— Нет, вообще не помню. — Я испуганно попыталась пробудить свою память. Пусто. Когда мы успели с ним поговорить?
Мишка одарил меня долгим взглядом, потом усмехнулся:
— Эх ты, кнопка! Пить меньше надо! — Он легонько щёлкнул по моему носу и наконец опустил руки.
Я с облегчением выдохнула, сразу отошла и села.
— Что за мужик-то был? Ты обещала рассказать. Из-за него ведь всё. Или это ты тоже не помнишь? — Мишка сел напротив, подперев кулаком лицо.
— Это помню. Я же говорила — брат.
— Что ты заливаешь? Какой брат? Я что, твоих братьев не знаю?
— Так те кровные, а этот названный. — От сердца немного отлегло, кажется, самый острый момент позади.
— Это новость! А родители в курсе о новом сыне?
Я чуть не покраснела.
— Нет, конечно. Но он меня опекает не хуже Юрки.
— Ага. Женихов гоняет? Меня чуть взглядом не убил. Сам благодарит, а в глазах — смертный приговор. Я подумал — муж, никак не меньше. — Говорил Мишка шутливым тоном, но смотрел ой как серьёзно.
— Он просто мой друг, причём на морали помешанный.
— На чьей морали, твоей? Сильно беспокоится? Ну-ну.
— Миш, не надо, пожалуйста! Я не хочу с тобой ссориться. Мы же дружим с детских лет. — Я уже чуть не плакала.
— Ладно, не реви, — пробурчал он. — Дружим, значит дружим.
— Правда? Не держи на меня зла. Я просто была очень рада тебя видеть.
— И я был рад, и сейчас рад.
— Пока не забыла. Давай, деньги отдам за машину. — Я полезла в сумочку.
— Ну ты вообще, Машка! Не надо мне твоих денег!
— И мне не надо. Я долгов не люблю, душа не на месте.
— Эй, вы поговорили? — с коротким стуком вошли девчонки. Ольга увидела, что сидим мы через стол, а я ещё и с кошельком в руке, и удовлетворённо улыбнулась: — Репетировать будем?
Пришлось вставать и идти на сцену. Во время репетиции душевное равновесие окончательно вернулось ко мне. Когда поёшь, лишние слова не нужны. Просто чувствуешь партнёра и стараешься быть с ним заодно. Мне всегда нравилось петь. И в ансамбле с девчонками, и потом дуэтом с Мишкой. В такие моменты я бывала по-настоящему счастлива. И вовсе не аплодисменты зрителей главная награда для меня, а чувство единения душ с тем, с кем ты поёшь. А потому к концу репетиции наши улыбки были абсолютно искренними, и я бы ушла с лёгким сердцем. Если бы не одно «но»! Мишка ушёл с девчонками — в обнимку с Ольгой.
Вот не понимаю я парней, хоть убейте! Сначала чуть ли не сцену ревности мне устроил, а через полчаса уже многозначительно шептался с Ольгой. Когда я спросила её мнения, нормально ли будет выглядеть, если я приду на свадьбу с другом, она просияла и сказала, что это же здорово, конечно, приходите. Тем более что пригласительные на две персоны рассчитаны. С Наташкой мы договорились, что она приедет завтра часам к одиннадцати.
Домой я возвращалась в одиночку и была этому рада. Подумать мне не помешает. Наташкино появление взбаламутило тщательно подавляемые в душе чувства. Неужели я, правда, влюбилась? И опять в кого не надо. Тогда мне все говорили, что Эдька не подходящая пара, от такого как он надо держаться подальше, но я не слушала. И закончилось всё самым неприятным и трагическим образом. Кошмары о том моём Дне рождения до сих пор мучили меня. А сейчас я сама прекрасно понимаю, что с королём мне ничего не светит. Наташка права по-своему, но она не в курсе, кто он.
Да нет, ерунда. Не могу я вот так взять и влюбиться. Я же разумный человек, зачем мне терзаться из-за мужчины, который демонстрирует своё равнодушие. Да и с чего бы ему быть неравнодушным ко мне? Уж он-то, наверное, повидал при королевском дворе (при своём собственном дворе, надо заметить!) сотни красавиц. Ага, а зачем он меня рисовал? Да ещё в таком виде! Привычка изображать, что видит? Прихоть? Или…
До квартиры я добиралась на автомате. Сильно замёрзла. Морозище страшный. И автобус был холодный. На подходе к дому уже напоминала Снегурочку! Ага, такая же холодненькая и такая же синенькая, в обрамлении снежных надышанных кружев. Войдя в прихожую, оглядела королевские палаты тоскливым взглядом и поняла, что никаких разборок и отношений не желаю, а желания мои банальны и совсем не возвышенны. Хочу поскорее согреться, чтобы ледяные руки и ноги оттаяли, и сковывающий всё тело холод наконец отпустил. Подошедший Дэн внимательно оглядел меня, ахнул и принялся бегом помогать раздеться. Я непослушными пальцами попыталась расстегнуть пуговицы, он мягко отстранил мою руку и сам снял с меня шубу, одновременно выговаривая:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Замёрзла как ледышка! С остановки, что ли? С ума сошла? В такой мороз тебе ездить можно только на машине! Ты же после болезни, переохлаждаться нельзя!
Молнию на сапогах расстёгивать пришлось тоже ему. Как и стягивать сами сапоги.
— Сейчас под горячую воду руки суну и всё.
— Я тебе дам горячую воду! Быстро снимай одежду, носки, переодевайся и приходи к камину. Будем греть! А то опять заболеешь, — подтолкнул он меня в комнату. — Да поторопись, а то сейчас я помогу!
Мне ничего не оставалось, как послушаться. Дэн развил бурную деятельность на кухне. Переодевшись в домашнее, пошла к нему. Ой, сейчас ледяные конечности оттаивать начнут — больно будет! Камин жарко полыхал, перед ним лежала пушистая шкура с толстым и даже на вид мягким белым с чёрными пятнышками мехом. Раньше её в кухне не было. Впрочем, теперь это была не та кухня, что раньше. Большого обеденного стола не было, на его месте стояли два кресла, развёрнутые к огню, в одно из которых меня и усадили. Король опустился рядом на шкуру:
— Первым делом надо согреть ноги. Я не могу сделать как тогда, на улице, помнишь, грел тебе руку? Тогда у тебя замёрзли только пальцы, и восстановить кровообращение было легко, а сейчас всё тело холодное. Нужно, чтобы прогревалось всё одновременно. Поэтому будем потихоньку, осторожно.
С этими словами он принялся растирать и массировать мне стопу и пальцы. Вам когда-нибудь делали массаж ног? Приятно, не правда ли? А замёрзших ног? Нет? Довожу до сведения — приятного мало! Я взвыла:
— Дэн! Не надо, больно же! — и попыталась отпихнуть его руки. С нулевым результатом.
— Терпи, сейчас немножко разотру и сниму болевые ощущения. Сразу нельзя.
Я закусила губу и сама принялась растирать замёрзшие пальцы на руках. О-о! Заныло всё сразу и везде, да так, что аж слезу прошибло. Сразу вслед за этим Дэн прекратил терзать мои ноги и мягкими прикосновениями унял боль по очереди в стопах ног и кистях рук. Я почувствовала, что согреваюсь. Тогда он со вздохом поднялся, накинул на меня плед и подал в руки кружку с чем-то горячим. Я опасливо отхлебнула — опять трава, небось. Ох! Недооценила я короля. Не трава это, а вино с пряными специями. Разогретое. Как-то это называется? Глинтвейн, во! Необычно, но вкусно. Дэн уселся в соседнее кресло и поглядывал в мою сторону, потягивая вино из бокала.
— Спасибо, Дэн! Согрел меня!
— На здоровье. А я ведь ещё хотел тебе позвонить, да сказать, чтобы ехала на такси.
— Это ты можешь кататься целыми днями на такси, а у меня столько денег нет.
— Я бы заплатил.
Я покосилась в его сторону.
— Ах, да, ты же гордая. Сохранить своё здоровье за мой счёт для тебя за гранью приличия.
Я хотела ехидно добавить, что для меня за гранью ещё некие иллюстрированные письмена, но промолчала. А вместо этого решила перевести тему от греха подальше:
— Дэн, спасибо за сегодняшнее. Твоя лекция о морали и совести произвела неизгладимое впечатление на моих одногруппников.
— Дети. Испорченные, дурно воспитанные дети! Они извинились? — Даанэль бросил на меня странный взгляд.
— Не то слово! Из-за них я опоздала Наташку встретить.
— Где она сейчас? — обманчиво мягким тоном спросил он. Проверяет.
— Как где? Дома, — сделала я удивлённое лицо.
— А почему её сумки здесь? — Это уже похоже на допрос.
— Завтра заберёт. Тебе места жалко?
— Да нет, места мне как раз не жалко. Но с друзьями так не поступают. — Взгляд короля стал откровенно неприязненным. — Она ведь ехала сюда жить? А ты её выставила.