Читать интересную книгу "Его Мишень - Евсения Медведева"

дрожи, из-за которой зуб на зуб не попадал.

– Ксюш? – Вероника будто поняла меня, обняла крепко-крепко и укрыла от посторонних глаз, чтобы никто не видел моих слёз. А их и не было… Не могла я плакать одна. Как только слёзы скапливались в глаза, в голове звучал его голос:

«Никогда не показывай мне своих слёз, я этого просто не выношу. Ты сразу становишься похожей на уродливую курицу-наседку в засаленном халате с дырой под мышкой!»

С того вечера я почти и не рыдала, потому что поняла, что никому мои слёзы не нужны. Собрала вещи и тихо уехала к родителям, покинув квартиру, в которой мы с мужем прожили долгую супружескую жизнь. Захлопнула дверь, ключи бросила в почтовый ящик, будучи уверенной, что больше никогда не переступлю этот порог.

Но жизнь распоряжается нами, не учитывая планы. Она смеётся над ними, растаптывая мечты, любовь и счастье одним лёгким движением.

На следующее утро Игорь уже штурмовал родительский дом. Отец категорически не впускал его, принимая лишь жалкие веники из хризантем, которые я с тех пор и ненавижу. Понимала, что ему нужно забрать меня, чтобы снова сломить волю, чтобы заболтать, уговорить сделать так, как он того хочет. А хотел мой муж только одного, чтобы он был единственным мужчиной, которого я люблю. И не только я…

Не вышла. Я выбрала своего ребёнка, а не его сладкие сказки, от которых в мозгу только дурман был. Стирала последние слёзы и провожала его понурую фигуру, бредущую через весь двор к своей машине, надеясь, что всё позади… Но нет. Игорь не из тех, кто просто так сдаётся. По пути в аэропорт он вспомнил тот день, в который мы поругались в последний раз и стал заваливать голосовыми сообщениями, переполненными слащавой лестью и выдуманными комплиментами.

Обычным субботним утром я накрыла стол к завтраку и вошла к нему в кабинет. Игорь вздрогнул, закрыл компьютер и посмотрел на меня так, будто я незнакомая бродяжка из метро, а не жена. Мне бы промолчать, уйти с его глаз, но я стала клянчить комплименты. Крутилась у зеркала в новеньком розовом платьице и ждала признания в бесконечной любви.

– Говори, Игорь! Хочу сто комплиментов! – хохотала я.

– Сними это дерьмо с себя. Ты в нём, как молочный поросёнок, – Игорь, проходя мимо, дёрнул край трикотажного платья так сильно, что шов с треском лопнул.

Я смотрела, как телефон вопит непрочитанными аудиосообщениями, не сразу набравшись смелости, чтобы прослушать. Боялась передумать. Сдаться. Хотела удалить, но не смогла. Когда родители заснули, накрылась одеялом и стала слушать родной голос, что говорил волшебные слова. «А может, любит?» – билось в голове, медленно наполняющейся новой порцией дурмана. А через неделю мне позвонили из полиции и сообщили, что мой муж пропал…

– Это увлекательный был аттракцион… – пропела я, с силой жмурясь до мутных точек в глазах, после чего стала медленно поворачиваться к барной стойке, прекрасно понимая, что осознанно делаю себе больно, повторяя триггерную ситуацию, произошедшую много лет назад. Но всё равно смотрела… С маниакальной жадностью скользила взглядом по его точёному красивому профилю. Я до сих помню, как пахнет его кожа, насколько мягкими могут быть мужские губы, и как хорошо может быть в уютной темноте незнакомой квартире. Он – бесконечность силы, концентрирующейся в остром взгляде, сильных руках и усмешке, что не царапает нежное женское сердце, а кровь разгоняет до температуры кипения!

Герман сидел, откинувшись на спинку кресла и вальяжно крутил бокалом по стеклянной столешнице. Мне хотелось видеть в его расслабленной позе скуку, обреченность и даже колкую снисходительность по отношению к собеседнице, но это просто невозможно. Мужчине любят таких вот смелых, откровенных, что так рьяно несут свою сексуальность, как флаг победы.

Любовалась его красивым профилем, улыбалась такой милой привычке зачёсывать волосы пальцами и дергающимся уголками губ. Знала этот жест… Он словно в последний момент ловил слова, решая промолчать. А в молчании этот мужчина мастер. Знает ценность каждому слову, а если и говорит, то хлыстом бьёт наотмашь. Не больно, нет… А хорошо…

Сама не заметила, как встала с дивана, сопровождаемая напряженным взглядом подруги. Шаг… Ещё шаг… Не слышала музыку, не замечала снующую толпу, глотала пряный от кальянов воздух и тянула руку, желая лишь коснуться его плеча. Пальцы разрезали густой дым, сокращая расстояние между нами. Тепло его ощутить нужно было, увидеть соблазнительную поволоку туманного взгляда и такой сексуальный прищур. Пальцы дрожали… И, наверное, я была похожей на чокнутую, замершую в центре бара за спиной мужчины, что ничего мне не обещал…

Из собственных мыслей меня вырвал лёгкий женский смех. Рука опустилась, а толпа, проходящая в сторону курилки, оттолкнула меня от барной стойки и лишь руки Вероники не дали мне упасть. Она подхватила меня и затянула за перегородку ровно за мгновение до того, как Гера дёрнул головой, проследив за возмущённым взглядом блондинки, всё это время гипнотизирующей меня. Она молча наблюдала за мной, улыбалась, а потом и вовсе рассмеялась, разбивая мою решительность звонким и холодным, как лёд, смехом.

– Дура… – шептала я, отползая в самый угол, лишь бы больше не видеть никого.

– Мишель! – верещала Люся, пробираясь к нам сквозь толпу танцующих. Голос подруги перекрывал музыку, гул толпы и моё бьющееся сердце, что, казалось, вот-вот готово было выскочить из груди.

– Бля*ь! – зашипела я, хватая сумку и стала стекать с сидения дивана на пол. Подруги с ужасом наблюдали за моим унизительным отступлением, зажав ладонями рты. А я умудрилась пролезть между стеной и диваном, отползая прямо по полу в сторону выхода…

Глава 30.

Герман.

Я уже не слышал щебет Нины Воробьевой, так усердно рекламирующийся свое дизайнерское агентство, ну и себя заодно. Смотрел на потухший экран телефона, в динамике которого ещё мгновение назад слышал частое дыхание Ксении, и не понимал, почему внезапно стало так плохо. На физическом уровне чувствовал её испуг, смятение, и даже на миг показалось, что рядом она… Буквально в шаге. И даже аромат её кожи послышался: свежий, по-утреннему бодрый с легкой ноткой лесной земляники.

Хотелось стряхнуть с себя наваждение, опьяняющее разум при малейшей мысли о Мишель. Странно это. Весьма странно… Тот вечер был по-настоящему сумасшедшим. Ещё ни разу в жизни мне не хотелось творить глупости ради женской обескураженной улыбки. Кайфовал от её смелых шагов, что давались с таким тяжким скрипом заржавевшей телеги, но она шла! Крепко держала меня за руку и готова была к любому безумию,