Люси только сейчас обратила внимание, что он без перчаток, и это показалось ей предостережением.
Она взглянула на дерево.
– Коричневая с серым, но коричневого больше.
– А у этого больше серого.
Люси вслед за Виверном перешла к другому дереву, а затем они углубились в рощу, однако радостные крики детей, которых то и дело командным голосом одергивала няня, все еще были хорошо слышны.
– Какой гладкий, – сказала Люси, проводя рукой в перчатке по стволу.
– Бук. – Виверн взял ее за руку и потянул за собой. – А у этого дерева цвет ствола такой же, но кора грубее. Не могу поверить, что вам нравится носить вот это. – Расстегнув перламутровую пуговку у нее на запястье, он стянул перчатку, а потом приложил ее ладонь к стволу. – Липа.
Его рука была такой сильной и теплой.
– Вы знаете все эти деревья? – спросила Люси.
– А вы нет?
– Нет. – Она высвободила руку и повернулась к нему лицом. – Зато я разбираюсь в типах судов, знаю, какого вида товары они перевозят и в какие части света ходят. Я могу определить точную цену большинства товаров, поступающих в порт Лондона, и отличить хорошее качество от плохого.
– Разве я подверг сомнению ваше образование?
– Да, но кроме этого нам следует знать правду друг о друге.
– Мы живем в разных мирах, мисс Поттер.
– Верно. Ваш мир полон зелени, мой – камня. В вашем холмы и скалы, а мой – плоский. Ваш мир застилают опасные туманы.
– А ваш – грязный смог. Люди вынуждены в январе жечь свечи в середине дня.
– Так бывает очень редко.
– А вот в Девоне это даже в голову не приходит.
– У вас даже нет освещенных улиц!
– Там, где я живу, нет. Там вообще нет ничего, что можно назвать улицей. Вы правы. Вам там не понравилось бы.
Эти слова ошеломили Люси: как же она не сообразила, к чему приведет словесная перепалка! – однако она все-таки стояла на своем:
– И все это никак не влияет на нашу сделку. Вы собираетесь получить свой поцелуй?
На его лице промелькнуло удивление, а потом он каким-то странным тоном произнес:
– Это вам предстоит отдавать долги.
– Тогда я подожду, когда вы его заработаете.
– Я же пришел вместе с вами в парк.
– Здесь куча детей и нянек.
– Ну так мы ушли подальше с их глаз.
– Чтобы нас не увидели те, кто играет важную роль в обществе.
Люси нашла в себе силы повернуться и пойти прочь. Виверн остановил ее, легко прикоснувшись к руке. Она замерла как вкопанная.
Люси надеялась, что он даст слабину, будет требовать поцелуй так же бесцеремонно, как прошлым вечером, но Виверн молчал и по его лицу ничего понять было нельзя.
Люси сдалась: обхватила его за шею и, только ощутив под своей ладонью теплую кожу и колючие короткие волосы, сообразила, что так и не надела перчатку. Ее пульс участился, все тело напряглось.
В глазах Виверна она разглядела желание – возможно, такое же сильное, как и ее собственное. Она прижалась губами к его губам, но все же постаралась не выдать себя, однако чувства, владевшие ею, победили, и она со вздохом прижалась к нему и обмякла. Виверн крепко обхватил ее и произнес:
– Опасная Афродита.
– Разве?
– У вас опасные поцелуи – имейте в виду.
Движимая противоречивыми желаниями: и завладеть им, и отдаться ему, – Люси приоткрыла губы, обняла его обеими руками и, изо всех сил прижав к себе, непроизвольно попыталась протиснуть ногу ему между коленями…
Хватит!
Она резко отпрянула, и он выпустил ее, но тут же подхватил, иначе она упала бы на траву.
Зеленая девица, которую соблазнил молодой человек…
– Это было… – Она не знала, что это было.
– Плата за целых две недели.
Он хочет увильнуть от своих обязанностей. Люси отлично понимала почему, но не могла этого допустить. Да, все это опасная авантюра, ее поведение далеко от благоразумия, они живут в разных мирах, и каждому из них не нравится мир другого. Только вот у нее нет сил отпустить его.
– Каков будет характер поцелуя, решать мне, – как можно увереннее напомнила ему Люси. – Сегодня я еду на бал к леди Ладлоу, так что не подведите. У меня осталось восемь дней, и я ими воспользуюсь в полной мере.
– Вам не хотелось бы играть Порцию вместо Шейлока?[8]
– Я в этой пьесе купец.
– Бассанио. Тот, чей корабль пропал?
– И тот, чей корабль благополучно вернулся в порт.
– Вы рассчитываете, что у этой истории будет счастливый конец?
Люси не смогла ответить, потому что единственным честным ответом был тот, что читался на его лице: «Нет». Их влечет друг к другу, возможно, они даже любят друг друга, но у их миров слишком много различий, чтобы они могли объединиться.
– У меня еще восемь дней, – сказала Люси и, поспешно натягивая перчатку, устремилась к открытому пространству и благоразумию, а оказавшись наконец в лучах солнечного света, стала судорожно искать тему для светской беседы, безопасную.
Виверн опередил ее:
– Раз нам предстоит общаться еще восемь дней, предлагаю называть друг друга по именам. Вас зовут Люсинда.
– Люси. Для членов семьи и друзей.
– Ваша семья – это тетка и кузина.
– Не совсем так.
– Бедняжка Люсинда.
– Да, бедняжка. Ее очень жалко.
– Ваше увядающее второе «я».
– Даже Люсинда не увядает.
– Ладно, согласен. А меня зовут Дэвид.
– Я знаю.
– Откуда?
– От вашего друга, мистера Делейни.
– А.
– У вас тоже есть второе «я»? – спросила Люси, просто чтобы поддержать разговор, но оказалось, что Виверн воспринял ее вопрос очень серьезно.
– Дейви, – произнес он тихо. – Я уже не мальчик, но некоторые члены семьи продолжают называть меня так.
Его слова ничуть не прояснили, почему для него так важно это детское имя.
– Под членами семьи вы подразумеваете свою сестру, леди Эмлин?
– Нет, она называет меня Дэвидом. Я имею в виду дядю, тетю и двоюродных брата и сестер. – Вероятно, он сообразил, что она озадачена, поэтому добавил: – Нас с сестрой Сюзан воспитали дядя Натаниель и тетя Мириам.
Его тон о многом сказал Люси.
– Вы их любите.
– Конечно. Они из тех, кто своим великодушием и добросердечностью объединяет семьи и даже целые общины. Без таких людей мир развалился бы на куски.
– Они вам очень дороги.
– Вы, кажется, удивлены?
– Наверное, потому, что мне не показалось, будто вы выросли в любви и заботе.
– А почему у вас сложилось такое мнение?
– Вероятно, начиталась романов. А ваша мама? Как она вас называет?
– Если как-то и называет, то Дэвидом.
– «Если»?
– Мы никогда не были близки: леди Белл связалась с кабатчиком-контрабандистом и сбагрила своих детей родственникам.
– Это было для вас ударом.