Анна-Мария поспешила сразу же отправить письмо. Написав на нем «срочное», она заплатила немного больше. Она не надеялась, что почтовая служба станет из-за этого слишком напрягаться, нет, просто хотела сделать все, что зависело от нее.
В четверг вечером ее попросили зайти на кухню Клары, где Грета довольно безуспешно пыталась упражняться в письме с помощью уголька из печи, в то время как трое младших братьев и сестер укладывались спать. Анну-Марию немного смущало то, что она жила в их лучшей комнате, в то время как все они теснились на кухне. Но понятно, что на это были свои причины — экономические.
Не успели они усесться за письменный стол, как вошел высокий неуклюжий мужчина добродушного вида. Он с любопытством взглянул на Анну-Марию.
— Это мой брат, — сказал просиявшая Клара. — Входи, входи, мы тут как раз решили выпить по чашечке кофе, барышня и я.
Значит, это был Клампен, обманутый и преданный. Да, он припадал на одну ногу, явно хромал.
Он поблагодарил за приглашение присесть и неловко сел, положив руки на колени. Сказал, что рад видеть сестру в добром настроении — давненько уж такого не было.
— Теперь мне есть, с кем поболтать, с тем, кто не смеется надо мной из-за того, что мой благоверный удрал, — сухо сказала Клара. — Можешь представить, с барышней так легко говорить! Хотя она из аристократов, и вообще. Ее семья была на службе у Оксенштернов, представляешь? А уж они-то получше будут, чем эти скупердяи Брандты!
Клампен выразил надлежащий восторг по поводу такого прекрасного знакомства. Они говорили, в основном, о погоде, о том, что становится холоднее, пока он не сказал:
— Да, по правде говоря, мне было немного любопытно взглянуть на мамзель. Они сказали, что тут есть, на что посмотреть. И они не соврали, — подытожил он с невероятно серьезной миной и снова украдкой взглянул на Анну-Марию.
Она опустила голову.
— Не знала, что кто-то обратил на меня внимание, — взволнованно пробормотала она. — Шахтеров я видела только издали.
— Ха, они на шахте просто не могут говорить ни о чем другом! Мастер в ярости. Хочет, чтобы «проклятая баба» убиралась к черту.
— Ой! — с ужасом воскликнула Анна-Мария. — Ну, тогда дело плохо!
Клампен понял, что выразился довольно неуклюже, и беспомощно попытался исправить положение.
— Не беспокойтесь об этом, фрекен, уж он такой, Коль. Грубиян, но очень толковый. Нет, будет лучше, если я сейчас пойду. Если дамам понадобится помощь, я в вашем распоряжении. Всегда!
— Мы знаем, — тепло сказала его сестра. — А как дела у тебя? Все в порядке? Знаете, барышня, мой брат — повар у парней.
— Ну, меня жалеть не надо, — заверил он. — Но я так часто думаю о своей малышке… О моей дочке, барышня. Она была такая маленькая, такая хорошая, так добра ко мне. Твой благоверный, Клара, он и к своим детям не был добр. А как же он будет относиться к маленькой падчерице?
— Можно только гадать, — сухо ответила Клара.
Анна-Мария не могла уснуть, лежа в своей неудобной кровати в этом чужом и непривычно бедно обставленном доме. Она думала о том, что сделает для этих людей. Сейчас она взвалила на плечи и горе Клампена. Если бы она только могла вернуть ему дочку!
Не заносись, Анна-Мария Ульсдаттер, рассудительно сказала она сама себе. Думаешь, кто ты такая? Бог Отец? Конечно, ты из рода Людей Льда, но явно не из тех, у кого есть особый дар. Ты же не Тенгель Добрый, и не Суль, и не Ингрид, и не Хейке…
Если бы только Хейке был здесь! Он, во всяком случае, смог бы хоть что-то сделать для этих людей, которые никому не нужны!
До сих пор Анне-Марии еще не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Она росла в совершенно особой, закрытой среде и мало знала о жизни простых людей. Она не знала, что сотни тысяч шведов и норвежцев жили в чудовищной нищете, а привилегированный слой был не так уж велик. Анна-Мария видела лишь этот крошечный захолустный поселок, и слава Богу, для нее этого было более, чем достаточно. Ведь она отважилась на крестовый поход, чтобы улучшить условия их жизни.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что она могла сделать немного или вообще ничего. И с этой удручающей мыслью она заснула.
В пятницу, когда она как раз собиралась закончить занятия — без досок и других пособий — в класс неожиданно вошел Адриан Брандт, чтобы посмотреть, как идут дела.
Анна-Мария пришла в полное замешательство. Во-первых, она не знала, правильно ли она преподает, во-вторых, она не ждала его раньше следующего дня, в-третьих, она никак не ожидала такой реакции на его появление со своей стороны. Эта реакция совсем не была похожа на то, что она чувствовала, когда видела его, будучи ребенком. Анна-Мария видела не так уж много мужчин в своей жизни; ее мать Сара зорко следила за дочерью, а два последних года Анна Мария вообще полностью посвятила себя заботам о матери и редко выходила куда-нибудь. Сейчас Адриан Брандт казался ей еще более привлекательным, чем когда-либо, ведь теперь она уже привыкла к его зрелой красоте и поведению. Может быть, это ее чувство объяснялось тем, что он был такой интеллигентный? Он происходил из той же среды, что и она, все стало как будто много легче, когда она увидела его. Ей нравились все эти люди в Иттерхедене, ей было хорошо с ними, но ее сердце сжималось от сострадания к ним, и она страдала от этой тяжести. Адриан Брандт был спокойный и уверенный человек, прочно стоящий на ногах, он не вызвал в ней потребности сочувствовать. Наоборот, это ее душа стремилась к нему в поисках помощи и поддержки.
Она отдала ему свой стул, и он тихо уселся в углу и слушал, пока она учила детей писать и читать слово «bade» («мыть») на доске. Дальше они пока еще не продвинулись. А потом она немного почитала им один из своих учебников. Учебник истории.
Когда урок закончился и дети вышли поиграть во двор, Адриан Брандт подошел к ней. Она была совершенно уверена в том, что он все время сидел и наблюдал за ней, а не за детьми.
— Да это просто здорово, Анна-Мария. Она опустила глаза.
— Будет лучше, когда мы получим грифельные доски и счеты для всех.
— Да, я слышал об этом.
Потом он сказал с плохо скрытой гордостью в голосе, хотя это должно было прозвучать как бы между прочим:
— Кстати, я был по делам в здании риксдага, и министру очень понравилось то, что я позаботился о том, чтобы здешние дети обязательно ходили в школу. Ты ведь знаешь, непросто найти учителей для всех отдаленных местечек в Швеции — страна так вытянута в длину. Он был чрезвычайно любезен.
На секунду Анна-Мария подумала, что не он внес это предложение первым, — но ведь все расходы взял на себя он, так что, разумеется, он был прав. Эти ее размышления, впрочем, вскоре утонули в его доброжелательной болтовне. Она видела, что он украдкой поглядывает на нее. Как бы задумавшись, изучая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});