он плохо представлял, что делать дальше, прямо сейчас, когда он остался один. Оперативник давно не участвовал в задержаниях, но неплохо стрелял. Успев вытащить табельный пистолет, он, как учили, не задумываясь, сделал предупредительный выстрел в воздух и закричал:
— Бросай ствол…
Для прицельного выстрела он стал опускать прямую руку до уровня плеча. Гарус не тратил время на ерунду, точно зная, что с такой дистанции из обреза не промахнется. Он опередил милиционера на мгновение. Выстрел прокатился по округе, как раскат грома. Заряд крупной дроби ударил в грудь, сбил с ног, словно набежавшая волна. Оперативник упал спиной на капот, съехал вниз, приложившись затылком о бампер.
Он лежал на спине, глядя в небо, и думал, что все получилось как-то глупо и бездарно. В груди клокотало, кровь быстро заполнила рот, он закашлялся, хотел перевернуться на бок, но подавился этой кровью, она не давала дышать, заливала лицо и глаза. Он подтянул колени к животу и, кажется, так стало легче, боль в груди немного успокоилась.
Гарус видел, что рыбак, припустил к камышам, но по набухшему льду в тулупе и валенках далеко не убежишь. В обрезе остался один патрон… Гарус выстрелил, рыбак, поскользнулся и не удержал равновесия, крупная дробь разорвала тулуп в клочья.
* * *
Разин, стараясь справиться с пистолетом, тянул затвор назад, но тот не двигался. Платт, сидевший на корточках, вырвал пистолет. Постучал затвором о коленку, стараясь вытряхнуть патрон из окна выбрасывателя.
Разин наклонился до земли и увидел, что Гарус шагнул вперед, на ходу он перезаряжал обрез. Уронил один патрон, но не стал нагибаться. Достал из кармана другой. Платт возился с пистолетом, затвор не двигался. Чтобы разобрать «браунинг» уже не осталось времени. Разин сбросил пальто и вытащил из кармана тяжелый перочинный нож, длиной в полторы ладони.
Сделав еще один шаг, Гарус остановился и прислушался. Разин, вскочив на ноги, завел руку за спину, с силой выбросил ее вперед, разжимая пальцы, выпустил нож. В эту секунду Гарус уже зарядил обрез и тыльной стороной ладони взвел оба курка. В последние мгновения он увидел контур человеческой фигуры и взмах руки. Нож совершил в воздухе полтора оборота и вошел в горло Гаруса по самую рукоятку.
Он плюнул кровью, опустился на колени и стал заваливаться на спину. Из этой позиции Гарус выстрелил из двух стволов в серое мглистое небо. Он подумал, что теперь, если он хочет жить, надо ухватить рукоятку ножа и вытащить лезвие. Но пластиковые накладки сделались скользкими от крови, нож не давался в дрожавшие руки. Наконец, уже перевернувшись на бок, Гарус все-таки вытащил лезвие и попробовал зажать рану, из которой хлестала кровь, но пальцы не слушались. Он хотел закричать, но не смог даже застонать.
* * *
Колодный и компания вышли к машине. Впереди, рядом с водителем, сел Колодный, сзади, между двух оперов, посадили Карпова. По дороге он вдруг вспомнил, что сегодня чуть свет из правления дачного товарищества ему звонила соседка матери. Ее зовут Надеждой, она живет в той самой деревне через улицу. Так вот, Надежда сказала, что в материнский дом под вечер забрались какие-то алкаши, выдавили окно, порылись в вещах, распили бутылку. Ничего не пропало, да там и пропадать нечему. Все вещи Карпов давно раздал людям, по доброте душевной.
— Что ж ты сразу не сказал? — закипая от злости, прошипел Колодный. Он обернулся и съездил Карпова кулаком по морде.
Тот достал платок и захныкал:
— Простите, гражданин начальник… Всего не упомнишь…
В доме было холодно, разбитое окно заткнули тряпками. Под ногами скрипело битое стекло. Валялась водочная бутылка и пустая пачка «Астры». Сундук и чемоданы кто-то вытащил из кладовки, поставил посередине комнаты, перерыл. Пожелтевшие страницы были разбросаны по полу, среди них попадались копии каких-то документов, вроде накладных, и листки, исписанные от руки. Колодный попытался читать, но ничего толком не разобрал.
Заметив, что приехали люди на черной «волге», вроде бы милиция, пришла соседка, женщина в коротком пальто и валенках, закутанная в платок, из-под него торчал острый нос. Она разбитое окно утром заметила, и сразу побежала в контору звонить Карпову.
— Да, наш иностранец возвращался, — Колодный пнул ногой пустую бутылку. — Видно, воздух понравился. Надышаться не мог.
Орлов обратился к женщине.
— Гражданка, присмотрите за домом. Завтра с утра приедут люди, все тут осмотрят, как положено. Бумаги заберут, дом опечатают.
Глава 30
Платта немного мутило от крови, ее сладковатый запах, кажется, наполнил собой весенний воздух. Он наклонился над Гриценко и не узнал его, заряд дроби, выпущенный с близкого расстояния, изуродовал нижнюю часть лица, раздробив обе челюсти и выбив левый глаз. Разин тоже взглянул на Гриценко, и, не сказав ни слова, покачал головой.
— Бедный Валерий Иванович, — сказал Платт.
— Но Гриценко притащил сюда этого уголовника, чтобы нас похоронить…
— Я сейчас не об том. Гриценко — человек примерно твоих лет и твоей комплекции. У него выбиты все зубы и раздроблены кости нижней части черепа. Если труп будет обнаружен на пепелище… Ну, тогда тело Валерия Ивановича не отличит от твоего тела даже хороший судебный эксперт.
— Какое еще пепелище?
— Послушай, тебе надо собрать вещи и исчезнуть. Нас будут искать. И милиция, и комитетчики. Завтра-послезавтра найдут свидетелей… Кто-то что-то видел, слышал… Москву и Подмосковье хорошо прочешут. У тебя в запасе есть немного времени, иностранные паспорта и деньги.
— Так какое все-таки пепелище?
— Твоей дачи. Какое же еще… Она сегодня ночью сгорит. В золе и пепле найдут сильно обгоревший труп Гриценко. Как тебе идея? Тебе жалко дачу?
— Да, мне ее жалко. Если бы вы знали, каким трудом достается дача советскому человеку.
— Ну, твое решение?
— Я не против. Если дача сгорит, я сэкономлю на ее ремонте.
Платт отошел в сторону, покопался в чемодане с бумагами, — кажется, все на месте. Разин вытащил из багажника «волги» большой кусок брезента, расстелил его на земле, рядом с тем местом, где лежал Гриценко, ухватил его за щиколотки ног и перетащил на брезент. Перевернул тело со спины на живот. Платт помог засунуть его в багажник и затереть кровавые пятна на бампере. Он покопался в своем рюкзаке и бросил его у догоревшего костра.
— На время это собьет со следа гэбэшников. Если человек оставил полный рюкзак хороших вещей, значит, он тоже пострадал. Они будут искать тело в реке и в окрестных лесах. Пусть ищут…
Присев у кромки воды, они помыли руки и тронулись в дорогу. Но не в Москву