больше деталей, однако от него ускользало всё больше и больше, пока не осталось ничего кроме музыки. Та скоро тоже принялась замирать в разуме, словно музыканты сбавляли темп с каждым разом все больше, покуда не слились кривыми звучаниями с дикими завываниями за окнами.
Сквозь всё то постороннее вокруг он слушал, казалось бы, беззвучное пламя, припустив голову на матрас. Возможно, он сошел с ума, даже не заметив этого занятного изменения в себе, но это шипение керосиновой лампы ему казалось все равно более реальным, чем все, случившееся за день.
Его слух уловил нечто чужое, неправильное. Услышанное нарисовало образ ломающихся черных ветвей да так, что его пробило на дрожь и до боли знакомую вспышку холода от спины до ног. Нечто из повторяющегося сна уже рыскало где-то рядом. Нервный глоток опустил слюну вниз по иссохшей глотке.
В рюкзаке он живо нащупал и явил миру широкий цветной футляр сантиметров двадцать в длину. Когда крышка была снята, было видно даже в потемках, что на дне лежит убранный в бумагу предмет. Картер развернул его. Абсолютно черный предмет, отдаленно напоминающий своей формой кисть руки или лист липы; он не блестел словно кусочек подлинного мрака. Изъяв его из упаковки, он поднес черный силуэт к тонкому лучу света, пробивающегося из-под колпака лампы. Клинок был непрогляден, а свет вяз в его толще как в смоле.
Что-то громко шмыгнуло по лестнице наверх.
“Черт, оно здесь.”
Сорвав жаркий заслон, отбросил с грохотом его в сторону и очень быстро приложил лезвие к лампе. Огонь жалобно попытался отстраниться, обогнуть что-то чужеродное. Черный осколок безжалостно пожирал его, втягивая в свое нутро, до тех пор, пока полностью не погасил. Темный клинок в руках старика будто бы благодарно засиял голубым пламенем из всех своих трещин. В сиянии он показал свой неровный, вспученный как расплавленная стеклянная глазурь образ.
“Вылезай, дрянь”, – подумал он сердито.
Он смотрел на эту заставленную дверь и прямо чуял за ней кого-то. Пускай оно и могло слышать его, но ведь это сумасшедший дом, тут многие звуки поддельные. И, будто вторя его мыслям, этажом выше заработало радио.
“Всем доброе утро! Сейчас 7:30 утра и сегодня с вами Тед Флетчер, и могу вас заверить – погодка вас ждет в этот день неприятная. Берите зонты, друзья…!”
Тварь забарабанила ногами по лестнице куда-то наверх. Картер тихо выдохнул. Уже возжелав снова зажечь лампу, но тут же с досадой припомнил, что поторопился и не отделил огня от самого устройства, а потому вместо нее на полу лежала горсть черного песка, пропитанная не сгоревшим керосином. Прикинув, что с этим можно сделать, Картер все же удовлетворенно хмыкнул, а после сел на пол напротив двери, сжимая в руках орудие, мерцающее ярким синеватым пламенем. Свет от него то еле касался вещей вокруг, то уверенно ложился на них. В глазах старика и очках, отражаясь, он будто раздувал давно потухшую искру, согревая не столько тело, сколько остатки души.
***
Целый час рассыпался в прах. Стало пугающе тихо. Пусть ветра и угомонились, но по всему зданию где-то билось эхо событий прошлого. Оно то удалялось, то вновь было уже прямо за дверьми. Стояло, шептало и подглядывало в щели досок. Картер старался не думать об этом. Нельзя пускать в голову того, что тут происходит.
Зазвонил телефон. В его красной скругленной трубке никто точно не мог ждать ответа. Навязчиво и громко он просил подойти к себе, звал громко своим дребезжанием. Он был прямо перед ним. Он не мог звонить. Здесь ведь нет и намека на электричество. Картер медитативно задышал.
“Этого нет. Этого нет.”
Вдруг что-то встряхнуло комнату, и вся шаткая мебель разом свалилась со своих истерзанных временем и сыростью ног. Взлетевшая пыль волной обрушилась на свое новое место, но часть также оставалась парить в воздухе, делая его удушливым и грязным. Ошарашенно старик смотрел по сторонам. Бордовый в свете синего клинка телефон, свалившись и с тумбы под общий грохот и разбившись, тоже заткнулся. Снова тишина.
– Разве это правда? – заговорил знакомый женский голос из трубки. – Не ври себе, милый. Я так скучаю по тебе. Даже сейчас.... Ты же помнишь меня?
Он с ненавистью посмотрел на этот телефон. При падении у него треснул корпус, вывалив наружу искусственные внутренности. Что-то бегало в этих цветастых проводах, схемах и оно говорило с ним.
“Галлюцинация. Я не верю.”
– Милый, он идет за тобой… – испуганно было брошено ему. – Ты должен бежать! Верь мне! – умоляюще просил голос. – Милый, прошу!
“Прочь из моей головы, чудовище.”
– Что с тобой стало? – безнадежно спросил голос. Послышались гудки.
Видение кончилось. Всё стало на свои места, как и было. Целый старый телефон на тумбе, ни намека на недавний бедлам. Сумасшедший дом заговорил уже другими голосами и в другом месте. Картер уже не слушал, что творится вокруг. Он помнил этот голос спустя столько лет… Нет, ее больше нет.
Положив клинок себе меж ног, Картер вытащил перемотанный желтоватыми веревочкам сверток из своей куртки. Потянул за петельку. Размотал. Снял упаковочную бумагу.
Это было старое фото. Фото женщины с короткими светлыми волосами. Она улыбалась ему со снимка милой дугой губ. На черно-белом фото ее карие глаза казались совершенно бездонными. Он слабо подтянул уголки рта на постаревшем лице.
“Только ты настоящая.” – подумалось ему с падением одинокой капли.
Проклятьем или большим везением было оказаться в этом гнезде безумия? Никого ведь нет за дверьми только потому, что эти мини-спектакли разыгрываются повсюду, создавая неразбериху. Но иногда уже просто не хочется бежать. Хочется увидеться с теми, кого так давно потерял. Пускай они и призраки, пускай…
Ведомый незнакомым порывом он встал с колен и, пробираясь через завал, приблизился к дверям и со всей силы вдарил ладонью по ним. Короткий глухой звук разнесся по этажу. Снова громкое “бум” заставило слететь штукатурку у рамы прохода. Он вернулся обратно к сгоревшей лампе и чиркнул спичку.
Оно услышало. Сломя голову, оно прибежало к дверям и начало ломиться внутрь, разрывая доски на щепки, заглядывая своими смольными бусинами внутрь. Оно видело этот странный свет посреди комнаты и желало наброситься на него, клокоча пастью.
Дверь не выстояла и в конец развалилась на куски, впуская мерзкую тварь в чужие покои. Там вновь воцарилась тишина. Со стуками когтей на лапах оно пробиралось дальше, но внутри ничего не было. Так и было, пока оно не наткнулось на зияющую дыру в полу и яркий синий свет в глубине другой комнаты. Двигаясь на свет во мраке пролома, оно юркнуло головой вниз, протягивая ее на длинной шее. Что-то упало в углу.
Оно нырнуло всей своей некрупной тушкой внутрь. Четыре лапы