И я не выдерживаю… Застеснявшись, отворачиваюсь. И будто очнувшись, пропускаю его в квартиру, наконец поздоровавшись. Как же неловко. Хороша же я: вульгарно мокрая и тормознутая. Он же не дурак, знает, что я так рано обычно не заканчиваю. Сразу понятно: прибежала с работы раньше времени, чтобы просто открыть ему дверь.
— Дима! Дима! — выбегает Васька и тут же запрыгивает ему на руки.
— Здравствуй, чемпион!
Быстро они спелись. Есть такое среди детей. Кто много с ними играет, занимается, уделяет свободное время, того они и выбирают в любимчики. А может быть, сын просто чувствует родную кровь.
Осматриваю малыша, тот полностью готов к прогулке. И зачем только Машка заранее его одела? Сейчас получается, Диму здесь ничего не задерживает.
— Может быть, кофе? — Выглядывает Машка из-за угла, будто прочитав мои мысли.
— Или чай, у нас отличный, очень хороший — «Гринфилд черри блоссом» в пакетиках.
Боже, что я несу?!
Дима смеется, глядя мне прямо в глаза. И когда он так делает, мой рот сам по себе растягивается до ушей от острых волн удовольствия, расползающихся по телу.
— Ну ладно, мы пошли, верну его через пару часов.
Кивнув, я каменею, глядя на закрытую дверь. Как же все нелепо и неловко получилось.
— Я сейчас хлопну, и ты отомрешь, — шепчет мне на ухо невесть откуда взявшаяся рядом со мной Машка.
— Да прекратишь ты надо мной издеваться или нет?
Обидевшись, зачем-то снова иду в ванную.
— Тебе просто не хватает мужского внимания, — продолжает нашептывать Машка, посмеиваясь, как гиены в известном мультике. — Игорь не в счет, у него были сплошные операции.
***У меня бессонница. Не могу уснуть, хоть убей. И это несмотря на то, что на часах уже два ночи. Самое противное, что я прекрасно знаю, чего хочу. Но теперь уже поздно. Надо было сразу же соглашаться, а не выкаблучиваться, держась за Игоря. Теперь у каждого свой путь, и все, что нас связывает, — это только общий ребенок. Жизнь занесла нас куда-то не туда, раскидав по разные стороны.
А я будто забуксовала, с каждым днем все хуже. Вчера я не выдержала, позвонила ему сама. Дима трубку поднял, даже как будто порадовался, потом я услышала женский смех на заднем фоне, приревновала и как дура бросила трубку. Спустя секунду подумала, как же это глупо. Перезвонила и соврала, будто звонок прервали, а я просто хотела узнать, когда привезут тот злосчастный беговел, мол, Васька о нем уже спрашивал.
Ночь за окном, а я вместо сна смотрю страшное кино, стараясь сконцентрироваться на кровавых непотребствах, творящихся на экране. Василий спит, я в наушниках.
Не сразу замечаю, что с очередного свидания вернулась Машка. Я не вынимаю резинки из ушей, равнодушно наблюдая за ее передвижениями. Она мечется по квартире, переодевается, что-то спрашивает у меня, двигая губами. Лениво высвобождаю одно ухо.
— Это что за гора мяса на кухне на столе? — шепчет Маша, стараясь не разбудить моего сына.
— Дима купил, а водитель привез. Нежирная говядина, мясо кролика, индейка.
— Охренеть.
— Дима передал, что в них много белка, витаминов группы В, цинка и железа, а Василию это просто необходимо.
Закатываю глаза. Машка снимается с якоря и плывет на кухню, слышу хлопок двери морозильника, снова засовываю наушники в уши. Но она возвращается, приходится опять вытягивать. Не дают даже напугаться как следует. Там сейчас резать кого-то пополам начнут, а ей всякие глупости подавай.
— А что за гора рыбы в холодильнике?
— Оттуда же. Дмитрий Егорович считает: раз у нашего у малыша нет аллергии, можно устраивать «рыбные дни». Жирные кислоты, Омега-3, йод, фтор, еще какая-то бурда, положительно влияющая на развитие головного мозга Василия, улучшают зрение, укрепляют кровеносную систему и, этот, как его, иммунитет, — все это я произношу без особого энтузиазма. — Целую лекцию мне задвинул по этому поводу.
Слава богу, Машка не знает, что, когда я произношу его имя, все клеточки кожи охватывает дрожью. Не хочу этого, но не могу не смаковать фантазии о том, как бы все было, если бы я Диму не отталкивала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так я и замираю на этой ноте, разглядывая стену перед собой, как будто в экран смотрю, а на самом деле нет.
— Может, хватит? — злится Машка, выдергивая из моих ушей наушники. — Хватит эту хрень смотреть.
— Что такое? — недовольно бурчу, ругаясь.
Смотрю на нее грозно. Просто хочу остаться в своем мирке.
— Расскажи мне, что тебя гложет, и давай уже собираться в новую квартиру. Вот завтрашнего дня и начнем.
— Не хочу рассказывать и не хочу собираться. Хочу смотреть фильм, где всех убивают. У меня все нормально, просто на работе не клеится, — вру как министры иностранных дел, свахи и очевидцы происшествий.
Машка садится напротив, безжалостно отключает компьютер, и вместо чернухи и жести я остаюсь наедине со своей тоскливой мелодией одиночества.
От одной мысли, что он сейчас где-то, с кем-то, очень сильно ноет внутри…
Я, конечно, могла бы нагло объявить о том, что бросила Игоря и отныне свободна, но Диму это как будто даже и не интересует. В разговорах о сыне это вообще неуместно и глупо.
Красинский ведь оставил нас когда-то, сбежал… Может быть, и вернувшись приставал, потому что только одно и надо. Как тогда, когда мы Ваську сделали. А сейчас, после пережитого, неинтересно стало. Может, остыло.
С сыном хотел познакомиться — сделано. Папку засадили — совесть чиста. Друзей потерял? Так новых найдет, все у него наладится. И с Васей общается и в то же время свободен как ветер в поле. С кем угодно может встречаться: и помоложе, и покрасивее. Вон хоть за дочкой Синди Кроуфорд начинай таскаться, с его-то внешностью. Все пути перед ним теперь открыты. Я в интернете читала, что многие девицы от него теперь еще больше млеют, герой ведь, сдавший отца ради справедливости. Про нас с Васькой там речи нет.
Мужчины, они ведь по натуре охотники. Если им надо, то они из-под земли достанут и на тот свет позвонят. Ясно же — не нужна. Да и фраза та: «Пусть они с Игорем распишутся» — до сих пор раной кровоточащей сердце тянет. Значит, все равно ему, раз он такое советует.
Машка до сих пор стоит и смотрит на меня очень внимательно, даже, можно сказать, сверлит взглядом мою тоскливую мордаху.
— Как твое свидание? — спрашиваю, только бы перестала так пялиться.
— Детей вообще не хочет — чайлдфри. — Поднимает она руки вверх, зажмуриваясь и отворачиваясь, будто плакать собирается.
— Ну Машуня! — Встаю и сразу же обнимаю подругу. — Ну дай ты им шанс, ну не начинай ты сразу с детишек. Они же этого боятся.
— У тебя Вася есть, а у меня часы тикают. Знаешь же, как я деток люблю, а могу вообще без них остаться.
— Все у тебя еще будет, милая.
Так мы и плачем полночи, жалея и утешая друг друга. Машка, конечно же, догадывается, что я рефлексирую из-за Красинского-младшего, советует все ему рассказать, но я все равно не могу. Мне кажется это неправильным. Если бы он спросил — это одно, в ином случае как будто предлагаешься. Воспитание моей матери даром не прошло, остались отголоски, и никуда от них не деться. Не могу я первой о наших отношениях завести речь, если мужик не предпринимает никаких попыток. Не мое это.
Утром мы обе выглядим, мягко говоря, не очень.
Собираясь на работу, я смотрю на себя в зеркало. Оттуда на меня пялится нечесаная и косматая голова с помятой как грейпфрут физиономией.
Телефон пиликает входящим сообщением, оно от Димы и снова только о нашем сыне:
«Давайте сегодня все вместе сходим в кафе. Хочу сказать ему. Мне кажется, ему пора узнать, кто его настоящий отец. Подхвачу малого, потом мы заберем тебя с работы. Как ты на это смотришь?»
***
Сегодня я практически не работаю, либо работаю совсем плохо. Напечатав несколько страниц бессмысленного текста, взглядом сканирую часы на стене. Подперев рукой щеку, тяну время, дожидаясь вечера. А мне ведь так нравилась моя работа.