— Конечно, ты слишком молод, чтобы иметь влиятельную любовницу. — Барон помолчал. — Если это не женщина, то… — Глаза барона Дарла стали больше в два раза. — Мужчина? Ты связан порочной связью с мужчиной? Содомский грех! Боже мой! Ниард! — Сказать, что барон был удивлён — ничего не сказать! — Кто это? Это барон Гердис?
— Да нет же! Господи! — Ниард взорвался, сверкая глазами. — Вы с ума сошли! Нет! Нет у меня никаких мужчин и женщин нет!
Барон Дарл долго молчал, глядя в лицо молодого человека, пытаясь понять, что у него на душе, что в голове. Осторожно спросил:
— У тебя ни разу не было женщины?
Ниард вскинулся и гневно глянул исподлобья.
— Это легко исправить. Надо найти нормальную взрослую женщину, чистую и…
— Нет! — нервно перебил маркграф, сверкнув в полумраке белой полоской зубов. — Хватит! Никого мне не надо! Вы слышите меня? Никого!
— Ты боишься? Все боятся… Ничего в этом страшного нет. В первый раз всегда так…
— Нет! Никогда! Никогда больше…
— Больше? — Барон нахмурился. — Ну-ка, рассказывай. Ты отсюда не выйдешь, пока всё не расскажешь. Понятно тебе?
— Нет! Я никому и никогда этого не расскажу…
Барон подошёл к двери маленького кабинета и, сложив руки на груди, встал, прислонившись плечом к косяку, без единого слова дав понять этим, что, в самом деле, не выпустит из комнаты.
— Я подожду. Сегодня ночь откровений. Можешь сесть на стул ко мне спиной, представь, что меня вообще здесь нет. — Но Ниард глядел барону в лицо и отрицательно медленно качал головой из стороны в сторону, словно говоря: "Никогда… Никогда… Никогда…"- Ниард, ты всё равно должен когда-нибудь всё рассказать. Поверь мне, тебе станет легче. Я не буду смеяться и никому не расскажу.
Он мучился, метался по всей комнате туда-сюда, пинал стулья и швырял какие-то бумаги на столе, нервно рылся кочергой в камине, но барон Дарл даже не шелохнулся в дверях, только следил глазами за его перемещениями.
Наконец, маркграф сел на стул и устало запустил пальцы в волосы на затылке, с отчаянием поглядел исподлобья на своего "мучителя".
— Она была женой моего старшего брата… — Замолчал, будто ждал осуждений, но молчание барона подстегнуло его говорить дальше. — Мне было четырнадцать, а она была старше меня на восемь лет… Она была красивая… Очень… — Он говорил, говорил и говорил. Говорил так, как не говорил, наверное, ни с кем в своей жизни. Сначала короткими обрывистыми фразами, потом всё полнее, рассказывал о своих чувствах, о том, что переживал, о чём думал, обо всех своих попытках близких отношений с женщинами, об их насмешках и непонимании, о своей боли и о своём отчаянии.
И чем больше барон Дарл слушал его, тем больше понимал, что всего его жизненного опыта, всей его мудрости не хватит для того, чтобы исправить всё то, что было сделано много лет назад.
Чем он мог помочь этому парню? Что он мог сделать? Если бы он попросил его о чём-нибудь другом: написать письмо королю, провести торжественный приём, заключить торговый договор — пожалуйста! — он бы справился. Но он не женщина, чтобы суметь помочь в этом случае. Что можно здесь сделать?
— И ты решил больше всю жизнь не пытаться? — только и спросил. Маркграф посмотрел на него и ничего не ответил. — Господи, Ниард, тебе было четырнадцать лет, ты ничего из себя не представлял и был никем, сейчас ты маркграф, зять графа, хозяин замка и сеньор, и из-за какой-то дуры ты ставишь на себе крест? Когда-нибудь всё изменится. Ты встретишь нормальную женщину, и она поймёт тебя…
— Не надо, пожалуйста! — Ниард перебил его, выставив ладонь, поднялся на ноги и подошёл к барону. Упрямо смотрел сверху вниз на смущённого взрослого мужчину, который годился ему пусть и не в отцы, так в дяди. — Теперь вы пропустите меня?
Барон сделал шаг в сторону и пропустил молодого маркграфа в дверь, сам остался стоять на месте, долго глядел в какую-то точку на полу. Потом тяжело и медленно вздохнул. За витражным окном начал заниматься рассвет.
Впервые в жизни барон Дарл почувствовал себя беспомощным, как мальчишка, как когда-то в детстве.
* * * * *
Ниард нашёл её в саду под старой грушей, так ему указали служанки. Оказывается, Вэллия очень часто бывала тут, читала молитвенник на свежем воздухе. Особенно сейчас, когда цвела старая груша, и корявые ветки, эти тонкие страшные пальцы, покрылись белыми нежными цветами. Большинство деревьев в саду уже отцвели и осыпались, а груша ещё держалась. Это дерево, видно, было очень старым, замшелый ствол уже скрутило, и, искривлённый, он продолжал расти и цвести каждую весну.
Именно здесь, под цветущей грушей, на маленькой лавочке очень часто с наступлением весны и проводила время маркграфиня Вэллия. Ниард нашёл её и встал рядом, положив ладонь на ствол груши почти у самого лица. Шершавая кора громко скрипнула под пальцами, и Вэллия обернулась, закрыла молитвенник не глядя, заложив палец там, где читала, со вздохом опустила плечи.
— Не бойся, это я. — Он понял, что напугал её своим появлением. — Я искал тебя.
— Что-нибудь случилось? — Вэллия смотрела ему в лицо снизу вверх.
— Я хотел поговорить. Твой дядя подал мне хорошую мысль, я обдумал её за несколько дней… — Вэллия поджала губы, понимая, что всё будет касаться её, но не промолвила ни слова. — Я подумал, если ты хочешь, если всё ещё хочешь, я могу развестись с тобой и сам отпустить тебя в монастырь. Может быть, конечно, я не смогу дать за тебя столько земель и денег, как дал бы твой отец, но, если ты всё ещё этого хочешь, это можно устроить…
— Ты собрался снова жениться?
Он немного растерялся от её вопроса и повёл подбородком.
— Нет…
— Я мешаю, да? Если планируется свадьба, если нужна другая хозяйка и мать, я всё понимаю… — Она почувствовала, как начали дрожать пальцы и подбородок. Господи, за эти месяцы она уже успела привыкнуть к этому замку, к этому окружению, неужели всё опять менять? — Конечно, тебе нужна другая женщина и жена… Я всё понимаю, нужны наследники, сыновья… Давно уже пора было.
Ниард слушал её, нахмуриваясь с каждым словом её всё больше и больше.
— Нет! Всё зависит от тебя! Если ты больше не настаиваешь и больше не хочешь уходить в монастырь, я не заставляю. Мне ты не мешаешь.
Вэллия пожала плечами, словно бы спрашивая: "А что тогда?"
Ниард продолжил:
— Устраивает ли тебя жизнь здесь? Со мной? Может быть, я не могу дать тебе то, что надо, что ты хочешь… Жениться я не собираюсь… — Вэллия вдруг перебила его, чего никогда не делала:
— Она умерла?
— Кто? — Он на мгновение замешкался с ответом и, не поняв, переспросил озадаченно. Вэллия поднялась ему навстречу и закрыла молитвенник, стиснув его пальцами обеих рук. Прошептала: