знания, мать Сарасвати, благоволит ко Мне так же, как и к тебе, — отвечал Нимай. — Я — шрути-дхара, Я запоминаю услышанное с первого раза.
Кешава Кашмири стал анализировать санскритский стих, указывая на его достоинства. В заключении он сказал: «В этом стихе нет ни единой погрешности».
— Если ты не против, — молвил Нимай, — Я тоже скажу несколько слов об этом стихе. — Пандит-дигвиджай не хотел, чтобы Нимай говорил, поскольку считал, что простой юноша не имеет права комментировать сочинение такого великого ученого. Однако Нимай сначала указал на достоинства стиха, на которые не обратил внимания Кешава Кашмири, а затем указал на серьезные изъяны. «На самом деле, в этом стихе очень много недостатков, — сказал Нимай. — Я лишь указал на основные из них».
От изумления пандит лишился дара речи и, вернувшись домой, стал поклоняться Сарасвати. «До сих пор, — молился он богине, — по твоему благословению я одерживал верх над всеми учеными, но сегодня меня одолел какой-то мальчишка. Какое оскорбление я нанес тебе?»
Ночью Сарасвати пришла к Кешаве Кашмири во сне. «Кешава, — сказала она, — тот, кто победил тебя сегодня, является Верховной Личностью Бога и объектом моего поклонения. Ты должен предаться Ему». На следующее утро Кешава Кашмири смиренно предстал перед Нимаем и признал свое поражение. Авторитет Нимая в Навадвипе стал отныне непререкаем.
Глава третья
Духовное посвящение и начало движения санкиртаны
Вскоре после этого Нимай с несколькими учениками отправился в Гаю, чтобы совершить обряд шраддхи по Своему отцу. Получив даршан отпечатка лотосных стоп Господа Вишну, Он переполнился духовным блаженством. Ишвара Пури, которого Нимай принимал у Себя в Навадвипе, в это время также был в Пури. Встретившись, они обнялись, и на глазах у них выступили слезы радости. «Мое паломничество в Гаю увенчалось успехом, — сказал Нимай, — ибо Я увидел тебя. Твои лотосные стопы являются обителью всех мест паломничества. Я хочу укрыться в их сени и посвятить Свою жизнь служению им».
Ишвара Пури дал Нимаю Пандиту духовное посвящение и наказал Ему постоянно повторять святое имя Кришны. «Хотя Ты считаешь Себя великим пандитом, — сказал он, — Ты не достоин изучать Веданту».
Господь Чайтанья является Верховной Личностью Бога, объектом познания и источником всего знания. Даже с мирской точки зрения, Он был великим ученым. Тем не менее, для того чтобы продемонстрировать необходимость вручения себя духовному учителю, Он принял гуру. Своими словами, обращенными к Господу Чайтанье, Ишвара Пури показал, что, каким бы даровитым ни был ученик, он должен быть готов следовать указаниям своего гуру. Слова Ишвары Пури «Ты — глупец и не достоин изучать Веданту» адресованы прежде всего людям современной эпохи, которые не обладают необходимой квалификацией, чтобы понять все тонкости ведической философии, и потому им просто рекомендуется повторять святое имя Кришны. Поэтому Ишвара Пури приказал Господу Чайтанье непрерывно повторять святые имена.
Вскоре после этого Вишвамбхара спросил у Ишвары Пури: «Господин, что за мантру ты Мне дал? Когда Я повторяю Харе Кришна, Я то начинаю танцевать, то плачу, то лишаюсь чувств».
— Мальчик мой, — с улыбкой сказал Ишвара Пури, — повторяя Харе Кришна, Ты достиг совершенства жизни. Я рад за Тебя. Такова природа маха-мантры — в том, кто повторяет ее, пробуждается любовь к Кришне. Продолжай повторять эту мантру и воодушевляй других повторять ее. Распространив движение санкиртаны, Ты сможешь спасти весь мир.
Вишвамбхара отринул всякую гордость и опьянел от любви к Кришне. На обратном пути в Навадвипу Он непрерывно повторял Харе Кришна, испытывая необыкновенное блаженство. Его ученики с большим трудом помогли Ему добраться до дому — Нимай просто обезумел от любви к Богу.
Нимай вернулся домой совершенно другим человеком. Он то плакал в разлуке с Кришной, господином Своего сердца, то пел святое имя и оживленно рассказывал о красоте Кришны и Его играх. Увидев, что из высокомерного пандита Нимай превратился в опьяненного любовью к Богу преданного, вайшнавы Навадвипы возликовали.
На занятиях в школе Вишвамбхара начал говорить, что каждое слово и каждый слог писаний указывают на Кришну. «Твоя методика образования изменилась, — обратились к Нему ученики. — Другие ученые не признают то, чему Ты учишь. Чему мы сможем научиться?» «Простите Меня, — отвечал им Нимай, — но Я более не могу говорить ни о чем, кроме Кришны, Его именах и забавах. Вы можете брать уроки у другого наставника, ибо Я не смогу учить вас так, как делал это прежде». «Мы тоже решили отречься от мирской учености, — молвили ученики, — ибо нам не найти такого учителя, как Ты. Мы хотим жизнь за жизнью хранить в своих сердцах те наставления, которые мы услышали от Тебя. Чему еще нам учиться? К кому нам идти? Нам вполне достаточно того, чему Ты научил нас».
Днем Нимай беседовал с вайшнавами Навадвипы о Кришне, а ночью пел с ними Харе Кришна. Чтобы испытать радость служения преданным и показать пример другим, Гауранга стал служить вайшнавам. Когда преданные отправлялись на Гангу, чтобы принять омовение и совершить обряд поклонения, Нимай нес их одежду, предметы для пуджи, сандаловую пасту и корзины с цветами. Хотя Он Сам является объектом служения для всех преданных, Нимай на Своем примере демонстрировал, как следует служить вайшнавам.
Шачидеви начала беспокоиться: «Неужели ее сын обезумел? А что, если Он последует примеру Своего брата и отречется от мира?» «Почему Ты постоянно повторяешь имена Кришны?» — спросила она Его однажды. «О Кришне говорят все священные писания, — отвечал Нимай. — Святые имена Кришны, Его игры и качества составляют вечную истину богооткровенных писаний. Все остальное не имеет абсолютной ценности. Следует полагаться лишь на те писания, которые повествуют о Кришне. Эти писания воистину священны». Нимай попросил Шачидеви со всей искренностью и энтузиазмом встать на путь сознания Кришны. Она согласилась и тоже погрузилась в океан блаженства чистого преданного служения.
Гауранга все больше и больше пьянел от любви к Кришне. Не обращая внимания на окружающих, Он, как безумный, пел, танцевал, смеялся и рыдал. Не зная, чем объяснить подобное поведение сына, Шачидеви обратилась за помощью к соседям. Те приняли выходки Нимая за приступы эпилепсии и посоветовали Шачи втирать в голову сыну особую мазь. Не послушав их совета, Шачидеви стала молиться Говинде, семейному Божеству. Чтобы посоветоваться, она пригласила к себе в дом Шриваса Пандита, к которому относилась с большим уважением. Когда Гауранга увидел в Своем доме возвышенного преданного, Его трансцендентное безумие лишь усилилось. «Не беспокойся, — сказал Шривас Шачидеви. — У тебя нет причин для скорби. Напротив, ты должна радоваться, ибо твой сын