Ни за что не допустила бы…
Эта мысль неожиданно вылетела из головы, стоило карете резко затормозить. Они не могли приехать столь скоро: совсем недавно въехали на территорию Дерил-де-Лоя, и до дворца еще минимум час езды.
С улицы доносились лошадиное ржание и еле различимые глухие стуки. Аарон прижался лбом к окошечку в двери, но за стеклом была кромешная темнота, даже снег, устеливший дорогу и покрывший вековые деревья, не блестел в редких лучах луны.
Один всполох магии — ярко-синий с белыми искорками — разрезал воздух за окном, и до Аарона донеслись звуки борьбы. Он хотел было выскочить, нащупав внутри нить энергии, скопив силу в кончиках пальцев, готовый броситься в бой. Но карета покачнулась, как от мощного порыва ветра, накренилась и неотвратимо повалилась набок.
От удара тело Аарона заныло тупой болью. Источник магии словно разбился, и вся энергия разлилась по венам, смешавшись с кровью, обожгла внутренности до дурноты.
Голова гудела, за стенами кареты продолжал твориться хаос. Найдя в себе силы, мужчина поднялся, выбил дверь сверху и, подтянувшись, выбрался наружу.
Глаза, наконец узревшие то, о чем неоднократно предупреждал его брат, отказывались верить в происходящее. Это было нападением. Настоящим покушением на жизнь короля.
Его люди бились с магами в капюшонах и довольно сильно уступали в численности. Яркие всполохи зеленой, иссиня-черной и огненной магии рассекали воздух, обжигали тела, валили наземь, сжигая дотла.
Аарон спрыгнул на землю в тот самый момент, когда над головой пролетел огненный шар. Не успев призвать магию, почувствовав себя невообразимо истощенным, он не увидел движения рядом и внезапно оказался прижат к днищу перевернутой кареты. Глаза встретились со злыми горящими глазами незнакомца, и Аарон почувствовал, как его грудь прожигает тяжелая рука. Сквозь одежду, опаляя кожу, чужие пальцы намеревались проделать дыру и вырвать сердце.
Дикая боль пронзила с головы до пят, но, не издавая ни звука, король лишь крепко сжал челюсти — все, на что хватило сил. Магия покинула его. Утекла как вода сквозь пальцы. Впервые за всю жизнь он ощутил себя настолько опустошенным и бессильным.
«Глупая смерть, — мелькнуло в мыслях. — Она принесет раздор».
Пальцы жгли кожу, еще немного — и сердце неумолимо истлеет.
Но поблизости вдруг раздался рев, пробрал тело дрожью, прозвучав как спасительный сигнал. Маг отвлекся, Аарон смог вдохнуть, а в следующий миг перед глазами пронеслась смазанная тень, избавляя короля от противника. Тяжело дыша, прижимая ладонь к прожженной дыре в одежде, он пытался рассмотреть неожиданного спасителя, но тот метался от одного чернокнижника к другому, вгрызаясь им в шеи, столь быстро, что глаза успели улицезреть только крупный белоснежный силуэт.
Уловив боковым зрением движение, Аарон спешно повернулся и чуть не оказался повергнут полыхающим пламенем мечем. Нападавшего обезвредила стрела, пронзившая его горло насквозь.
Тело бездыханно повалилось к ногам короля, обрызгав кровью его сапоги и одежду. Точно зная, чтоонздесь, чувствуя это на интуитивном уровне, Аарон вгляделся в деревья и почти сразу же встретился взглядом с глазами брата.
Но не он пустил стрелу. Отнюдь.
Это была женщина, от которой Аарон меньше всего ожидал подобного поступка.
— Кажется, мы квиты, Ваше Величество, — ровным, пронизанным холодностью голосом выдала эльфийка и медленно приблизилась к мужчине.
Вокруг воцарилась звонкая тишина. Чернокнижники погрязли в собственной крови и снегу, несколько выживших некромантов пытались отдышаться и подняться на ноги.
— Все это время ты знал, где я нахожусь. — Элеонора замерла напротив короля, повесила лук за спину. — Я благодарна тебе за то, что не тревожил меня. Не вернул в тюрьму, не казнил. Можно сказать, спас мне жизнь… — Резко вырвав из горла чернокнижника стрелу, она вытерла наконечник о штанину. — А сейчас я спасла твою. Мы расквитались, Аарон. И с этих пор я ничего тебе не должна.
53. Безмерно сильный и злой. Деймон
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Никогда еще неделя не длилась как вечность.
Любые попытки выбраться из академии заканчивались крахом. В то время как студенты и преподаватели могли беспрепятственно покидать территорию, я словно натыкался на невидимый барьер, пропускающий кого угодно, но не меня.
Ни магии из-за чертовых блокаторов, ни возможности их снять, ни способа связаться с Дианой и Элеонорой. Отрезанный от остального мира, вынужденный маяться в проклятой академии в ожидании возвращения адептов с каникул, пока Диана терпит нападки чернокнижников. А может, и не терпит. Я понятия не имел, что с ней происходит и что Церрия успела сотворить.
Знал только, что она жива. В ином случае брачная метка на запястье выжгла бы мне кожу.
Вновь полагаться на короля не было никакого смысла, но я все равно отправил ему письмо. Оно было не последней надеждой. Оно вообще не было надеждой, потому что я знал наверняка, что он не решится посетить меня, освободить и выслушать. Горд и слеп — это его бремя, которое он еще не осознает. Но он должен был знать о природе Дианы, должен был ожидать страшного хода со стороны королевы Дерил-де-Лоя.
Впрочем, это мало чем ему поможет. Если Церрия удумала занять его место, первым делом она заведет его в ловушку и уже тогда нанесет решающий удар. Это в ее характере: она не нападает открыто, всегда идет обходными путями и по большей части полагается на хитрое сплетение своих мыслей.
Потому мое спасение пришло от более надежного человека. От Винса, который вытаскивал меня из западни похуже академии. На шестые сутки Бертингеру удалось ослабить путы. Мастак по черной магии — он сделал это в разы лучше и быстрее, чем сделал бы кто-либо другой.
— День-два, — сказал он, когда я покинул академию. — После тебя вернет обратно. Это все, что я могу сделать.
— Этого будет достаточно. Надеюсь.
— Я предупредил Элеонору. Она будет ждать тебя у окраины Мглистых лесов. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я пошел с вами?
— Уверен. Лучше сделай, как я просил. Командир псов более лоялен к тебе, чем ко мне, — должен прислушаться.
После этого разговора мы с Винстаном больше не виделись. Не знаю, удалось ли ему достучаться до командира Темного Легиона и предупредить об угрозе жизни короля со стороны Дерил-де-Лоя. Если удалось — их помощь нам только на руку. Если же нет и упертый легионер лишь покрутил у виска пальцем, то нам придется уповать на свои силы.
Хотя спасать брата хотелось меньше всего. Упрямый болван самовольно напросился на засаду. И я был более чем уверен, что до замка чернокнижников он живым не доберется.
Если бы Элеонора не настояла пойти вдоль той же тропы, по которой короля доставляли к столице, я бы скорее ломанулся ко дворцу, чем затормозил по дороге. Но у нее родился план, и она уверяла, что без короля он неосуществим.
Чувство долга перед своим правителем, братская привязанность или же корысть — что-то из этого толкнуло спасти Аарона снова, что я делал множество раз до этого, спасая советом или же от гневливого отца, беря при этом всю ответственность на себя. Может, поэтому брат чудился таким мягкотелым? Потому что я часто спасал его шкуру?
Как бы там ни было, я испытал облегчение оттого, что мы подоспели вовремя и Элеонора вместе с котолаком предотвратили смерть короля. Наверное, это облегчение снизошло не из-за корыстолюбия. По крайней мере, я надеялся, что из-за глупости Аарона не растратил к нему теплых чувств, как к близкому человеку.
— … Мы расквитались, Аарон. И с этих пор я ничего тебе не должна.
Эльфийка смотрела на короля с достоинством, присущим правителям. С таким, какого, к сожалению, был лишен мой брат, но какое было у нашего отца. Аарону не понравились ее слова, ее взгляд, как и самовольное решение выиграть себе свободу таким образом.
Но это равноценный обмен. Жизнь за жизнь. Брат не настолько глуп, чтобы лишать себя последних крупиц чести.