Но нет, она должна была так поступить. Почувствовать, что может быть полезной, что стоит чего-то как человек.
И еще Адриан… Адриан Брандт. С годами воспоминание о нем превратилось в неясную туманную картину… — он стал почти святым.
Так много лет прошло. Но его образ по-прежнему был у нее в сердце. Во-первых, потому, что ей почти не приходилось видеть других мужчин, во-вторых, потому что, встретив его маленькой 13-летней девчушкой, она пережила подлинное потрясение. Анна-Мария представляла его себе в белых рыцарских одеждах, конь под ним тоже был белый. Лицо Адриана было ясным, на плечи ниспадали светлые волосы. Эта картина имела немного общего с действительностью, она знала, но неужели нельзя было помечтать? Действительность была слишком сурова к ней в последние два года. Адриан Брандт стал тем, к кому она мысленно обращалась в минуты одиночества, в те ночи, плакала. Нельзя было запретить ей хранить верность мечте.
А сейчас он нуждался в ней. Он, разумеется, пока не знал об этом, но несмотря ни на что, послал за ней! Овдовевший, несчастный…
Она просто не могла не приехать!
Размышляя об этом, она приближалась в цели своего путешествия, и вот она уже в узком проходе между скалами. Ей пришлось довольно долго карабкаться вверх, дорога извивалась по голым холмам — и вдруг она остановилась, как вкопанная. Перед ней лежал горняцкий поселок — Иттерхеден, надежно укрывшийся в долине между скалами и красивыми лесистыми холмами.
— Какой он маленький, — прошептала она. — Ничего удивительного, что они не могли найти учителя!
Она насчитала пять маленьких домиков и большое малопривлекательное здание, в котором, наверное, размещалась контора. На полдороге к холмам располагалось то, что можно было назвать усадьбой, или, скорее, особняком, он, конечно же, принадлежал Адриану Брандту. А между холмами она увидела широкую разбитую дорогу, которая, очевидно, вела к шахте за лесом.
Биргитта, кузина матери, немного рассказала ей об Иттерхедене, но все равно она знала о нем мало. Конечно, Адриан Брандт не жил здесь постоянно. Это была его страсть в жизни, поняла Анна-Мария. Это его тесть затеял здесь шахту, а Адриан Брандт унаследовал ее, твердо решив разбогатеть, благодаря ей.
Анна-Мария подумала впрочем, что все это выглядит довольно жалко.
Удрученно вздохнув, она стала спускаться в долину. Наверное, будет лучше, если она пойдет в контору шахты, или как там еще называется этот большой некрасивый дом? Здание администрации?
Слишком шикарное слово для серо-коричневой уродины.
Она увидела, что церкви в поселке нет. Да и вообще: похоже было, что там почти ничего нет.
Но теперь у них будет школа. Интересно, а где она будет: ведь она видела только жилые дома. И где будет жить она сама?
И тут она увидела их. Они спрятались за скалами. А сейчас предстали перед ней во всей своей неприглядности. Два сравнительно больших дома, или барака, где, очевидно, жили шахтеры. Не часто ей приходилось видеть что-то столь же некрасивое, неприятное и удручающее. Перед входом был навален мусор, мерзкие кучи неопределенного хлама. При первом же взгляде на бараки казалось, что между хилыми стенами было так мало места, что даже двигаться там было нелегко. А у домов располагалось то, что, наверное, было лавкой. И она тоже выглядела весьма убого.
Что там говорила кузина матери Биргитта? Что, «если хочешь получать доход от своей деятельности, то не следует бросать деньги на благотворительность или ненужную сентиментальность. Все расходы, которые не являются необходимыми, — от лукавого».
Да, но так говорила она. И вряд ли Адриан думает так же, он, конечно, гораздо благороднее. Очевидно, он просто не замечает, насколько неприглядны бараки и то, что вокруг них, ведь он же бывает тут редко.
Но Боже, до чего же убогая деревушка!
Анна-Мария собрала все свое мужество и потащила баул дальше по узкой дороге, которая в этом удаленном маленьком поселке, очевидно, именовалась улицей.
Ее появление не осталось незамеченным. В дверях немногочисленных домов стояли худые женщины с пустыми печальными глазами. Они молчали. Но Анна-Мария заметила, что они обмениваются взглядами через улицу. Она приветливо поздоровалась, улыбнувшись слегка дрожащей улыбкой. Сначала ответом ей были строгие, словно бы отвергающие ее лица, но потом она была удостоена кивков. Вот и все.
Между двумя домами стояли двое ребятишек и тоже таращились на нее. Они были плохо одеты и выглядели не слишком здоровыми.
Когда Анна-Мария наконец подошла к большому зданию, она подумала, что теперь ей удастся передохнуть. Она постучала в дверь — как ей показалось, именно в ту, которая и была ей нужна. Никто не ответил. Оглядевшись и не найдя никакой другой подходящей двери, но заметив, что за ней по-прежнему молчаливо наблюдают, она открыла ее и вошла.
Она очутилась в пустом и неуютном помещении и вскоре поняла, что ошиблась дверью. Это была не контора, а задворки чего-то — чего, она не могла представить. Более всего это походило на пустой склад, отвратительный, грязный, запущенный. Здесь не было дверей, которые вели бы куда-то еще, и она как раз собиралась выйти, но вдруг услышала за стеной голоса.
Грубый и суровый голос раздраженно произнес:
— Я просил учителя! А не мамзель!
— Найти сюда кого-нибудь вообще было нелегко, — отвечал мягкий и приятный голос, который понравился Анне-Марии, и который она узнала. Это был голос Адриана. Ее Адриана, которого она все эти годы хранила в душе как прекрасную, возвышенную тайну…
— К тому же, у фрекен Ульсдаттер очень хорошее образование, — продолжал он.
«Спасибо, Адриан! Замолви за меня словечко!» Но тот, второй, нагло ответил:
— Нет, «спасибо! Знаем мы этих старых дев, которые стремятся попасть в мужское общество в последней надежде кого-нибудь подцепить.
— Анна-Мария какая угодно, но только не старая. И она из очень хорошей семьи.
— Еще хуже. Будет здесь выпендриваться! А как мне удержать своих ребят, если здесь появится молодая женщина? Ну, остается утешать себя тем, что она наверняка будет страшна, как смертный грех, — если уж выбрала такую профессию, я так считаю. А парни не хотят никакую мамзель-задаваку, это бьет по их самолюбию.
— Ладно, Коль, подожди говорить о ней плохо. Ты ведь даже не видел ее. Я не очень хорошо ее помню, ведь когда я видел Анну-Марию последний раз, она была маленькой, тоненькой и весьма тщедушной девчушкой. Я только помню, что у нее были печальные глаза и вечно преданная улыбка, и что она попадалась мне на глаза повсюду, куда бы я ни пошел. Но в ней не было ничего особо примечательного, вынужден это признать. Она приезжает сегодня, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});