— Ничего, я справлюсь. Ты сам не подкачай.
Рис вернулся за Кенной после полуночи. Полли сделала так, что все ее девочки надолго занялись клиентами. От небольшой дозы наркотика, который Полли дала ей часом раньше, Кенна была вялой и соглашалась на все. Она без сопротивления надела свадебное платье персикового цвета, украшенное гирляндой цветов, вышитых на подоле. Кружевная косынка цвета слоновой кости покрывала ее плечи, а светлые перчатки до локтей закрывали руки. Полли причесала ей волосы и набросила на плечи меховое манто, приподняв воротник вокруг изящной шеи Кенны. Рис вынес девушку через черный ход Дома Цветов и положил на сиденье кареты, затем усадил в карету Полли. Она положила голову Кенны себе на колени, а Рис занял место возницы и погнал лошадей по узким аллеям и улицам Лондона к церкви.
Священник, уже в облачении, ждал их у алтаря. Документы о заключении брака были готовы. При появлении Риса с двумя женщинами он забормотал что-то о нарушении традиций, но Полли невинно улыбнулась, и он, прервав поток жалоб, покашлял, прочищая горло, и выжидательно посмотрел на гостей.
Рис стоял очень близко к Кенне, так что мог незаметно поддерживать ее.
— Ты знаешь, что мы сейчас будем делать? — прошептал он ей на ухо.
— Да. Мы заключили сделку.
Рис был удовлетворен ее ответом и сказал священнику, что они готовы.
Церемония была короткой. Полли пролила несколько слезинок, но не забыла толкнуть Кенну, когда той надо было отозваться на вымышленное имя. Кольцо, которое Рис надел на палец Кенны, было великовато ей и грозило соскользнуть с пальца. Рис отвечал уверенно, Кенна немного запиналась. Поцелуй, который скрепил их клятвы, не был долгим. Пока Полли занимала священника разговорами, Рис помог Кенне подписать бумаги. С его помощью ее подпись вышла такой неразборчивой, что вряд ли кто-нибудь смог бы понять, что там написано не имя Дианы Дон. Рис расписался за себя и дал знак Полли, что все закончено и они могут уходить.
По пути назад в Дом Цветов Кенна никак не могла успокоиться. Она ощущала внутри пустоту, которую могло заполнить только дурманящее средство. Полли заметила страдания Кенны, но сделала вид, что ничего не происходит. И только при выходе из кареты она шепнула Рису, что Кенне снова необходим ее эликсир.
Заглянув в карету, Рис увидел, что Кенна скорчилась на сиденье, прижав колени к груди. Он взял Полли за руку и отвел ее на несколько шагов.
— Не волнуйся. С ней скоро все будет в порядке, Полли.
— Она сама должна хотеть выздороветь, Рис, — настойчиво сказала Полли, сжав его ладони. — Ты не можешь заставить ее лечиться насильно. Сейчас Кенне наплевать на твои благие намерения. По опыту знаю, некоторые девушки не могут оросить принимать зелье, потому что жизнь с ним лучше, чем без него. Реальность безрадостна и скучна. Однако я думала, что это не относится к таким, как Кенна, — ведь она из другого круга и с детства жила в роскоши. Но я ошибалась. Она сражается за свое снадобье до последнего, потому что не хочет возвращаться в ту жизнь. Думаю, она была не очень счастлива, Рис.
Рис знал, что Полли права. Кенна была испугана и одинока. Жизнь в Даннелли разрушила ее душу и превратила Кенну в обессиленное, смущенное и загнанное в угол существо. Не стоит удивляться, что она попалась в ловушку.
Рис мягко сжал руки Полли:
— Мы с Кенной справимся. Благодарю тебя за все, что ты сделала, и не только для Кенны. Я напишу тебе.
Полли почувствовала, как защемило сердце. Она встала на цыпочки и поцеловала Риса в губы. Он обнял ее, и несколько минут они не двигались. Затем она мягко оттолкнула его:
— Я хочу знать обо всем. О путешествии, о вашем доме, делах.
— Обещаю.
Она кивнула, моргая, чтобы скрыть слезы:
— Счастливой дороги, Рис. Да хранит тебя Господь.
— И тебя, мисс Роуз.
Но она молча повернулась и пошла не оглядываясь по ступеням к двери.
Кенна спала, когда Рис остановил карету на причале. Благодаря Бога за эту удачу, он взял ее на руки и поднялся по трапу на «Морской дракон». Мимоходом приветствовав вахтенного, Рис, не останавливаясь, отнес Кенну в свою каюту.
В темноте он без труда обнаружил постель, но фонарь ему пришлось поискать. С нескольких попыток он зажег его и закрепил в держателе на массивном столе из дуба. Оглянувшись по сторонам, он пожалел, что Кенна не сможет оценить роскошь обстановки. Его отец, являясь образцом бережливого американца, любил путешествовать с комфортом.
Кровать занимала три четверти всей ширины каюты, а матрас был набит гусиным пухом. В дорожном сундуке, прикрепленном к полу, лежали теплые одеяла и чистое белье. В углу каюты стояла маленькая печка для обогрева, по внешней стене в ряд шли несколько больших иллюминаторов. Во всю длину под ними стояла широкая скамья, обтянутая красным бархатом, под которой находились ящики с припасами.
В каюте поместились и обеденный стол, за который с легкостью могли усесться шестеро, и две полки, прибитые к стене, на которых стояли книги по корабельному делу, религии и науке, и дубовый шкаф, забитый одеждой Риса и Кенны. Тут же стоял столик с вделанным в него тазом для умывания. Большая часть деревянного пола была покрыта дорогим восточным ковром, бронзовые ручки и держатели тщательно отполированы. Рис подумал, что если бы он продал содержимое этой каюты, то мог бы сразу привести в порядок дела судоходной компании Каннингов.
Кенна продолжала спать, пока Рис переодевал ее в одну из самых скромных ночных рубашек, которые он ей купил. Ему пришлось немного повозиться, чтобы сделать все без ее помощи, но он знал, что если бы она проснулась, то разгорелось бы настоящее сражение. Он уверился, что сделал все, чтобы ей было удобно и тепло, вышел из каюты и закрыл за собой дверь.
На вахте стоял все тот же матрос.
— Моя жена весь вечер будет спать в нашей каюте. Надеюсь, ее не побеспокоят, пока я съезжу посмотреть, что из наших вещей осталось в городском доме.
— Я предупрежу всех, мистер Каннинг, — с готовностью ответил матрос. — Никто не разбудит ее. — Он нерешительно замялся. — Я сочувствую вам, сэр, в связи с ужасной смертью вашего отца и мистера Ричарда. Хорошие они были оба. Пожалуйста, примите мои сожаления.
— Спасибо. — Рис постарался не выказать неловкость от соболезнований моряка. Во время похорон он был вынужден смириться с тем, что никогда по-настоящему не знал своего отца — мужчину, который был так богат и уважаем другими. Только Ник понимал, как тяжело было Рису выслушивать слова восхищения его отцом от дипломатов, знавших его, и принимать соболезнования по поводу смерти. — Вы очень добры. — Не дожидаясь ответа моряка, Рис растаял в туманной лондонской ночи.