Потом комсомольцы пели песню, а президиум почему-то встал. Потом пионеры пели «Взвейтесь кострами», и президиум опять, грохоча стульями, грузно поднялся. Идиотизм какой-то. Каждый раз гимн, что ли, поют?
Чубаров несколько обалдел от всей этой пионерии. Он вообще не ждал, видно, такого приема. И каждый вечер на банкетах хлещет водку. Даже кто его отец, настоящий Чубаров, тут знают далеко не все, но почему-то нашему походу придается такое огромное значение, что, право, неудобно.
Сидим в президиуме, пионеры отдают нам рапорты, в чем-то клянутся, потом хором что-то скандируют. До чего же мне жаль этих ребят! Как их калечат! Им бегать нужно, мяч гонять, играть, носиться, а они заседают. Первоклашкам говорят: «Вы, ребята, – будущие строители коммунистического будущего».
Одна девочка начала свое выступление словами: «Как сказал Леонид Ильич Брежнев в своем незабываемом выступлении на торжестве в честь…» – и так далее – девочке этой лет 12. Ну куда это годится?!
Потом было чаепитие в интернате. Самое страшное, что и взрослые, эти напыщенные индюки, насквозь уже картонны – так, что страшно смотреть. Но лицемерие их – уже не лицемерие, поскольку является нормой, естественным состоянием советского служащего.
Да! Забыл сказать. Это совсем удивительно: у Чубарова партбилет вшит в тельняшку. И это на пятьдесят шестой годовщине советской власти!
Вообще все, что я увидел, настолько лишено гармонии, настолько уродливо и странно, что просто диво. Развал в хозяйстве пытаются восполнить фразами, воровство – митингами, бескультурье, темноту, нравственное уродство и пьянство – пустомельным самовосхвалением и ложью. Да неужели же нет трезвых людей?
Да, была еще там «первая пионерка». Молодящаяся бабушка лет шестидесяти, с буклями, ярко-красными губами и в пионерском галстуке. Отлично!
7. II.73Вот уже третья тетрадка начата, а поход все не кончается. Устали все друг от друга! Я уже начинаю трястись от желания скорей попасть домой. Неужели не получится? Это было бы ужасно.
Думая о своем характере, иногда с ума схожу от раздражения на себя самого. Ничего не могу скрыть! Дело в том, что для меня радость не в радость, если она не разделена с кем-то. Да и если не разделено все вообще.
Однажды был случай, когда я не мог поделиться ни с кем одной большой печалью. До чего же было тяжело! Лежал целыми днями головой в подушку… Вообще-то это идиотская привычка – тащить все наружу. Гнев и раздражение, радость и восторг.
Если Бог даст вернуться в Москву, надо бы «на цыпочках» приехать. Не растерять бы все. Не засуетиться. А вот приехать и тихо-тихо, собранно и осторожно начать работать, думать.
Видимо, лишь гений может наполниться идеей настолько, чтобы совершенно пожертвовать своим внешним «Я», уединиться и закупориться наглухо от внешнего мира для достижения этой идеи. Гений либо плохой человек.
Опять говорю себе: «Нужно молчать!»
Поехали возлагать венки на могилу чубаровцев…
После райкомовцы устроили пьянку. «Под нас» они напиваются сами за казенный счет со страшной силой.
Солдаты, которые давали салют у могилы, были пьяны так же, как их командир. С оружием обращаться не умеют. Чуть было все это не кончилось трагедией. Один из этих м…ков стал ковыряться в затворе и дал очередь прямо над головами…
После райкомовцы устроили пьянку. Вообще, наш приезд для них – огромная радость. «Под нас» они напиваются сами за казенный счет со страшной силой.
Ко мне был приставлен кто-то из них, все пытался меня напоить. Я не пил, он же нарезался в куски. А солдаты потом своего майора в вертолет просто забросили (в буквальном смысле слова).
Вернувшись, поработал и пошел в спортзал. Позанимался.
Уже ночью пришел совершенно пьяный Чубаров, павший с секретарем райкома по пропаганде. Потный, с круглыми глазами. Разделся и чуть не упал от ужаса. Партбилета под тельняшкой не было! Оставил в постели у секретаря райкома. Конец света!
Хороша у него командировочка по местам отцовских боев.
8. II.73С утра ветер страшный. Меняется погода. Пока не утихает сильнейшая поземка.
Как ватный весь, пошел в спортзал. Три часа провел там. Вообще весь день прошел как-то довольно спокойно. Написал письмо Андрону. Готовлюсь к выступлению.
Вообще, поход наш совершенно извратился. Чубарова поят до изумления. Ходит с безумными глазами. Прямо с утра, часов в 9, тихонько вошел к нам инструктор райкома и поставил на стол бутылку водки. И также тихо вышел. Это-о-о Гоголь.
Вечером выступали. Все нормально. Потом райком устроил нам еще один банкет. Володя нарезался, и с ним произошла трогательная история. Он уронил в унитаз очки и, решив, что достать все равно не удастся, на них насрал и спустил воду.
На банкете я снова почти не сидел. Ушел, лег спать.
9. II.73Утром узнал о дальнейших проказах Володи – о том, как он ночью хотел помочиться и по привычке вместо теплого туалета ломился на улицу, в запертую дверь.
Пришел председатель исполкома, рассказывал о районе, о себе. Этому человеку мне хотелось дать по рогам со страшной силой. Хотя ничего плохого он мне не сделал, но отвратителен патологически. Все, что ни говорил, от начала и до конца было фальшью. Не ложью, а фальшью. Все должно было подчеркнуть, что он – скромный труженик, слуга партии и так далее. Передать это невозможно, да и не нужно.
Метет на улице по-страшному. Никуда мы, конечно, сегодня не улетели. «Погоды нет». Вечером ходили в кино. Смотрели фильм Эмиля Лотяну «Это мгновение». Молдавские страдания по поводу Испании. Но Чуря – оператор хороший. Очень хороший, грамотный.
Режиссер Эмиль Лотяну
Вообще начинается какое-то смурное состояние. Тоска зеленая. Что будет дальше?
10. II.73Метель не утихает. Дует и дует вовсю… Думал о фильме. Очень волнует меня глубина взаимоотношений. Боюсь нетерпения своего и подсознательного этого проклятого «не хуже других». Как заставить себя все время думать лишь о том, чтобы выразить только то, что тебе хочется, и только так, как тебе хочется?! Как научиться уважать свою позицию и свои ощущения? Имею в виду не гонор и не самолюбие, а уважение к собственной творческой индивидуальности.
* * *
Общий план – удивительно опасная вещь. Он может по-настоящему сыграть только тогда, когда создан правдивый мир в кадре. Когда в нем есть жизнь и характеры.
Вспомнил «If» Линдсея Андерсона, сцену порки. Насколько интересно смотреть эту сцену! Статика, общий план, ходят какие-то люди, общаются… Но ситуация, мир, характеры! – все это увлекает поразительно. Никакое укрупнение не может быть сильнее этого общего плана.