Сэмюэльс выключил мотор, остановив машину у ворот «Иннер темпл»[2], и этот звук немедленно вернул Урсулу к действительности. Она заметила Тома Камберленда — управляющего отцовскими судостроительными складами, желанного гостя на вечерах у миссис Помфри-Смит, — который шагал по направлению к Бувери-стрит, подняв воротник от ветра. Урсула со вздохом опустилась на сиденье. Том часто бегал по поручениям своего патрона, а она не хотела, чтобы ее заметили. Мысль о том, что придется объяснять ему свое присутствие здесь, была нестерпима. У прислуги и так уже было чересчур много пищи для сплетен.
Том быстро прошел мимо, и Урсула неуклюже выбралась из машины, отказавшись от помощи Сэмюэльса и велев ему дожидаться ее.
Она разгладила юбку, оправила шляпу, а затем ступила в четырехугольный внутренний двор, ловя любопытные взгляды одетых в черное мужчин. Некоторые были в париках и мантиях, другие (как она предположила, клерки) — в однобортных пиджаках. С одутловатыми лицами, неестественно прямые, они проходили мимо с надменным видом. Урсула подтянулась. Она миновала позолоченную доску, на которой значились имена адвокатов. С левого края было написано «Лорд Оливер Розем, королевский адвокат — № 11». Урсула зашагала вверх по лестнице.
Протиснулась сквозь толпу у дверей № 6, поднялась на третий этаж и громко постучала в покрытую черным лаком дверь, на которой золотой краской была выведена цифра 11. Открыл низкорослый мужчина, лысый, с седеющей бородкой, — клерк лорда Розема. Он окинул Урсулу подозрительным взглядом.
— Боюсь, лорд Розем не принимает посетителей в этот час. Если вы желаете воспользоваться его услугами, поговорите прежде со своим солиситором.[3] Должен предупредить вас, что его милость в настоящее время очень занят. Он не берется ни за какие новые дела…
Девушке пришлось перебить коротышку:
— Меня зовут Урсула Марлоу. А вы, должно быть… — она быстро взглянула на табличку на двери, — мистер Харгривз. Будьте любезны, сообщите его милости, что я хочу увидеться с ним немедленно.
Мистер Харгривз не двинулся с места.
— Вы, несомненно, осведомлены о том, насколько полезны и выгодны отношения, существующие между лордом Роземом и моим отцом, — продолжала Урсула. — Надеюсь, что вы передадите мои слова лорду Розему… без промедления.
Мистер Харгривз по-прежнему стоял столбом.
— Не думаю, что сегодня его милость ожидает визита кого-либо из членов семейства Марлоу, — неторопливо произнес он.
Урсула не собиралась отступать:
— Тем не менее будьте так добры передать ему, что один из членов семейства Марлоу здесь и хочет видеть его и что это дело особой важности.
— В настоящее время у его милости очень серьезное совещание.
— Мистер Харгривз, вы умышленно пытаетесь меня задержать?
Коротышка посмотрел на Урсулу. Она почувствовала, что краснеет, но твердо выдержала его взгляд.
— Пожалуйста, заходите и подождите, — наконец сказал он. — Я узнаю, сможет ли лорд Розем увидеться с вами.
— Благодарю вас.
Урсула вошла; ее провели по узкому коридору, который был уставлен книжными шкафами, набитыми судебными отчетами в кожаных переплетах.
— Пожалуйста, подождите здесь. — Харгривз указал ей на кресло в дальнем углу комнаты. За креслом стоял деревянный шкаф с выдвижными ящиками, а на столе клерка, на металлическом подносе, лежала высокая груда папок, каждая из которых была перевязана розовой ленточкой.
Харгривз постучал в дверь справа от стола и молча вошел, оставив Урсулу сидеть и собираться с духом. Она заранее отрепетировала предстоящий разговор (все утро только этим и занималась), но теперь не могла вспомнить ни начала, ни конца — даже вопросов, которые с такой тщательностью обдумала. Голова была пуста.
Девушка не сомневалась, что лорд Розем заставит ее ждать. Не сомневалась, что он откажется обсуждать с ней это дело или пришлет записку с клерком. Однако он почти в то же мгновение появился в дверях. Урсула не успела даже удостовериться, что шляпа сидит на ней как должно. Лорд Розем казался удивленным. Слегка взволнованным. Даже растерянным. Как будто она, вторгнувшись в его владения, застала хозяина врасплох.
— Мисс Марлоу, — сказал он. — Это так… э… так неожиданно.
— Я приехала сюда, чтобы поговорить о деле Стэнфорд-Джонс. Есть ли что-нибудь новое? — Урсула слышала свой голос — чистый и сильный, хотя последние остатки уверенности покинули ее, когда она встретила настороженный взгляд лорда Оливера. Он всегда был высоким и аристократически худым (безукоризненная осанка и тонкая верхняя губа), но теперь показался ей сутулым и истощенным. Волосы, обычно гладко зачесанные назад, падали ему на глаза. У него был вид человека, который никак не может прийти в себя от потрясения.
— Господи! — невольно воскликнула Урсула. — Что случилось?
В голове у нее пронеслись самые разнообразные предположения. Фредди умерла в канаве. Отец убит в своем купе… Воображение Урсулы не нуждалось в серьезных стимулах.
Лорд Розем приподнял брови. Самообладание быстро вернулось к нему.
— Случилось?
— У вас плохие новости? Что-то с Фредди?
— С Фредди?
— Уинифред.
— Мисс Стэнфорд-Джонс? Нет, с ней пока ничего не случилось, насколько мне известно.
— Тогда в чем дело? — спросила Урсула. — Вы выглядите так, словно получили ужасное известие.
Лорд Розем провел длинными пальцами по волосам, придавая им надлежащий вид.
— Прошу вас, мисс Марлоу, — сухо сказал он, — обойдемся без истерик. Заходите.
Урсула последовала за лордом Роземом в его богато обставленный кабинет. Над рабочим столом висел роскошный, великолепной работы гобелен на сюжет одной из картин Эдварда Берн-Джонса: ангельского облика женщина выходила из башни, осторожно балансируя весами правосудия в руках. Башня была темной, увитой плющом, тогда как фигуру женщины, выступившую из-под арки, заливал мягкий золотистый свет. Урсула почему-то ожидала, что кабинет лорда Розема окажется аскетически суровым, что на стене не будет ничего, кроме оксфордского диплома в рамочке.
Девушка продолжала оглядываться, пытаясь примириться с каждым новым предметом обстановки, который попадался ей на глаза. Она увидела старинный глобус на подставке, чучело сине-желтой птицы в стеклянном ящике и в углу полускрытый шкаф с прозрачными дверцами, за которыми лежал какой-то манускрипт. В ее представлении лорд Розем, со своими элегантными правильными чертами, был чем-то вроде машины, в которой каждый винтик — каждый мускул — действует отлаженно и неумолимо. То, что он предпочел окружить себя столь необычными вещами, удивило ее.
В центре комнаты стояли два кожаных кресла для клиентов.
— Прошу вас, присядьте, — сказал лорд Розем.
Урсула сняла шляпу и перчатки, села.
Лорд Розем неторопливо прошел в дальний угол комнаты и снял с полки книгу в желто-красном переплете.
— Чаю? — спросил он, оборачиваясь к гостье.
Урсула покачала головой.
— Видимо, полагалось бы начать с обычных любезностей, — сказала она. — Но мне кажется, при данных обстоятельствах…
Лорд Розем встал перед ней и потянулся к серебряному портсигару, который лежал на столе.
Урсула была уязвлена, но решила сохранять спокойствие.
— Мне нужна свежая информация относительно дела Стэнфорд-Джонс, — заявила она. — Поскольку вы отказывались отвечать на мои письма и телефонные звонки, я решила, что личный визит не помешает.
— И впрямь. — Лорд Розем закурил и сел за стол.
Урсула заметила за его спиной еще одну дверь, почти скрытую гобеленом. Дверь слегка приоткрылась и быстро захлопнулась. Несомненно, там притаился мистер Харгривз.
Наступила долгая пауза. Лорд Розем молчал. Урсула оправляла юбку и пыталась совладать со своим гневом.
Часы на каминной полке пробили половину третьего. Лорд Розем полез в карман жилета, извлек брегет и со щелчком открыл, чтобы сверить время.
— Вы ждете клиента? — спросила Урсула; в ее голосе прозвучало растущее раздражение.
— В три я должен быть в суде.
— Разумеется, — пробормотала она, стиснув зубы и с трудом удерживая себя в рамках приличия. Как нарочно, дверь снова отворилась, и показалась лысая голова мистера Харгривза. Клерк кашлянул, на что лорд Розем ответил властным кивком.
Урсула мельком увидела приемную с зеркалом, умывальником и стойкой для шляп. Мантия и парик адвоката висели на вешалке. Харгривз вздохнул и закрыл дверь.
— Прошу прощения, — негромко произнес лорд Розем. — Мистер Харгривз не отличается душевной тонкостью.
— А также хорошими манерами, — сухо заметила Урсула. — Он ясно дал понять, что мне здесь делать нечего.
— Так как насчет чаю… — начал лорд Розем.