже корил себя за секундную слабость, подарившую глупую надежду. Еще шаг. Нет, этого не может быть! Еще шаг и еще. Полупрозрачный в закатном солнце пеплос подчеркивал стройную фигуру. Леша понял причину смущения ключницы. Похоже, девушка была очень красива. А еще она до боли напоминала… Ему вдруг остро захотелось увидеть ее лицо. Почему же она не оборачивается?
– Хайре! Добрый вечер, – Леша пытался говорить твердо, но голос дрогнул.
Девушка обернулась.
– Пандора?
– Алексиус?
Леше показалось, что мир замер. Он начал тонуть в огромных, испуганно распахнутых глазах девушки. У него загрохотало в висках. В горле пересохло. Он силился что-то сказать, но ни одной мысли не осталось. Казалось, это тянулось вечность.
Вдруг что-то тяжелое с глухим металлическим звоном ударило о деревянные доски балкона. Леша опустил глаза – это зеленоватый бронзовый кинжал выскользнул из ослабевших пальцев девушки. Она проводила его растерянным