Читать интересную книгу Пелопоннесская война - Дональд Каган

отправки помощи на Пелопоннес, изгнала Кимона из Афин, вышла из союза со Спартой и заключила новый союз со старинным и злейшим врагом Спарты – Аргосом.

Когда осажденные илоты не могли больше держаться, спартанцы разрешили им покинуть Пелопоннес в рамках перемирия при условии, что они никогда не вернутся. Афиняне поселили их единой группой в стратегически важном месте на северном берегу Коринфского залива, в городе Навпакте, который незадолго до того отошел к Афинам, и сделали это «из ненависти к лакедемонянам» (I.103.3).

Затем два союзника Спарты – Коринф и Мегары – вступили в войну друг против друга из-за споров о границе между ними. В 459 г. до н. э. Мегары довольно скоро оказались в проигрышном положении, и, когда спартанцы решили не вмешиваться, мегарцы предложили в ответ на это выход из Пелопоннесского союза и присоединение к Афинам в обмен на помощь против Коринфа. Таким образом, разрыв между Афинами и Спартой привел к нестабильности в греческом мире. До тех пор, пока две державы-гегемона находились в хороших отношениях, каждая из них могла поступать со своими союзниками по своему усмотрению; недовольные члены каждого из союзов не имели средств для выражения своего недовольства. Однако теперь мятежные полисы могли искать поддержки у соперника своего лидера.

Мегары, расположенные у западной границы Афин, имели огромную стратегическую ценность (карта 4). Их западный порт, Паги, давал доступ к Коринфскому заливу, до которого иначе афиняне могли добраться только длинным и опасным путем, огибающим весь Пелопоннес. Нисея, восточный порт Мегар, находилась на берегу Саронического залива, откуда враг мог начать атаку на афинский порт. Еще важнее было то, что афинский контроль над горными перевалами Мегариды, возможный только при сотрудничестве с дружественными Мегарами, затруднил бы или даже сделал неосуществимым вторжение пелопоннесской армии в Аттику. Поэтому союз с Мегарами сулил Афинам небывалые преимущества, но он также привел бы к войне с Коринфом и, вероятно, со Спартой и всем Пелопоннесским союзом. Тем не менее афиняне приняли Мегары в союз, и «именно с этого времени коринфяне и стали ожесточенными ненавистниками афинян» (I.103.4).

Хотя спартанцы не принимали непосредственного участия в конфликте в течение нескольких лет, это событие дало начало Первой Пелопоннесской войне, как называют ее современные историки. Она продолжалась более пятнадцати лет, включая периоды перемирия и перерывы в военных действиях, и в то или иное время вовлекала афинян в сражения на территории от Египта до Сицилии. Она закончилась, когда мегарцы вышли из Афинского союза и вернулись в Пелопоннесский союз, открыв путь спартанскому царю Плистоанакту, который повел пелопоннесскую армию в Аттику. Решающее сражение казалось неизбежным, но в последний момент спартанцы повернули домой без боя. Древние авторы утверждают, что Перикл подкупил царя и его советника, чтобы отменить битву, и что спартанцы поначалу были разгневаны на командиров войска и сурово наказали обоих. Более вероятным объяснением является то, что Перикл предложил им приемлемые условия мира, так что военное столкновение стало излишним. И в самом деле, через несколько месяцев спартанцы и афиняне заключили договор.

ТРИДЦАТИЛЕТНИЙ МИР

Согласно положениям Тридцатилетнего мира, договора, вступившего в силу зимой 446/445 г. до н. э., афиняне соглашались сдать земли на Пелопоннесе, занятые ими в ходе войны, а спартанцы, по сути дела, официально признавали Афинскую державу, что следует из ратификационных клятв, которые и Спарта, и Афины принесли от имени своих союзников. Ключевой пункт формально разделял греческий мир на две части, запрещая членам любого из союзов менять сторону, как это сделали Мегары, начав недавнюю войну. Однако те, кто поддерживал нейтралитет, могли присоединиться к любой из сторон – безобидное и разумное на первый взгляд, это условие принесет необычайно много хлопот в последующие годы. Другое положение обязывало обе стороны в дальнейшем передавать свои претензии третейскому суду. Это, по-видимому, первая в истории попытка поддержания прочного мира с помощью такого механизма, и она дает основания полагать, что обе стороны были всерьез настроены на избежание вооруженных конфликтов в будущем.

Не все мирные договоры одинаковы. Одни завершают военные действия, в которых одна из сторон уничтожена или начисто разбита, как, например, в последней войне между Римом и Карфагеном (149–146 гг. до н. э.). Другие налагают суровые требования на врага, который был побежден, но не уничтожен, как, например, мир, который Пруссия навязала Франции в 1871 г., или тот, к которому, согласно общепринятому мнению, победители склонили Германию в Версале в 1919 г. Договоры такого типа нередко закладывают семена будущей войны, потому что унижают и злят проигравшую сторону, но не лишают ее возможностей для реванша. Договоры третьего типа, как правило, заканчивают длительный конфликт, в котором каждая сторона осознала цену и опасность затяжной войны и достоинства мира, независимо от того, выяснен ли на поле боя бесспорный победитель. Вестфальский мир 1648 г., положивший конец Тридцатилетней войне, и соглашение, которым Венский конгресс завершил Наполеоновские войны в 1815 г., – удачные примеры. Такой договор не ставит своей целью уничтожение или наказание, но ищет гарантий стабильности для невозобновления конфликта. Чтобы достичь этого, такой мир должен точно отражать реальную военную и политическую ситуацию и опираться на искреннее желание обеих сторон добиться успеха.

Тридцатилетний мир, заключенный в 446–445 гг. до н. э., относится к этой последней категории. В ходе длительной войны обе стороны понесли серьезные потери, и ни одна из них не смогла одержать решающей победы; морская держава не смогла закрепить свои успехи на суше, а сухопутная – подавить противника на море. Мирный договор был компромиссом, содержавшим в себе основные элементы, которые должны были гарантировать его успех, ведь он точно отражал баланс сил между двумя соперниками и союзами, сформированными вокруг них. Признавая гегемонию Спарты на материке и Афин в Эгейском море, он признавал и принимал разделение на две части греческих земель и тем самым давал надежду на прочный мир.

Однако, как и любой мирный договор, этот также содержал элементы потенциального разлада, и в каждом полисе были меньшинства, недовольные им. Некоторые афиняне выступали за расширение державы, а некоторые спартанцы возмущались дележом гегемонии с Афинами и были разочарованы тем, что не смогли добиться полной победы. Другие, включая ряд союзников Спарты, боялись территориальных амбиций афинян. Афиняне знали об этих подозрениях и, в свою очередь, опасались, что спартанцы и их союзники только и ждут благоприятного случая для возобновления войны. Коринфяне всё еще были злы на Афины за их покровительство мегарцам; в самих Мегарах теперь правили олигархи, которые расправились с афинским гарнизоном, чтобы заполучить контроль над своим городом: они стали ожесточенно враждовать с Афинами, как и афиняне с ними. Беотия, и особенно ее главный город, Фивы, также находилась под контролем олигархов, возмущенных тем, что афиняне установили на их земле демократический режим в ходе недавней войны.

Любой из этих факторов или все они разом могли в любой момент поставить мир под угрозу, но людей, принявших его, война утомила и сделала осторожными, и они намеревались сохранить его. Для этого каждой стороне необходимо было рассеять подозрения и укрепить доверие, обеспечить сохранение у власти друзей мира, а не их воинственных оппонентов и отслеживать всякую тенденцию своих союзников к нарушению стабильности. Когда мир был ратифицирован, появилась причина верить, что все это возможно.

УГРОЗЫ МИРУ: ФУРИИ

Как это всегда бывает, непредвиденные события вскоре подвергли испытанию договор 445 г. до н. э. и его создателей. В 444–443 гг. до н. э. Спарта и Афины получили прошения от нескольких бывших граждан недавно восстановленной колонии Сибарис на юге Италии. Обескровленные ссорами и гражданскими войнами, сибариты обратились к материковой Греции за помощью в основании новой колонии у местечка под названием Фурии (карта 5). Спарта не была заинтересована в этом, но афиняне согласились помочь необычным способом. Они разослали по всей Греции гонцов с объявлением о поиске поселенцев для новой колонии; однако это должна была быть не афинская, а панэллинская колония. Это была совершенно новая идея, не имевшая прецедента в истории. Зачем Перикл и афиняне задумали такое?

Некоторые ученые считают, что афиняне были экспансионистами, не ставившими себе никаких ограничений, и рассматривают основание Фурий лишь как часть непрерывного имперского роста