Читать интересную книгу Внуки красного атамана - Алексей Коркищенко

Масюта показывал Витоле, как нужно обдирать кроликов. В одно мгновение, орудуя острым узким ножом почти неуловимо для глаз, он снял шкуру с живого кролика и выпустил в сад. Голый, красный кролик тоненько пищал и прыгал, кувыркаясь через голову. Мусор приклеивался к его обнаженным мышцам...

Потрясенный Егор не выдержал тогда, вскрикнул и запустил камнем в Масюту из своей засады. Старик хищно бросился за ним вслед, но не догнал, крикнул:

- Ну погоди, запашновский выродок, попадешь мне в руки - и с тебя шкуру спущу!

Глава четвертая

Прячась в зарослях одичалой смородины, Егор и Гриня подползли близко ко двору Ненашковых и залегли в лопухах.

За копнами почерневшего сена, в летней кухне, мать Витоли, худая хмурая женщина, готовила обед. По двору бродила писклявая стая индюшат... Раскормленная свинья рылась в луже под шелковицей. За амбаром сидел Масюта. Он ремонтировал корзину-сапетку. Около него стоял Витоля.

- Ну, перебил ноги телку? - строго спросил Масюта. - Он потоптал наши овоща.

- Не перебил, дедушка Максим Варламович, не смог. Я его спихнул в балку, ответил Витоля наигранно раболепным тоном.

- А почему ты не кланяешься, когда говоришь со своим дедом?.. Ну, покажи, как я тебя учил!

Витоля поклонился. Отставив сапетку, Масюта высокомерно процедил сквозь зубы:

- Ниже кланяйся, думкопф[3]!

Льстиво улыбаясь, Витоля поклонился еще ниже. Масюта подал ему серебряный полтинник. Витоля подхватил его коричневую руку, поцеловал и, отступив на шаг, униженно прогнусавил:

- Благодарствую, Максим Варламович, благодарствую!..

- Ты меня почитай, обормот, - сказал Масюта, по-обезьяньи оттопыривая слюнявые губы, - у меня добра много и золото есть. Господь призовет меня - все тебе отпишу... На-ка, возьми еще.

Он забросил монету под амбар. Витоля полез за ней на животе. - То-то, любезный внук! - довольно захихикал старик.

Гриня прыскал смехом за ними:

- Циркачи!.. Шо роблють, а?

- Тут еще не такое увидишь, - ответил Егор. - Масюта сам холуй и Витолю на холуя выучивает.

Тут во двор к Ненашковым зашли их сосед, Митенька, болезненный, узкоплечий, и две девочки - толстенькая, тихая, как овечка, Зина и пучеглазая Маня. Все они были из младших классов.

- Гостечки пришли, - тихо сказал Масюта внуку. - Веди их в смородину, прикажи выполоть бурьян. Привыкай барствовать, скоро наше времечко наступит... Господи, великий и справедливый, соверши свое божеское дело поскорей!.. Невмоготу!..

Поклонившись Масюте, Витоля вышел навстречу гостям, оттопырив нижнюю губу. Подражая деду, гнусаво протянул:

- Здороваться надо, необразованные, некультурные... Сказано, из хама не будет пана, так оно и есть. Ну, что скажете? С чем пришли?

Те растерянно остановились посреди двора, не зная что делать. Митенька уже стал оглядываться назад, видимо, раздумывал, а не вернуться ли на улицу. Витоля спохватился:

- Погодите, гостинца вынесу. - Побежал в кухоньку, вернулся с кульком. Пошли в сад, там угощу.

И пошел, заложив руку с карамельками за спину. Они стесненно потянулись за ним гуськом.

Усевшись на коряге, Витоля показал гостям горсть дешевой карамели с начинкой и сказал:

- Будем играть в барина и слуг. Я буду барином, а вы слугами. Только взаправдашно служите - у меня карамельки взаправдашние. - Он дал им по карамельке. Зина и Маня поклонились ему, хихикая. - Ниже кланяйтесь, дурехи!.. А ты чего не кланяешься, гнида? - напустился он на Митеньку.

Витоля говорил нарочито громко, посматривая в сторону амбара, видно, старался, чтоб слышал Масюта.

Митенька протянул ему раздавленную карамельку. Склонив голову набок и улыбаясь, как дурачок, шепеляво проговорил:

- Возьми свою карамельку. Я не умею кланяться. Тот забрал карамельку и закричал:

- Хребет поломаю, черт золотушный! Учись кланяться, скоро пригодится.

- Не буду учиться, - тихо, но решительно сказал Митенька.

- Ишь ты какой! - удивленно сказал Витоля. - Ну и черт с тобой!

Гриня толкнул Егора локтем, шепнул:

- Я ему зараз сопатку набью.

- Не набьешь, он сильный, - ответил Егор. - Я сам едва справляюсь с ним.

Дав девчонкам по конфетке, Витоля спесиво сказал:

- А теперь ты, Маня, и ты, Митенька, рвите бурьян, а ты, Зина, почеши мне спину.

Он снял сорочку и лег на живот. Зина, смущенно хихикая, стала почесывать его угреватую спину.

- Эх, дуры девки, - гнусаво говорил Витоля, - вы ко мне с уважением подходите, я вас награжу. Егор не выдержал, сказал Грине:

- Набей слугам, а я - барину!

Он коршуном налетел на вскочившего в испуге Витолю, крепким ударом в лицо свалил с ног и, оседлав, стал избивать, яростно, приговаривая:

- Я тебя почешу, жаба! Я тебе покланяюсь, холуй! Гриня толкнул Зину, она с воем повалилась под куст смородины. Тут неожиданно смело на него бросился Митенька, крича:

- Не трожь Зину!

Гриня сильным толчком попал ему в нос, Митенька схватился за него, тонкие пальцы вдруг стали алыми от крови, и Гриня удержал руку, поднятую для следующего удара.

Витоля выл и царапался, пытаясь вывернуться из-под Егора. Тут из-за кустов поднялся откуда-то взявшийся Масюта и замахнулся увесистым суком:

- Благородный, брось Витольда!.. Убью!..

Егор швырнул ему в лицо горсть мусора и побежал в балку. Гриня - за ним.

Глава пятая

Егор и Гриня сидели на каменной ограде, подставив солнцу копченые спины. Времени было не более девяти, а припекало, как в полдень. Медвяно пахли цветы в балке. А за балкой, на колхозном дворе, гремел и лязгал гусеницами трактор ЧТЗ.

- Нет, не пиду на колхозный двор, - сказал Гриня, мотая головой и отмахиваясь руками.

- Никто тебя туда и не тянет, - Егор удивленно пожал плечами.

- А треба сходить, там новые машины пригнали из МТС. Принять надо, в квитанциях расписаться.

Гриня говорил серьезно, деловито, как настоящий завхоз, и Егор не смог сдержаться - рассмеялся:

- Картошку ты не дотяпал, смотри, мать чертей тебе за пазуху накладет.

- Не страшно, я их передавлю, як блох, - уверенно сказал Гриня. - Пошли!

Колхозный двор размещался в бывшей атаманской усадьбе. На дворе, под тенью старых осокорей, стояла целая улица амбаров под черепичными и цинковыми крышами, в них хранилось колхозное добро, начиная от зерна и кончая хомутами и медом. А за двором, над балкой, находились плотницкая мастерская, гараж и кузня. Тут, на площадке, и остановился трактор с новыми машинами на прицепе комбайном и сортировкой.

Около машин собрались мальчишки и взрослые. Егор неприязненно посмотрел в сторону кладовщика Афони Савоненкова, по прозвищу Господипомилуй. И его принесло сюда! Дебелый мужик, а лицо, как у старой богомолки, - постное, "святое". Небритый, в опорках, пиджак и брюки латаны-перелатаны, видом весь несчастный-разнесчастный, будто только что из тюрьмы вышел. Егор испытывал стыд от того, что Афоня Господипомилуй считался его родственником. Тетя Фрося, сестра отца, была за ним замужем.

Гриня с другими ребятами изучал внутренности комбайна, заглядывая в дырки, и Егор по-хозяйски полез наверх по лесенке.

Из кузни вышел Федосей Кудинов, Семкин отец, кузнец, могучий старик с подпаленной бородой. Не вынимая цигарки изо рта, сказал насмешливо:

- Егор, нехай тебя грохне оземь святой дед Мефодий! Слезь с комбайна зараз же, а то стукну в лоб - уши отскочат... Магнету от трактора кто упер? Ты, жук-кузька! Я видел, как ночью ее нам во двор подбросил. Кубыть контрик действуешь, обормот!

И это он сказал при куче народа! При ненавистном Афоне Господипомилуй! При сопернике Степе Евтюхове! Сказал, что в лицо плюнул... От гнева и обиды Егор не мог продохнуть.

Медленно сходя по гремящей лесенке, он цыкнул слюной сквозь зубы и обвел всех настырным взглядом. Афоня, разведя руками, с ухмылочкой сказал:

- Господи помилуй!.. Далековато яблочко от яблони укатилось.

- А можа, совсем близко, - обрадованно возразил отец Витоли, Гордей Ненашков. - Кровя чистые, как у донской лошади, себя показывают. Это же Запашнов чистых кровей - везде первый, напором наперед лезет.

И захихикали оба: как же - довольны, здорово угрызли!

Гриня смело крикнул Ненашкову;

- Мовчи, проклятый пидкулачник! Чтоб ты сдох, паразит!

У Ненашкова яростно встопорщилась борода, широкое обрюзглое лицо сморщилось, как от пощечины. Он пошел на Гриню, подняв тяжелую руку:

- Я тебя, выродок, одной рукой возьму, другой хлопну - мозги брызнут! Все вы, сволочи, одного поля ягоды.

Егору в одно мгновение стало жарко, а по спине побежали мурашки. Схватив с земли зазубренный обрубок стальной полосы, подскочил к Ненашкову, взмахнул ею, как шашкой:

- Только тронь Гриню!.. Только тронь - убью!

- Правильно, не трожь, Ненашков, - неторопливо сказал Кудинов, вытирая могучие руки о парусиновый фартук. - Сам ты сволочь, и речи твои сволочные как у последнего контрика! Ходит тут, поджучивает... Я ведь знаю тебя с гражданской войны, и мне известно, с кем ты водился. Пошел отсюда!