— Не поверишь: в некоторых случаях бинокль совершенно не требуется, — пригвоздил он меня под собой; после этого все мысли о голосе из могильной земли, тайком подброшенной в мой горшок с манго, мгновенно исчезли. Я не только девственности — я и мозга в эти минуты лишилась; у меня было лишь тело, которое, как оказалось, очень изголодалось по разнообразным чувственным наслаждениям.
Судороги внизу живота из болезненных быстро превратились в потрясающе приятные. Когда у нас всё закончилось — к моему и сожалению, и облегчению — Евгений не выпустил меня из объятий; но немного их ослабил, чтобы получше меня разглядеть. Я приподнялась в его руках и принялась изучать его невозмутимое лицо.
— Интересно наблюдать за человеком, который тебя поимел и видел в самые интимные моменты? — пошутил Евгений.
— Ещё хочу, — надула я губки.
— Сейчас будет, — пообещал мужчина. — Мне тоже мало. Возбудилась сегодня — раздеваться перед кучей мужиков?
В его голосе мне почудилась ревность. И осуждение. Недовольство мной. Я попыталась оправдаться перед первым любовником:
— Сама бы я не пошла в стриптиз-клуб. Выручила подружку. Я ей многим обязана. Но... да. Ощущения необычные. Отклик от мужской аудитории меня завёл, не скрою.
— Сильвия... я понимаю, тебя это раскрепостило. Но не соглашайся больше на это.
— Не хочешь делиться? — кокетливо спросила я. Прозвучавший ответ был несколько прохладным и рассудочным:
— Не только поэтому. Просто очень скоро тебе будет ни до чего. Эта земля в горшке — только начало. Поверь... и приготовься.
— К чему? — в тревоге всмотрелась я в его ярко-серые глаза.
— К чему-то... что ты никогда прежде даже не представляла, — двусмысленно ответил любовник, разворачивая меня спиной к себе. — А пока прогнись-ка получше: с непривычки будет тяжеловато. Но потом тебе понравится, обещаю.
Глава 5. "Куколка-балерина", сиреневый бегемотик и очень личная тайна
Я проснулась, зажатая на узкой кровати между стеной и огромным телом своего таинственного любовника из стриптиз-клуба. Сейчас, когда за окном сияло солнечное утро и щебетали птицы, произошедшее ночью казалось нереальным; вчерашние страхи развеялись, и я почти стыдилась своей поспешной доверчивости. Никакой шёпот меня не тревожил; впереди был день, полный будничных проблем и повседневных забот. И я поспешила бы в них окунуться, если бы Евгений, заметивший, что я проснулась, не напомнил сходу:
— Медлить нельзя. Семь утра — надо поймать уборщицу. Во сколько она обычно приходит на этаж?
— В восемь, — захныкала я. Так не хотелось стряхивать с себя чувство абсолютной расслабленности и полной защищённости... я лежала на животе; моя рука была перекинута через шею мужчины, удачно балансируя мой позвоночник. Я так хорошо устроилась, проспала всю ночь в этой удобной позе... Мне снилось что-то очень приятное. И сейчас я вспомнила, что... Детская игрушка: необычный пластмассовый бегемотик бледно-сиреневого цвета, в который хотелось по-младенчески вгрызаться зубами.
Родители, видимо, не купили мне игрушку, — и до сих пор она иногда снилась как что-то очень важное и желанное. Такая вот смешная детская травма.
— Слушай... — прошептала я. — Может быть, ну их, все эти мистические ужасы? Посмотри, какое солнце. И меня ничто больше не беспокоит. Наверное, я просто боюсь спать одна, — вот и мерещилось всякое? Давай забудем, и... займёмся чем-то более приятным и интересным.
— Так не получится, — с видимым сожалением возразил Евгений. — Но я рад, что тебе понравилось быть моей женщиной.
— Вот именно! Мы могли бы посвятить время друг другу, а не этим дурацким расследованиям. Манго, уборщица... И как только мы вчера вечером позволили сумеркам себя околдовать? Сейчас, по трезвости размышления, очевидно, что всё это чушь. Доска уиджи, земля с могилы ребёнка, которым я была когда-то... Ну сам-то посуди — ты же учёный! Не желаю я участвовать в этом бреде.
— You will have to. It has to be done (Тебе придётся. Так нужно), — сурово оборвал он меня по-английски, снова разворачивая к себе спиной и прогибая под не самым комфортным углом. Я с готовностью уткнулась в матрас. Мою спину и ягодицы просканировали огромные внимательные ладони.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ноги шире.
— Они у меня так разъедутся, и я сяду на шпагат, — пожаловалась я. — Ещё не забыл, как я даже у шеста не справилась?
— Я сказал, живо!
Ого. Ночью он был помягче... Видимо, с не-девственницы другой спрос. Тем не менее, я послушалась; меня тотчас протаранили чуть ли не насквозь, да ещё и отшлёпали в воспитательных целях. Однако отдохнувшее и расслабленное тело с готовностью реагировало на секс; я немедленно выбросила из головы чёртово манго, уборщицу и доску уиджи, стремясь достичь оргазма, который был совсем близко — но не получалось хорошенько сосредоточиться, чтобы его поймать.
— Ещё... ещё давай, — взмолилась я, как только мы оба поймали-таки вышибающий мозги кайф и отдышались.
— Сильвия... у меня рабочая встреча через час.
Ну вот. Не как страстные любовники, которые двадцать часов назад познакомились, — а экстерном прошли все стадии, поделились сокровенным и теперь словно супруги, которые уже двадцать лет вместе. Я разочарованно потянулась из его объятий, готовая идти в душ.
— Поверить не могу, что наконец тебя обнимаю, — почему-то сердито проворчал вдруг Евгений, обхватывая меня и снова неожиданно насаживая. Позу, когда мужчина сверху, подружки называли скучной; но мне казалось, в этой позе я прекрасно ощущаю, кому принадлежу. Тому, кто придавливает меня к постели, опираясь на локти по бокам от меня, и по-хозяйски орудует там, где всё приятно ноет. Во мне просыпались самые примитивные первобытные инстинкты... Низ живота и поясницу тянуло от удовольствия; я тихонько постанывала, приподнимаясь ему навстречу. Хотелось чувствовать себя его женщиной... хотелось полноценных отношений — открывать ему то, что я никому не могла открыть из боязни насмешек, и быть уверенной, что он отнесётся всерьёз — или хотя бы по-взрослому снисходительно — к самым глупым моим страхам и жалобам. Как вчера вечером.
Когда Евгений ушёл в душ, а я осталась в изнеможении валяться на жёсткой общежитской кровати, меня вдруг кольнула эта его фраза. "Наконец тебя обнимаю". Наконец... что значит это "наконец"? Может быть, на самом деле он — какой-то местный маньяк, который выследил меня в камусе?
Да нет, прогнала я эти мысли. Судя по тому, что я прочитала о нём в интернете, — вряд ли. Слишком известная личность. Ну какой из него маньячище... Разве что сексуальный.
При мыслях и воспоминаниях о сексе по телу пробежали мурашки; сейчас это было мне гораздо интереснее, чем говорящее манго, доска уиджи и могила ребёнка.
Вдвоём в крохотной ванной моей студии мы бы не поместились; я сменила его и, когда вышла из душа, он был уже полностью одет и настроен по-деловому. Я была слишком расслаблена и мечтала о романтике... Жажда любви и объятий, долго бродившая во мне, как в закупоренном сосуде, вырвалась наружу; но Евгений подтолкнул меня к выходу в коридор:
— Кажется, я слышал там погромыхивания вёдер. Поговори с ней, а я подожду. Знаю, что гостей в общежитии не приветствуют.
Уборщица уже открывала дверь соседней студии. Я подловила её:
— Простите, пожалуйста! Вы не могли бы подсказать: а в мою комнату никто не заходил... где-то неделю назад? — вспомнила я, когда из земли с манго впервые начались нашёптывания.
— Неде-елю? — удивилась уборщица; я подумала, что напрасно задала ей этот вопрос — в конце концов, она убирает десятки комнат, где упомнить всё; как вдруг она задумчиво ответила:
— Ой, да! Тебе научный руководитель что-то заносил. Сказал, надо какие-то материалы тебе на стол положить. Ну, я и пустила... Зашла и вышла. Спроси у неё. А что?
Странно... Мой научный руководитель — мужчина.
— А как она выглядела, эта женщина?
— Запамятовала, что ль? Уж руководителя не помнишь? — усмехнулась уборщица. — Ну, маленькая такая, хрупкая, как куколка. Хрупкая, но солидная. Серьёзная женщина. Видно, что высокопоставленная... Тонюсенькая... Прямо балерина... Она же?