— Да, но я не собираюсь устраивать ей торжественную встречу, это забота хозяина!
Потом дверь хлопнула, и Анна-Мария услышала, как вздохнул хозяин шахты, оставшийся внутри.
Ее Адриан. Который едва помнил ее — как назойливого ребенка.
И еще тот, второй… Коль, так, кажется, его звали? Наверное, он мастер, тот, кто и просил прислать учителя для детей рабочих. И он явно не в восторге оттого, что сюда приезжает именно она!
А вообще — удивительно. Можно держаться только на одной силе воли — если у тебя есть цель. Но если оказывается, что цель — пустота, то сразу же понимаешь, как ты устал и как голоден. Анна-Мария ощутила жуткую пустоту внутри, как будто бы на плечи ей легла тяжкая ноша, она явно пала духом и испытывала горькое разочарование.
Но хуже всего было одиночество. Что связывало ее теперь с людьми?
2
Но не могла же она торчать в этой пустой комнате до бесконечности. Анна-Мария нерешительно вышла на улицу. На сей раз ее ожидала помощь. Женщина из ближайшего дома кивком показала ей, что надо завернуть за угол.
Там была просто глухая стена, без окон, но Анна-Мария повернула еще раз за угол и оказалась у другой длинной стены. Именно здесь и находился настоящий вход. Она вошла, оказалась в коридоре и там, представьте себе, на одной из дверей увидела табличку «Контора шахты».
Анна-Мария постучалась и вошла.
В комнате был только один человек. Он сидел за роскошным письменным столом, который в таком жалком интерьере был явно не к месту. Сама комната не представляла собой ничего особенного, типичная комната в бараке. Но было очевидно, что этот чем-то озабоченный мужчина попытался сделать ее убранство более привлекательным. И не его вина, что результат заранее был обречен на неудачу.
Определенно, это был Адриан Брандт! Безусловно, он, хотя Анне-Марии вначале непросто было его узнать. Шесть лет возвышенных романтических мечтаний могут абсолютно исказить первоначальный образ. Но сейчас здесь был он — настоящий, всамделишный и на шесть лет старше, чем в прошлый раз.
Разумеется, он все еще был молод. Но она не смогла узнать его сразу.
Пепельно-светлые волосы, печальные глаза, голубые, как летнее небо. Лицо, довольно заурядное, но все равно привлекательное — благодаря глазам и вызывающему симпатию выражению цельности — все было, как раньше, но что-то изменилось.
Когда он ее увидел, озабоченные морщины разгладились, и он стал больше похож на благородного веселого рыцаря из ее ранней юности. Он встал.
Теперь Анна-Мария понимала, с каким напряжением ждала этой встречи. А то, что она ошиблась дверью и невольно услышала, насколько ей были здесь не рады, заставляло ее нервничать еще больше. Но Адриан Брандт выглядел по-настоящему приветливым, и это ее успокаивало. Приветливым — и удивленным?
Он подошел к ней, протягивая руку. Анна-Мария пожала ее. Рука была горячая и твердая. Она присела в реверансе. На большее не отважилась.
— Так вот она какая, племянница Биргитты, — сказал он. — Маленькая Анна-Мария, да ведь мы уже встречались, не так ли? Добро пожаловать! Вы моложе, чем я ожидал, но все будет прекрасно, у вас великолепные оценки на экзаменах и отзывы. Да, а я тот самый Адриан Брандт, которого вы, наверное, помните, и именно я возглавляю это небольшое предприятие — в свободное время.
Так он назвал целую шахту! Хотя было очевидно, что он делает эту работу легко.
Но его смех, с которым он произнес эти слова, немного застенчивый, немного гордый, был совершенно обезоруживающим. А потом он продолжал, почти на одном дыхании:
— Я бываю здесь наездами, чтобы убедиться, что работа идет нормально, и именно сейчас собираюсь назад в город. Я ждал только вас, чтобы сказать: «Добро пожаловать!» Вами займется мой конторщик. Нильссон! — прокричал он в соседнюю комнату.
Анна-Мария занервничала. Неужели сейчас появится тот, кто не хотел никакой «мамзели»? Тот, кого зовут Коль или что-то в этом роде?..
— Господин директор, вызывали? — произнес угодливый голос, и вошел мужчина, похожий на херувима-переростка, в черной одежде конторщика и белых длинных нарукавниках. «Нет, — подумала она. — Это не он».
Он попытался расчесать и прилизать свои ангельские кудри на прямой пробор. Но не слишком преуспел в этом, кудри все равно непокорно топорщились. Вероятно, он пытался подражать модной прическе Адриана Брандта — когда короткие локоны взбивались на висках. Но кудри Нильссона хотели чего-то иного, и результат получился комичный. У обоих мужчин были высокие белые стоячие воротники — в народе их называли «отцеубийцами». Жутко неудобная вещь, по мнению Анны-Марии.
— Нильссон, — быстро, немного задыхаясь, произнес Адриан Брандт. — Поможете Анне-Марии Ульсдаттер устроиться, ладно? Мне надо спешить.
Нильссон поклонился и подобострастно выгнулся, так что его тесный жилет затрещал по швам. Он торопливо стряхнул с себя какие-то крошки.
— Конечно, господин директор, конечно! Господин директор может на меня положиться! Адриан Брандт попрощался с ней.
— Нильссон обо всем позаботится, если понадобится помощь, попросите его! Я вернусь в конце недели, на этот раз с семьей. С матерью и двумя сестрами. Им иногда нравится подышать деревенским воздухом.
И он заторопился к выходу.
Да, она чувствовала, что от нее как будто поспешили отделаться. Ей казалось, что он мог бы встретить ее и получше. Было очевидно, что она тогда, шесть лет тому назад, не произвела на него особого впечатления — во всяком случае, не такое ошеломляющее, как он, перевернувший ее бедную детскую душу.
— У директора Брандта много дел, — улыбнулся Нильссон так широко, как только мог. — Разумеется, большинство дел он оставляет на меня.
Он быстро оглядел ее, и кончик языка молниеносно облизал по-детски пухлые губы.
— Мне бы очень хотелось поскорее увидеть мою комнату, — сказала она как можно дружелюбнее. — И еще я хотела бы узнать, где будет школа.
— Конечно! Конечно! Пойдемте! Он взял со стола связку ключей и загремел ими с важным видом.
— Неужели вы, и правда, можете учить? — спросил он своим масляным голосом. — Барышня, вы сами выглядите не старше школьницы.
Анна-Мария предположила, что ему лет 35—40. Перезрелый церковный ангелочек, тешащий себя пирожными и прочей нездоровой пищей. Интересно, как это ему удается — на скромное жалованье конторщика. «Вполне безобиден», — подумалось ей тогда.
Позднее она станет думать иначе.
Они вышли через дверь, он нес ее саквояж — этого она не ожидала — и, пока закрывал дверь, коротко рассказала ему о своем образовании. Они завернули за угол.
— А где я буду жить?
— У Клары Андерстдаттер. Третий дом отсюда. Ей позволили остаться жить в Иттерхедене, потому что она стирает одежду парням и моет полы. Но ее муж, который работал здесь, удрал от нее с женой Клампена, так что, по правде говоря, она не имеет права занимать дом. Поскольку у нее нет мужа, который работал бы на шахте. А Клампену, когда сбежала жена, пришлось вернуться в бараки. Но давайте сначала посмотрим класс, раз уж мы все равно здесь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});