помосты, самодельные причалы и привязанные к ним лодки, принадлежащие рыбакам из близлежащих деревень. В некоторые уже грузились хмурые мужчины, и были они столь заняты своим делом, что нас с Ярким одаривали не более, чем мимолетными взглядами.
За очередным поворотом реки показалась водяная мельница. Массивное колесо, тяжело скрепя, загребало воду. Когда мы подошли ближе, Яркий остановился и с интересом стал разглядывать старый механизм.
– Пойдем, приятель, – позвал его я. – Нам нужно обойти эту штуку.
Мы поднялись чуть выше по крутому склону берега, чтобы обогнуть мельницу и затем вернуться обратно к реке. До Рифтена оставалось не больше двух тысяч хвостов пути.
И тут я услышал голоса. Яркий тоже их услышал и заметно напрягся. Всё потому, что звучали эти голоса совсем недобро.
Я остановился и прислушался. Можно было разобрать мужской голос. Нет, два мужских голоса. Один был высокий и сиплый, другой говорил реже и басом. Но был и женский голос, и вот именно он заставил меня заволноваться. Девушка, а голос без сомнений принадлежал молодой девушке, как мне показалось, была напугана, она пыталась что-то сказать, но мужчины то и дело прерывали ее, и создавалось ощущение словесной перепалки с очень негативным настроем. О чем шел разговор, я понять не мог, но откуда исходили звуки, определил без труда. Чуть в стороне от берега стоял небольшой амбар, к которому тянулась узкая песчаная дорога от мельницы.
Мы с Ярким переглянулись, и я приложил палец к губам в знак молчания. Странно было предполагать, что Яркий знает этот жест, и все же он меня понял, я в этом не сомневался.
«Невероятный уровень эмпатии…» – вспомнились мне слова доктора Киннера.
Мы стали медленно подбираться к амбару. Голоса звучали все отчетливее, и очень скоро я стал разбирать слова.
– Прошу… вы ошиблись, – это говорила девушка, ее голос дрожал, казалось, она вот-вот сорвется на рыдания.
– Я устал от того, что эта сучка держит нас за дураков, – прохрипел первый мужской голос. – А ты, Билл?
– Ага, и мне это тоже порядком надоело, – подтвердил басистый.
– Вы ошиблись, – повторяла девушка. – Я ничего не брала. Отпустите меня, пожалуйста.
– Ага, как же, – я услышал смачный плевок, должно быть, обладатель сиплого голоса жевал табак, что объясняло его неразборчивую речь. – Не дури мне голову, красавица, а то я быстро тебе объясню, что мы не те, с кем тебе стоит шутить.
– Пожалуйста, оставьте меня.
– Да что ты трясешься-то? Чего тебе бояться, коли совесть чиста?
– Вы меня пугаете.
– Мы? Серьезно? Ну, ты слыхал, Билли?
Второй хохотнул.
– А мы – парни неплохие, так что не боись. Да ты знаешь, поди. Вчера вон как с нами ворковала и задком своим виляла перед нами с братцем. Помнишь, Билл? И так тебе повернется и сяк, и подмигнет, и на коленочки присядет. Ну, а теперь чего вдруг сникла, побледнела, а, красуля? Расправь-ка крылышки свои и задком вильни, авось мы с братом и простим тебе все грешки мелкие.
– Мой брат будет искать меня. Если я не вернуть, он придет за мной в город.
– Да ну? И что же он поделает, братец твой? Вшивый циркач и вор поганый, вот кто он такой. И ничего он нам не сделает. Пусть только сунется, мы и его поучим, как вести себя подобает с уважаемыми людьми.
Я, наконец, подобрался к амбару вплотную. Ворота были раскрыты настежь, но заглянув в широкий проем, я рисковал выдать себя, а к такому был еще не готов. Однако, я без труда нашел щель между старыми досками и прильнул к ней. Картина, которая мне открылась, не сулила ничего хорошего. Двое мужиков, на вид деревенские увальни, прижали девушку к деревянной переборке и один, тот, кто говорил чаще, подкреплял свои слова внушительных размеров охотничьим ножом, которым махал в воздухе перед лицом девушки. Их жертва, по всей видимости, была саббатийкой. Такой вывод я сделал по красно-черной расцветке ее пышного платья и черным, как уголь, вьющимся волосам. Ничего больше рассмотреть в такую щель не удавалось. Но и от увиденного внутри у меня все похолодело. Исход происходящего едва ли мог стать хорошим. Если эта девушка саббатийка, то где-то поблизости должен быть и ее табор, и, несмотря на всю свою браваду, эти парни не могли быть настолько глупы, чтобы после всех этих угроз отпустить ее восвояси. Саббатийцы мстительны, всем это известно. За пролитую каплю своей родной крови они умоются в чужой. Таков уж их суровый нрав. А раз так, то у решившихся на подобный поступок мужиков оставался всего один выход: убить девушку и замести следы, что на их родной земле сделать будет не слишком сложно.
«Вот черт!» – выругался я про себя и взглянул на Яркого. Тот выжидающе смотрел на меня.
Неприятностей мне и без того хватало. За мной ведь, черт его возьми, гнались гвардейцы клана Стрикс во главе с кровожадным маньяком. Весь путь до Виолента мне следовало проделать как можно тише, избегая любых контактов с людьми и, уж точно, любых неприятностей на дороге. Однако, если я сейчас уйду, если оставлю всё так, как оно есть, то трагический исход для девушки будет предрешен.
«Но я ведь не герой какой-нибудь», – начал я спор с самим собой в собственной голове, – «Кем я себя возомнил? Рыцарем-спасителем юных дам из лап коварных чудовищ? Она саббатийка, скорее всего, воровка, за что, судя по диалогу, и оказалась в данной ситуации».
«И все же она – человек», – парировал другой я. – «Живой человек. Если я позволю ей погибнуть здесь, не стану ли сам причастным к убийству? Бездействие ведь тоже преступление. Да как я вообще смогу жить дальше, зная, что мог что-то сделать и не сделал этого? А ведь мой персонаж, Нейтан Боунз, без раздумий вступился бы за девушку. И пусть он тот еще проходимец, вор и преступник, все же имеет четкие представления о чести, благородстве и справедливости и не оставит слабого в беде».
«Это всего лишь персонаж, Клиф», – напомнил мне мой внутренний оппонент. – «Идеализированный романтический образ, а ты – реальный человек».
«Но я